В общем, работал я исправно и никого из моей «артели» не сожрали. Вечером иногда ко мне подходил Рябой и рассказывал, что задолбался уже пахать разнорабочим. Напоминал мне о моем обещании сделать его важной писей в общине. Чтобы работать поменьше, а жрать побольше. Или вообще не работать.

— Скоро все будет, — говорил я ему. — Подожди, вот маленько освоюсь…

— Когда? — щурился Рябой. — Я долго не хочу ждать. Смотри, могу и проговориться ненароком.

— Думаешь, я не хочу другой жизни? Сам тоже не высоко поднялся. Хожу каждый день с землекопами и жизнью рискую. Это хорошо, что нам пока одиночки попадаются. Ну максимум двое, а если на стаю напоремся или на бегунов, тогда трындец нам. А ты еще ноешь. Сидишь себе за бетонным забором в тепле и безопасности. Дрова пилишь, да технику ремонтируешь. Нормальная у тебя жизнь. Кормят вовремя. Все по расписанию, как в пионерском лагере.

— Не любил я пионеров, — скривился Рябой, будто вспомнил, что-то из прошлой жизни. — Не приняли меня в них. Учился плохо и дрался.

Иногда ко мне в камеру приходила Кира. Она даже немного преобразилась. Вытянутый потасканный камуфляж, из которого она не вылазила сменила на джинсы и футболку. Фигура для ее возраста у нее оказалась неплохая. Она обещала походатайствовать перед Вульфом о смене моей деятельности. Надоело мне стоять с топором истуканом. Такое совсем не для меня. Я просился на вылазки. Там больше шансов себя проявить. А тут моим показателем работы являлось лишь одно — мои копатели все еще дышат. Так себе показатель, никто его даже не замечает.

Но Вульф пока был на очередной вылазке. И никто не знал, когда он вернется. Недавно погиб большой отряд добытчиков, и народу для поиска припасов теперь катастрофически не хватало. Главе общины самому приходилось выезжать вместе с добытчиками. Он, как опытный солдат ценился за двоих. Так что вакансий там полно было. Если Кира убедит главного, скоро я буду заниматься привычным делом. Сам когда-то тоже выезжал на добычу ресурсов, когда мой клан был еще маленький, а Мясника я еще не нашел. Этот упырь прибился к нам случайно. По началу я даже хотел его пристрелить. Мы нашли его в заброшенном баре. Тот жил там несколько месяцев и каждый день лакал дорогое пойло. Когда я впервые его увидел, он еле стоял на ногах. Но, как оказалось, это было его привычное состояние в последнее время. Я приказал обшарить бар и забрать остатки выпивки, а этого алкаша пристрелить.

Но апостол, который пошел исполнять мой приказ, пожалел патроны. Сказал, что лучше прирежет эту долговязую образину с бакенбардами почти до плеч, ножом. Он вытащил нож и беззаботно подошел к шатающемуся человеку. Но алкаш оказался не так прост. Он кинулся на апостола первым, схватил его руку с ножом, а зубами перегрыз ему горло. Словно зверь. Я такого никогда не видел. Мясника чуть не запинали ногами, но я вовремя остановил своих отморозков. Понял, что такой человек мне и нужен.

Мясника забрали, протрезвили и наделили властью. Я в нем не ошибся. С тех пор он стал моим верным цепным псом и выполнял самую грязную работу, такую, от которой даже я бы содрогнулся. Хороший был апостол, правда слишком жестокий, но на него всегда можно было положиться. А теперь он гниет на пепелище. Я лично видел как какая-то сучка раскроила ему бошку палкой. Нет… Битой.

В один из солнечных дней погода выдалась настолько жаркая, что земля чуть ли не плавилась. Копателей пожалели и дали всем выходной. Ямы рыть на солнцепеке смерти подобно, от теплового удара и обезвоживания на раз два загнуться можно. Выходных у них и так было не густо: примерно один, два раза в месяц — когда непогода разыграется или наоборот жара ударит.

Я слонялся без дела по территории тюрьмы, но походу все примечал, Где техника стоит, где склады, где какие хозпостройки. Последних становилось все больше — община обрастала хозяйством. Нужны были зернохранилища (недавно добытчики напоролись на нетронутое фермерское хозяйство с запасами зерна и муки), дробилка-мельница, склады для инструментов и стройматериалов. Скоро осень и дожди зарядят, и нехорошо такое бросать под открытым небом.

Я зашел на «лесопилку» — место где распиливали привезенные деревья на чурки, а затем кололи на дрова. Пилили на козлах двуручными пилами. Бензопилы у затворников тоже были, но ради экономии бензина и масла ими пользовались только на заготовке леса за самим периметром. А рабочей силы внутри итак хватало. Поэтому деревья «разделывали» дедовским способом.

Половина добытых дров уходила на топливо для теплового генератора, тот обеспечивал электричеством все поселение. А половину складировали в огромный ангар — запасы на зиму. По холоду добывать древесину сложнее и кроме генератора, придется еще отапливать помещения. Молодец Вульф. С умом все организовал. Жаль что я его раньше не встретил. Может, в апостолы бы завербовал. Хотя такой тип с принципами в сатанисты вряд ли бы пошел, наверное…

— Велиар, — раздался за моей спиной голос, когда я стоял прислонившись к поленнице.

Я вздрогнул и обернулся. Передо мной стоял Рябой. Я огляделся, вокруг вроде никого.

— Чо орешь? — прошипел я. — Никогда не называй меня так, даже если рядом никого нет! Ты понял?

— Скоро я всегда так буду тебя называть, — лыбился Рябой. — И не только я. Если не сдержишь свое обещание.

Злость накатила на меня и застучала в висках.

Я готов был прибить Рябого прямо здесь и сейчас голыми руками. Вогнать его чертов язык глубоко в глотку. Но нельзя. Вокруг поддоны с поленьями, нас вроде не видно, но в любой момент здесь мог появиться кто-то из работяг.

Я унял гнев, несколько раз вдохнув и отключив на секунду сознание. На лицо натянул улыбку и проговорил, обращаясь к Рябому:

— А я как раз тебя искал, друг.

— Зачем? — скривился Рябой. — Есть новости? Если нет, то тебе же хуже. Даю тебе два дня максимум. И не называй меня другом. Мы с тобой, скорее, партнеры.

Вот, сучонок! Вот, шакала кусок! Я еле сдержался, чтобы не выкрикнуть эти ругательства вслух. Какой-то запердыш смеет угрожать мне, главе клана? Еще и диктовать свои условия? С этим надо что-то срочно делать. Если даже он меня не сдаст, то мое самолюбие точно не выдержит такого испытания…

— Нужен твой совет, — я старался держать голос ровным и спокойным. — Есть у меня дельные мысли как это лучше все обстряпать. Ты уже давно здесь, и лучше меня знаешь местные нравы. Хочу с тобой посоветоваться.

— Спрашивай, — снисходительно проговорил Рябой.

Он немного надулся, почувствовав вдруг свою значимость.

— Не здесь, — я сделал заговорческое выражение лица, — Отойдем, где нас точно никто не услышит. Вон к той работающей махине. Там вроде никого не видать. Да и гудит она, как трактор. Даже если кто-то окажется рядом, ничего не услышит.

— Пойдем, — кивнул Рябой. — Только это не махина, а измельчитель веток. Ни хрена ты, Велиар, в технике не понимаешь.

— А-а-а, измельчитель, — протянул я, будто только что прозрел и был очень благодарен за это своему «учителю».

— Все ошметки с деревьев мы через него пропускаем, а на выходе получается щепа для растопки печей, — Рябой не удержался и решил разъяснить недоумку, что такое измельчитель веток.

Я кивал и с деланным интересом слушал. Мы подошли к тарахтевшей машине. Она стояла немного обособлено от лесопилки: с одной стороны ее закрывал ангар, а с другой многочисленные поддоны с поленьями выше, сложенными выше человеческого роста.

Машина тарахтела так громко, что заглушала наш разговор.

— Выруби ее, — сказал я Рябому.

— Что? — не расслышал тот.

— Я говорю, отключи чертову тарахтелку! Тут и так никого нет, нас никто не услышит.

— А, — кивнул Рябой. — Ща…

Он подошел вплотную к агрегату и чуть наклонился к тумблеру. Он не видел, что я следовал за ним, как тень. Я стоял почти вплотную, и когда он поравнялся с коробом «мясорубки», я схватил его за ноги и втолкнул внутрь железного бака, что вел к бешено крутящимся ножам.