Ведьма сделала выразительную паузу.

- За сто золотых монет я берусь уничтожить для вас упыря.

Народ охнул. Сто золотых монет! Невиданная для большинства крестьян сумма. Впрочем, не для всех. Королевские сборщики налогов не захаживали в Чертовы Кулички давненько.

Староста задумчиво почесал бороду. Вшей у него, разумеется, не водилось. Кто бы что ни говорил о "грязной деревенщине" - баню сельские жители посещали еженедельно, в отличие от городских грязнуль.

- Пятьдесят! - изрек мужик.

Ведьма решительно замотала головой. Её рыжие косы заплясали подобно алчному ненасытному пламени. Хи... А телеса под открытым вырезом тоже зашевелились. Бум-бум-бум. Я поспешно отвёл взгляд, пока никто не заметил. Сейчас есть дела поважнее. Только неуёмных бабкиных сплетен мне не хватает.

- Нет, - отрезала ведьма, решительно махнув рукой, - мертвяки редко пробуждаются поодиночке. Не исключено, что рядом с упырем бродит нежить послабее. Скелеты или зомби. Их тоже убить придется, а волшебные кристаллы денег стоят. Сто золотых! За меньше - не соглашусь.

Староста рассерженно фыркнул, сплюнул от досады, а затем кивнул.

- Согласен! - ответил он, - будет тебе сто золотых, но предоплату и не проси! Упокоишь упыря - получишь деньги.

Ведьма победно улыбнулась. Толпа загудела. Отчасти негодующе, но в основном облегченно. Нет! Это уже ни в какие ворота не лезет! Решив не думать про кулак старосты, я выступил вперед.

- Миряне! - закричал я. - Что же вы делаете? Неужто не видите, что ведьма на нашем с вами человеческом горе нажиться хочет! Разве есть в сей рыжей гарпии...

В последний момент я успел отскочить от брошенной колдуньей магической искры.

- Ересь! Ересь! Смотрите все - колдовство черное! На слугу Божьего! - возмутился я.

Глиронда злобно усмехнулась.

- Будешь дальше оскорблять, огненным шаром запущу! - пообещала она. - За словами следите, батюшка!

Я повернулся к старосте.

- Да как можно терпеть такое!? Ведьма на меня - священнослужителя Владыки Светлого - черную волшбу обращает, а вы стоите и смотрите.

Староста лениво зевнул.

- Нехорошо, конечно, - признал он, - но, пусть Светлый Владыка о тебе и позаботится. Поможет силой святой покарать еретичку. Нам-то - грешникам - чего встревать?

Мужик хитровато улыбнулся.

- Как? А грехи замаливать!? - изумился я.

Староста вяло отмахнулся.

- Успеется, батюшка, - сказал он, - покажи нам силу Владыки Светлого. Вызови ведьму на поединок. Если оно что, мы тебе все почести воздадим. Будешь али герой, али мученик. Всё Богу-Орлу во славу!

Я сконфуженно сник. Мучеником становиться мне не хотелось, а бой с ведьмой без посторонней помощи к этому и приведет. Насчет собственных магических способностей я не обольщался. Кое-чему в монастыре учили, но целебные молитвы хорошо читать из-за спин храбрых воинов, предпочтительно облаченных в стальные доспехи. На передовой же особо никого не вылечишь. Стрела света - простенькое боевое заклинание, коим владеет каждый монах, против колдуньи не поможет. Работа с магией выработала в чародейке сопротивление. Не абсолютное, конечно, но достаточное, чтобы отмахнуться от примитивной порчи или слабого заклинания, словно от надоедливой мухи. У меня, по идее, сопротивление к магии тоже имелось (случая специально проверить как-то не представилось), но в том-то и дело, что ведьма угостит меня отнюдь не слабеньким заклинанием. То, что Глиронда простая мошенница, я давно для себя исключил, и дело не только в королевской бумажке. Хрупкие изнеженные обманщицы на бой с мертвяками сами не просятся. Даже за деньги.

Глиронда вызывающе помахала мне рукой, приглашая без лишних проволочек начать борьбу с ересью. Её уверенность окончательно подтвердила мой выбор. Демонстративно отвернувшись от ведьмы и старосты, я решил последний раз обратиться к пастве.

- Миряне! - начал я. - Послушай меня внимательно. Не дайте горю и страху сбить вас с пути истинного!

- Покороче, батюшка, покороче! - перебил кузнец. - День уже к обеду близится.

Я чертыхнулся про себя. Любовь кузница к выпивке и жене уступали только желанию набить брюхо. И никакие трупы односельчан не могли помешать детине "заесть наше горькое горюшко".

- Действительно, святой отец, - подала голос вдова дровосека, - надо и к поминкам, и к отпеванию готовиться. Служба вам долгая предстоит, трудная.

Женщина с силой подавила подступающие слезы. Всё-таки, Светлый Владыка мудр: если мужиков он приучил забывать горе в вине, то баб - в работе. Оно и правильно! У мужика работа творческая, чтобы он ни делал (пахал, рубил, ковал или вытесывал), душу вкладывать требуется, а у бабы работа хоть и легкая, но рутинная. Вот и сейчас, вдова дровосека, продолжая скорбеть, уже начала думать о поминальном ужине, отпевании и всех прочих делах.

- Пойдемте в церковь, святой отец, - произнесла она, - о бессмертных душах моих родных вам позаботиться надо. А упырем клятым пусть ведьма занимается. Каждому своё!

- Верно! Верно! - поддержали вдову крестьяне.

- Да неужели вы не понимаете, миряне! - возмутился я. - Ведьма же не бескорыстно горю вашему помогает. Нет в ней чести и святости. На страдании людском нажиться хочет!

- Могильщик тоже не на счастье человеческом кусок хлеба имеет! - выкрикнула ведьма. - И никто его за это не попрекает. Да и ты, священник, тоже в уме пожертвования подсчитываешь?

Я предпочёл оставить реплику колдуньи без внимания. Много чести еретичке! А пожертвования я уже прикинул. Не хватает!

- Одно зло другим злом истребить хотите, миряне, - продолжил я, - не бывает так. Внемлите мне! Ибо зло побеждается лишь верой и праведностью! И доброе дело лишь тогда доброе, когда от чистого сердца идет. А крепкий сон человеческий на золото менять не годится! Ибо, когда есть у вас монеты в кармане, ведьма тут как тут. А кончатся они, так и уйдет она восвояси, оставив нас другим монстрам на съедение.

Староста раздраженно толкнул меня в плечо. Ему явно надоел спор, и он, кажется, уже придумал, чем меня урезонить.

- Как я понимаю, Феофан, - обратился он, - ты предлагаешь не платить ведьме, а вместо этого отремонтировать церковь, подновить образы святых и выстроить новый большой алтарь, разумеется, с освященной золотой чашей.

- Я предлагаю веру нашу укрепить! Грехи замолить. О душе каждому подумать!

Староста снова зачесал бороду.

- А без ремонта церкви и нового алтаря сие благородное дело возможно?

- Нет, конечно!

- Хорошо, - мужик, стараясь не сбиться с мысли, выразительно поднял вверх указательный палец, - а все задуманные тобой мероприятия выйдут деревне в сто золотых?

По правде говоря, меньше чем о четырех сотнях монет я и не думал. Но эти деньги не мне в карман пойдут. Ну... Вернее, не только мне, а ещё и на доброе, святое дело. Сам бы я и пятьюдесятью золотыми ограничился, но хороший алтарь дорого стоит.

- Нет, - ответил я, понурив голову.

- Тогда вопрос решен, - сказал мне староста, а затем громко обратился к селянам, - давайте! Расходимся! Пусть, госпожа ведь... ммм... колдунья отправляется завтра к развалинам старой церкви. Пока она не вернется, из деревни не выходить и детей не выпускать!

Грустно хмыкнув, я посмотрел в распахнутое окно. У соседнего дома на широкой деревянной лавке разместилась шумная компания юношей и девушек. Молодежь активно обсуждала последние новости, не забывая лузгать семечки, попутно соревнуясь, кто дальше плюнет. Дорога между домами уже вся покрылась черно-белой шелухой. Я укоризненно покачал головой.

Компания на завалинке собралась примерно моего возраста. Самое большее, лет на пять я буду постарше самого взрослого. Увы, священный сан мешал мне предаваться мирским развлечениям. По крайней мере, прилюдно. Особенно во время строгого поста.

Печально вздохнув, я продолжил жевать кусочек черствого постного хлеба, запивая его чистой родниковой водой и время от времени осуждающе озираясь в сторону лавочки. Пост надлежало соблюдать всем.