Мы с Рудым остались стоять. Во двор влетели три джипа и мотоцикл. Они ослепили нас фарами и остановились. Оттуда высыпали жнецы.

— Бросьте оружие! — раздался знакомый тягучий голос.

Мы выпустили из рук автоматы. Те брякнулись о землю.

— Что же ты, Вел, не сказал, что девка с вами была? — вперед вышел толстяк в походном камуфляже — Барон собственной персоной. — Нехорошо обманывать своих партнеров. Врага моего приютил.

— Какая девка? — включил я дурачка. — Мы одни…

— Врешь! — взвизгнул толстяк. — Где она⁈

Отпираться было бесполезно, этого хитрого гада не проведешь. И я решил перейти в наступление:

— А что ты на нас своих шавок натравил? Они всех людей моих положили…

— Кислотники, конечно, шавки, но не мои. Они люди вольные… А эти, так вообще в последнее время распоясались… я сам хотел с ними разобраться.

— Так чего не разобрался? — буркнул я. — Ждал, когда они на нас нападут?

— А к, то бл*ть, на меня тогда работать будет? — рявкнул Барон. — В последнее время добытчиков ресурсов все меньше и меньше становится. Кого зомби сожрали, а кого и наркота сгубила. Особенно в последние недели. Моего старого технолога я отправил на одно заданьице в Темногорск, думал справимся без него. Ан нет… Без товарища Зиновьева, что-то пошло не так… Кислота стала не та… Кислотники от новой наркоты дохнут, как мухи от дихлофоса. Вроде все делаем по старой схеме, но что-то не то. Не удивлюсь, если старый хрыч Зиновьев какую-нибудь хитринку нам специально забыл рассказать. Чтобы стать незаменимым, мать его! Ну ничего, вернется, я с ним разберусь… Так что, не знал я, что утырки эти на тебя нападут. Совсем видать крыша поехала от кислоты. А теперь вернемся к Лилии. Где она? Скажи, и я вас быть может отпущу… Сегодня я добрый. Получил бочку бензина и оружие свое вернул.

— Не знаю, где она, — пожал я плечами. — Когда нас бутылками горящими забросали, она испугалась, из машины выскочила и сбежала. Больше ее мы не видели.

— Ты думаешь я поверю в эту херню⁈ — единственный глаз Барона налился кровью, как у быка на корриде.

— А у тебя есть выбор?

— Пакуйте их, — злобно прошипел Барон, кивнув жнецам.

Лошади брели по лесной дороге и постоянно норовили отщипнуть травину или ветку.

— Не давайте им жевать на ходу! — покрикивал на нас Аким. — Кишки свернутся, они сейчас подпругой передавлены. Не можно лошадям на ходу жрать.

Я мерно покачивался в седле, отмахивался от мошки и дергал за уздечку своего вороного всякий раз, когда тот пытался схватить зубами зелень. День сегодня был пригожий и солнечный, и мухота повыползала отовсюду, словно прощаясь с летом.

Аким заверил, что знает безопасный путь через лес, и отговорил двигаться по шоссе, где мы на виду. Поэтому наш «караван» шагал по проселочным дорогам.

— Нам главное — болото миновать, — твердил Аким. — Погода сейчас сухая, топей не должно быть. А там верст через сто опять на шоссе выйдем. А дальше уже только по асфальтом пройдем. Даст бог, деньков через пять выйдем к Верхнему Уральску.

— И какой нам смысл ехать через лес, если в конечном итоге все равно на шоссе выберемся? — спросил я.

— А такой, — Аким почесал седые патлы, — что этот участок дороги самый опасный. Мы когда дань апостолам возили, всегда старались его через лес обходить. Потому как на шоссе развилок слишком много. Много придорожных поселков и перекрестков. Того и гляди, напорешься на бандюка или на гнилого… А дальше поспокойнее будет, лес сплошняком, словно океан бескрайний, и нитка асфальта посередь него бежит. А если встретишь кого, то всегда можно свернуть и в чаще укрыться.

— Понял, — кивнул я. — Ну тогда веди, Сусанин. Надеюсь, ты нас не считаешь поляками?

Четыре лошади ступали гуськом. На предпоследней покачивался Зиновьев, последняя шагала, груженая сумками с ружьями и обрезами, что мы собрали у убитых апостолов в поселении староверов. Забрали с собой даже самые ржавые и никчемные стволы. Сейчас это самая ценная валюта. Мой «Вихрь» и калаш Кастета были уже пусты. Все патроны ушли, чтобы отправить на тот свет сатанистов. И автоматы мне пришлось тоже засунуть в сумки на «грузовую» лошадь. Сам я вооружился обрезом и двуствольной тозовкой двенадцатого калибра. Аким выбрал себе одноствольный «ИЖ-17». Сказал, что раньше таким стволом пользовался. От отца ему еще достался. Зиновьев как всегда был без оружия, в руках держал березовую веточку, которой усердно стегал себя по щекам, отбиваясь от гнуса.

Мои опасения по поводу его умения держаться в седле, слава богу, не оправдались… Нам на удивление, он сносно управлялся с лошаденкой.

— Машиной вы управлять не умеете, — сказал я ему, — а где же вы так, товарищ Зиновьев, научились в седле держаться?

— Так дочка у меня много лет ходила в конную секцию при ипподроме. Я ее водил, ну иногда и сам пробовал. Давно, правда, это было…

— Эх, профессор, вот если бы вы в свое время еще и в тир дочь водили, цены бы вам сейчас не было.

Зиновьев сделал вид что не расслышал подкол и спросил как ни в чем не бывало:

— Скоро стемнеет, где мы будем ночевать? В лесу на голой земле?

— Ну а где еще? — пожал я плечами. — Перин пуховых у нас нет, не обессудьте…

— Холодно уже по ночам, — поежился Зиновьев.

— Вон Аким человек бывалый, — кивнул я на покачивающегося впереди на гнедой лошади старовера. — Он научит как в лесу выживать… Да, Аким?

— Ночку провести в лесу — дело нехитрое, — отозвался тот. — Нужно развести костер и протопить до углей. Сгрести угли в сторону, а на прогретой земле сложить лежанку из елового лапника и бересты.

— Спать на голой земле? — поморщился профессор. — Увольте. Я человек науки, а не Тарзан…

— Ничего, профессор, — улыбнулся я. — Это первое время тяжело, а через десять лет привыкните…

— Все ваши шуточки, Кречет! — фыркнул Зиновьев. — Десять лет… В наше время люди столько не живут. Боюсь, что через десять лет в живых останутся только зомби и тараканы.

— И мы с вами будем жить, док. Пока не выполним то, что задумали. Нельзя нам умирать. Вы же помните, для чего вы нам?

— А что вы такое задумали? — Аким с любопытством обернулся на нас.

— Да так, — отмахнулся я. — Мир хотим спасти, но об этом я тебе позже расскажу.

— Почему не сейчас?..

— Не важно, — отмахнулся я.

— Ну, дело хозяйское, — надулся старовер. — Просто, может, я бы чем помочь мог…

— Если нужна будет помощь, я к тебе первому обращусь, не сомневайся, — заверил я его. — Потому что просить помощи больше не у кого…

— А вот и болото… — Аким остановил лошадь и приподнялся в седле. — Странный цвет у трясины… Чернее обычного.

Запах серы и аммиака неприятно ударил в нос. От раскинувшейся впереди болотины потянуло сыростью и холодом. Даже гнус куда-то пропал, словно испугался топей.

— А мы тут точно пройдем? — обеспокоенно спросил профессор. — Что-то какое-то большое болото…

— Н-да-а… — протянул Аким. — Может вышли маленько не туда. Лужа оказалась больше, чем я ожидал. Растуды ее в качель!..

Сумерки вблизи болота казались непроглядной ночью. Деревья сомкнули кроны над нашими головами так плотно, что напрочь отрезали небесную синеву. Затхлый запах вокруг напоминал тлен смерти.

— Жутковатое место, — поежился Зиновьев и повернулся к Акиму. — И вы хотите, чтобы мы прошли здесь?

— Ну не поворачивать же назад… — старовер задумчиво потеребил бороду и вздохнул. — Сам не пойму, откуда здесь топи такие взялись? Нужно спешиться и вести лошадей за собой. Я первый пойду. Вот только шест подлиннее себе срежу.

Кряхтя и тыкая длинной палкой впереди себя, старовер прокладывал путь через трясину. Его лошаденка испуганно фыркала и норовила вырвать узду, передвигая ноги по колено в грязи. Но Аким крепко держал узду. Я шел следом и поглядывал за профессором. Он позеленел, как болото. Может просто отсвечивало так от зеленой жижи, а может, он и правда был так напуган.