Недавние полоняники выходили из леса, некоторые истово молились, но большинство сразу включилось в работу. Старые, опытные воины привычно сбивали их в артели и направляли носить и перевязывать раненых, раскладывать костры, готовить варево, а то и обдирать трупы татар от доспехов и прочих ценных вещей.

Бросив все воинские дела на князей и бояр, я кинулся разыскивать Волка и нашел его недалече, лежащего на раскатанной по истоптанной траве кошме. Глянув на него, чуть не свалился в обморок — все мы после такой рубки не красавцы, но Волк выглядел ужасающе. Весь покрытый черной запекшейся коркой, он прижимал к голове наполовину срезанный лоскут кожи с волосами, из-под скальпа сочилась кровь и виднелись лицевые мускулы. Увидев меня, травник затянул чистую тряпицу на плече еще одного раненого и подошел поближе.

— Тяжелых ран, слава богу, нету, но вот лоскут бы срезать…

Ну да, сейчас. А потом мыкаться, затащат ему в открытую рану инфекцию или нет. Ладно, была не была. Как раз на такой случай я и собирал себе аптечку — лубки, бинты, шелковую нить, иголку и, самое главное, спирт. Набулькав свою походную серебряную чарку до краев, я подал Волку:

— Залпом.

Волк понюхал, опознал знакомое зелье, выдохнул и опрокинул в себя, я тут же вложил ему в руку глиняный стаканчик с водой. Пока он откашливался и прочухивался, я вправил нитку в иголку и залил их тем же спиртом в мисочке.

Солнце еще не собиралось падать за горизонт и света хватало, так что я скомандовал Волку взять в зубы деревяшку, рындам крепко держать стремянного, демонстративно пробормотал молитву, перекрестился и приступил.

Два раза протер спиртом руки, аккуратно отогнул лоскут кожи, проверил, не попала ли грязь и протер спиртом все вокруг раны. Видно, попал на ободранное место — Волк дернулся так, что чуть не сбросил четверых рынд, пришлось звать на помощь еще людей. Подоспевший травник протянул баклажку и на немой вопрос ответил:

— Отвар купальницы, рану промыть.

— Отвар чего?

— Купальницы, романовой травы.

Я нюхнул — вроде ромашка, ладно, поверил местному специалисту и принялся проливать срез. Волк рычал, но один из рынд крепко держал его голову, да и спирт внутрь начал свое дело, и я принялся шить. Страшно мне было еще больше, чем в сече, там махнул — и дальше, а тут надо прилаживать лоскут на место, несмотря на рывки закусившего кляп Волка, да еще унимать дрожь в руках…

Закончил операцию и еще раз промыл все спиртом (на этот раз получилось получше — Волк крепко захмелел, да и притерпелся к боли), и тут я вспомнил слово «дренаж» из читанного нам в банке курса первой помощи. Чертыхнулся про себя, плеснул спирта на нож, сделал несколько крестообразных надрезов-проколов в лоскуте, чтобы мог выходить гной, и перетянул голову не просто чистыми, а вымоченными в спирте и высушенными тряпицами из своей «аптечки», закрепил повязку и попросту рухнул на кошму рядом с пациентом.

Отдышатся мне не дали — потащили разбираться с полонянниками. Большинство из них были из верховских княжеств, несколько рязанцев, десяток-другой татары успели ухватить уже здесь, на московской земле.

— Всем стоять здесь три дни, хоронить, — приказал я собранным в кучу мужиками и бабам. — Кормить будут. Потом кто хочет домой — воля ваша, ступайте. Кто желает ко мне — приму всех.

— Так на голое место чтоль? — осведомился из толпы мужик в порваной рубахе.

— В княжеские села. На первое время так, потом избы срубим. Да с обзаведением поможем. А кто себя в работе покажет, могу и старшим взять.

Мужик поклонился.

— Думайте, три дни у вас есть.

Убедившись, что все идет заведенным порядком, я с грехом пополам добрался до стяга, где подоспевшие обозники уже разворачивали шатер и буквально свалился с коня на землю рядом с Волком.

— Княже? — заботливо спросил кто-то из рынд.

— Налей, — махнул я рукой в сторону фляги со спиртом. — И воды дай.

И нас, вусмерть пьяных, к вечеру стало двое.

По дороге в Москву на следующий день я все думал — а может, действительно, перенести столицу подальше? Сейчас это просто, город еще не привязан намертво сетью железных дорог и не придавлен миллионной численностью жителей, тем более в недавней истории великий стол свободно перемещался между Владимиром, Москвой, Тверью и так далее. Где великий князь — там и столица, в Углич, например, прямо на Волгу… Татары туда не добираются, от Твери нынче сторожиться незачем, построить даже не кремль, а просто серьезный замок и в нем же хранить казну.

В первую свою поездку во Францию я выбрался посмотреть замок Пьерфон. Просто потому, что небезызвестный Портос был сеньор дю Валлон де Брасье и де Пьерфон. Обычный такой средневековый замок, экскурсовод, правда, малость попортил впечатление, рассказав, что его восстановили в XIX веке под руководством архитектора-фантазера Виоле ле Дюка, то есть, выглядел замок вовсе не так, как в средние века, а так, как посчитал «правильным» реставратор.

Красота же — сто на сто метров, толщина стен пять-шесть метров, восемь мощных башен, донжон, дом, службы, подвалы… эх, я аж зажмурился от сладкой мечты. И чего я не французский феодал? Впрочем, нет — там сейчас та самая Столетняя война, вероятность получить в бок острое железное пырялово куда больше, чем на моей нынешней позиции. Так что нафиг-нафиг.

И с мечтой о замке пока придется расстаться, слишком дорого. Деньги-то наскрести можно, и камня по Волге доставить тоже, да в конце концов, нажечь кирпича, Дима говорил, что у него производство уже есть, но никто не поймет, если я отгрохаю себе каменный домишко и не построю ни одной каменной церкви. То есть, расходы можно смело увеличивать вдвое. И урезать другие статьи, в том числе вложения в экономику, в оборону и тем самым замедлять развитие. А его замедлять никак нельзя, отставание от Европы уже заметно и если не поднажать, станет еще большим, что выльется в разные неприятности типа поляков в Кремле.

Но идея о переносе столицы витала не только у меня — достаточно вспомнить царя-реформатора, да и Грозный страной правил из Александровской слободы. А один коллега, родом из Вологды, рассказывал, что вроде бы Иван Васильевич собирался перенести столицу к ним, но его чуть не пришибло кирпичом на строительстве собора и царь как-то быстро охладел к этой идее. «А с тех пор в Вологде больше ничего значительного не происходило» — грустно закончил рассказ коллега. Так это же и замечательно! Отличное место, значит!

Если с Шемякой мир-дружба-жвачка, то опасаться с этой стороны нечего, а с другой вообще хрен кто достанет, рядом Белозеро с железом, по Сухоне прямой путь в Двину и дальше, в Белое море, из которого можно торговать в обход Ганзы. На восток — Вятка и Пермь, и Урал, и Сибирь, и меха и железо с медью…

Только хлеба нет на Вологде и хрен знает, сколько еще не будет, пока малый ледниковый период не закончится. А значит, у проекта начисто отсутствует та самая продовольственная безопасность и будет, как с Новгородом — его, несмотря на все богатство, держали за глотки «князья низовские земли», контролировавшие подвоз хлеба.

После набега я окончательно понял, что нужно срочно и плотно браться за экономику. Война войной, но без надежного базиса все планы и хотелки могут накрыться даже не медным, в силу отсутствия меди, а глиняным тазом.

И самое главное — я ведь могу сдохнуть в любой момент. При нынешней медицине, вернее, при откровенно безумных методах, именуемых лечением, любая болячка или царапина легко сведут в гроб. И что тогда, все затеи псу под хвост? Нет, есть еще Дима, но он больше насчет саблей помахать.

Значит, нужно все мои затеи подкрепить эдакой «партией великого князя», только экономической. Избранной радой по развитию производительных сил. Чтобы не «Молчан, варить мыло — шагом марш!», а лично заинтересованные и обладающие властью люди впряглись в задачу и понимали весь грандиозный замысел пятистолетки в три года. Или хотя бы в тридцать.