— Представляете командор, как ваши лорды в Парламенте огорчатся, когда получат от меня послание с перечислением всего конфискованного? — протягивая командору Эрасмусу Оммани чашечку кофе, порадовал того дархан Дондук.

— Они пришлют сюда весь флот и перетопят ваши лоханки, у нас двадцать винтовых линейных кораблей первого и второго ранга. По сотне пушек на каждом. Эти ваши скорлупки ничего не смогут им противопоставить.

Эрасмус хоть и говорил с Сашкой через губу, но кофе принял и стал потягивать, морщась.

— Чая! Блин, я же забыл. Вот голова. Кто-нибудь, заварите чая и молока туда плесните, — издеваясь прокричал в дверь каюты дархан.

Заглянул Бамба и переспросил на калмыцком:

— Молока? Где же тут…

— Шутка юмора. Просто командор такую рожицу от кофе скривил, не удержался. Хотя… Ладно, прикажи заварить чая зелёного для нашего гостя.

— Сейчас скажу, — вот оборзел бывший сотник. Где, ес сэр? Где щёлканье каблуками? «Сейчас скажу». Эх, разбаловал народ. Не настоящий командарм, тьфу, адмирал.

— Господин Оммани, чая я заказал для вас, — пояснил вслушивающемуся в незнакомый язык командору Сашка, — а по вашим линейным кораблям… Тут такое дело. Война же идёт. В Крыму ваши чудят, на Балтике. Все корабли задействованы, ни одного лишнего. И убрать их оттуда нельзя, особенно с Балтики, там наш флот примерно равен союзному по силе, уберут если лорды ваши хоть пяток кораблей, даже не линейных, а фрегатов, скажем, и равновесие качнётся в нашу сторону. А пять фрегатов я утоплю, не рассказывал же вам ещё, — хлопнул себя Сашка по лбу, — я уже утопил семь кораблей у адмирала Прайса, а самого в плен взял. И страшный секрет расскажу. Только вам. Уверен, что вы не проболтаетесь. Я великий маг и сейчас коплю силы для одного действа. Буря называется. И нашлю я эту бурю на ваш флот осадивший Крым. Тридцать кораблей утоплю одним словом и одним жестом, — Сашка подождал пока англичанин переварит и усмехнётся, — не верите. Мы сюда вернёмся примерно в середине ноября, а при неблагоприятном ветре даже в конце или начале декабря, при совсем неблагоприятном. Так вот, вас я возьму с собой, и к этому времени тут уже будут новые ваши корабли с новостями из Крыма. И там будет про бурю и тридцать потопленных кораблей. И я вас отпущу на самом быстроходном корабле, чтобы про наши беседы вы рассказали лордам. Так вот, если Великобритания не капитулирует, заплатив мне лично десять миллионов фунтов стерлингов золотом, то я к тому времени накопив ещё больше энергии нашлю её на Лондон и превращу его в руины, убив триста тысяч человек. Потом через два месяца Портсмут, и так каждые два месяца по городу, пока не останется ни одного крупного города. Остановлюсь с городами и начну убивать проклятиями членов парламента. И обязательно уничтожу семью Виктории и всех её родственников до седьмого колена.

Командор сидел, уронив челюсть.

— Не верите пока. Ничего. Помните — середина ноября здесь же. И вам ваши англичане, которых я снова захвачу, расскажут всё про бурю, неожиданно набросившуюся на ваши корабли в Крыму. О вот и чай. Осторожно горячий. Вы мне живой нужны и здоровый, чтобы рассказать обо мне — страшном Джунгарском колдуне своим лордам. Трах-тибидох. У вас нет больше флота на Белом море, — Сашка вырвал волос из головы, разорвал его и бросил в лицо сэру Эрасмусу.

Горячий чай пролился на ноги наглу и тот завизжал.

— Эх, лечи теперь.

Я впечатлен, насколько продвинутой стала ваша группа — вы уже не боитесь плыть в открытое море без страха упасть за край Земли.

Теория большого взрыва (The Big Bang Theory)

Государь император Российской империи Николай Павлович сидел в кабинете на втором этаже Зимнего дворца и перебирал бумаги, знакомясь с написанным, и раскладывая в разные стопочки — обычная ежедневная рутина. Разве можно кому-то доверять? Всё приходится делать самому.

Дверь с лёгким скрипом петель приоткрылась и, отодвинув тяжёлую атласную штору, в кабинет заглянул статс-секретарь государя Дмитрий Васильевич Дашков.

— Николай Павлович, вы велели напомнить, когда ваши сыновья соберутся…

— Да⁈ Эх, не успел. Ладно, Дмитрий, пусть войдут. Проси.

Двери распахнулись, показывая спины двух гвардейцев кавалергардов в белых с золотом мундирах, и протискивающегося между ними гиганта Александра. За его спиной Константина даже не было видно, хоть и тот не был малоросликом. Сыновья зашли, и Дашков вопросительно глянул на Государя, не будет ли каких распоряжений.

— Дмитрий, по чашке чая нам организуй и ту вчерашнюю лондонскую газету принеси.

— Слушаюсь, Ваше Величество, — статс-секретарь чуть поклонился и вышел, прикрыв опять скрипнувшую дверь.

— Это специально, — посмотрев на скривившего от этого звука Константина, — сообщил Николай. Да, ты знаешь, говорил же уже. Причуда. Предупреждает меня. Нда.

— Что-то случилось, папа́? — водрузил громоздкую свою фигуру на стул у стены Александр.

— Газету вчера принесли, читали?

— Читали, — за обоих ответил Константин. Имел право, вместе и читали, вырывая друг у друга из рук.

— И что это было? Какие ещё красные флаги? — Дашков вернулся в кабинет, принёс газету и следом с подносом зашёл слуга. Он поставил поднос с тремя чашками чёрного чая на стол и хотел начать снимать их, но Николай махнул рукой, отпуская. Сам взял было чашку с подноса, но горячая, поставил назад.

— Джунгарское ханство.

— Что? Чего ты шепчешь, Костя?

— Это князь Болоховский, папа́. Он мне рассказывал, что всегда в такой войне нужно иметь подставное государство, он его «прокси» на греческий манер именует. Так он для нанесения особо ощутимых ударов по Великобритании придумал Джунгарское ханство. У них красный флаг, а в углу серп и молот золотой.

— И почему я об этом ничего не знаю? И почему ты мне ничего не сказал⁈ — уставился ледяными глазами в переносицу адмиралу император.

— Он просил до определённого времени держать это в секрете.

— От меня? — теперь Николай почти рычал, и при этом шёпотом.

— Именно от вас, Государь. Зная ваш… характер. Но ведь всё по его слову и вышло. Всё, как он говорил. Правда, не вступило в войну Сардинское королевство, но всё остальное сбывается точь-в-точь.

— А Петропавловск?

— Петропавловск? И Петропавловск он. И Шанхай, и Гонконг, — Константин глубоко вздохнул и продолжил, — И всё только начинается.

— И американские каперы?

— И американские каперы.

— И в Сибирь не сошлёшь. Уже дальше.

— За что же Сибирь? Вон, как визжат наглы. Просто музыка. А Лондон и Архангельск это просто шедевр. Михаил Юрьевич Лермонтов заслуживает высшей награды.

— Награды? Тут посланник Голландский сегодня на приём просится. Ноту всучить хочет, — Николай почти успокоился.

— А вы ему, папа́, скажите, что если он вякнет, то князю Болоховскому и дархану Дондуку будет разрешено грабить и топить голландские суда. И расскажите про обстрел Одессы.

Государь встал из-за стола и подошёл к окну, уставился на колонну, что он велел построить в честь старшего брата. Стоял, дышал успокаивался.

— Конверт этот чёрный сегодня вскрыть надо, — Николай вернулся к столу и ткнул перстом указующим.

Действительно, на краю стола лежал чёрный конверт. Здоровущий такой. Туда можно листов сто бумаги положить. Посреди обратной стороны, которая сейчас была вверху, поверх треугольников от согнутых листов была приклеена небольшая, сантиметров десять на десять, бумажка, обычная белая, и на ней крупными буквами было написано: «Вскрыть 1 ноября».

— И как ты только, пап а, удержался? — встал со своего стула Александр и потянулся к конверту, но Николай сдвинул брови, и сын плюхнулся назад на зад.

— Что там, Костя, знаешь? — спрашивал уже несколько раз Николай у адмирала, но тот только плечами пожимал. И вот в свете того, что сейчас сын ему рассказал, усомнился император в правдивости Константина.