Владимир Фёдорович по совету старших товарищей… товарища… шёл под фагом точно таким же — «Владычицы морей». Сказал Сашка до самого Форта-Росс идти под английскими флагами, под ними и шли. Где-то там в глубине души рыцарь брюзжал, что это бесчестно… И? Вот ответ тому рыцарю, не зря маскировались. Это не подлость, а хитрость.

Пароход, выруливший последним на просторы океана, бабахнул холостым, приветствуя соотечественников и предлагая лечь в дрейф, очевидно, чтобы обменяться новостями. Так-то и самим хочется. Уже больше года никаких вестей из Европы не получали. Нет, пленных моряков с эскадры Девида Прайса естественно допросили, но они сами имели такие старые новости, что их старостями, а не новостями можно считать. А тут и пара месяцев прошла, и явно будет у англичан поновее информация. Им небось и телеграф уже сюда провели из Галифакса или Квебека. Есть только один нюанс. У него нет английской военно-морской формы. А ведь была у Коха мысль изъять у адмирала Прайса запасную, должна же быть. Всё же целый адмирал, не в одной и той же годами шастает. Опять же и парадная должна была быть. Но мысль мелькнула и улетучилась, как это обычно с мыслями бывает, и вот англичане рядом, а формы нет, и в гости не сплаваешь. Ну, и хоть и подтянул Владимир Фёдорович, общаясь с Паулем Ирби английский, а всё же морщился капитан «Аретузы», и без того страшный, а тут ещё с искривлённым шрамом, хреново, мол, акцент немецкий чувствуется.

На эскадре настоящие англичане были, но они матросы. Были ирландцы, хорошо владеющие английским, но и они не старше боцмана по чину.

— Владимир Федорович, а давай флажками сигнал подадим, мол приглашаем на корабль старшего офицера, — предложил мичман Кочубей.

— Хорошо, и передай команду, всем незаметно, чтобы готовились к бою. Не нравится мне эта компания. Смотри, как высоко сидят купцы. Нет в трюмах товаров. А что там тогда. Уж не военные ли. Не в Новоархангельск ли они повоевать собрались. Топить нужно. Но сначала новостями разжиться.

Мичман ушёл отдавать приказы, а Владимир Фёдорович продолжил в подзорную трубу разглядывать приближающуюся эскадру. И с каждой минутой убеждался всё больше и больше, что это неправильные пчёлы, как князь Болоховский говорит. Не купцы это никакие. Это транспорты для перевозки десанта, человек по двести — триста на каждом купце. Он в Новоархангельске был. Там с такой силой не справятся. А значит, у него нет другого выбор, он должен потопить все четыре эти корабля и потопить с расстояния, так как у него команды минимум, с сотнями человек, реши они на десятках баркасах пойти на абордаж, его люди просто не справятся.

Между тем предложение Кочубея сработало. На пароходе стали спускать шлюпку. Море спокойное и баркас за десяток минут, активно работая вёслами, доставил трёх офицеров до «Аретузы» — «Авроры». Правда, при приближении к флагману эскадры матросы на баркасе стали вёслами махать реже и вразнобой.

— Чёрт побери! Название! — фон Кох повернулся к офицерам, стоящим за ним, — У нас название на русском. Они его прочли. Свистать всех на верх. Огонь по кораблям англичан по готовности. Первый залп всем кораблям по пароходу, до полного утопления.

«Итак, убейте всех детей мужеского пола, и всех женщин, познавших мужа на мужеском ложе, убейте; а всех детей женского пола, которые не познали мужеского ложа, оставьте в живых для себя»

Библия. Числа 31 17–18

Двадцатишестилетний цесаревич — здоровый такой наследник, ростом чуть пониже отца, с рыжими огромными бакенбардами и такими же усами роскошными, приподнялся над скрипнувшем под ним стулом и, протянув руку с массивным перстнем, сверкнувшим синим камнем, взял чёрный конверт. Он плюхнулся назад на опять пожаловавшийся стул и попытался оторвать полоску от чёрного бока конверта. И не смог. Цесаревич перевел взгляд с конверта на родителя.

— Это пергамент. Вон, нож для бумаги возьми, — в малахитовом письменном приборе на столе из стаканчика зелёного торчала рукоять ножа.

Александр опять встал со стула и в этот раз садиться не спешил, словно ожидал других каверз от чёрного, притягивающего взгляды, конверта. Поддев острием уголок, наследник вспорол весь бок, тончайшая кожа, как могла, сопротивлялась, но острейшее лезвие и богатырская сила наследника Российского престола победили. Цесаревич опустил нож назад в стаканчик письменного прибора и заглянул в разрез.

— Сашка чего там? — не утерпел адмирал.

— Там чёрный конверт, — сообщил Сашка и вынул его. Точно такой же, ну, чуть меньше, ага и надпись другая на белой бумажке: «Вскрыть не раньше 1 ноября. Это важно».

— Шутник! — хмыкнул Александр, продемонстрировав новый конверт с запиской отцу и брату.

— Вскрывай уже, — недовольно крякнул император и сам протянул нож сыну.

На этот раз дело пошло чуть быстрее, сноровка появилась.

— Ну, — опять не выдержал Константин. Он вскочил даже со стула, но застеснявшись порыва этого детского, сел назад, поправив очки. Только взгляд сквозь стёкла выдавал теперь волнение и дернувшаяся рука к очкам снова, когда цесаревич вновь заглянул в прорезь.

— Тут конверт, — булькнул Александр пока не второй.

— Издевается князь! — начал привставать со своего места и император.

Но наследник вытащил в это время третий конверт. Он был обычным белым и из бумаги. Надорвав полоску сбоку, Александр на этот раз достал листок бумаги, на котором было прилично так, на пол-листа, убористым почерком написанных строчек. Цесаревич глянул на отца, нетерпеливо махнувшего рукой, и начал читать:

'Ваше Императорское Величество, моя жена видела ещё один вещий сон. 14 ноября 1854 года в Чёрном море будет страшный шторм, который потопит не меньше тридцати судов союзников и американцев, привёзших туда припасы, всего же в разной степени пострадают больше семидесяти кораблей и судов неприятеля. Корабли потонут, будут выброшены на берег и повреждены при столкновении друг с другом у Балаклавы, в устье реки Качи и севернее Севастополя, и у Евпатории. Более того, шторм полностью сметёт в лагере противника все палатки, а дождь, его сопровождающий, промочит все запасы пороха. Люди будут измучены, и не смогут сопротивляться. Следом наступит холод, и войска союзников совершенно будут не способны обороняться. Прикажите всем войскам в Крыму не предпринимать никаких действий, даже самых на первый взгляд удачных, по атаке врага с сего дня и по пятнадцатое ноября. А пятнадцатого нужно атаковать оба лагеря противника. Умоляю вас, Ваше Величество, не берите их в плен, отдайте команду уничтожать врагов. Если поступите по-другому, то последуют неисчислимые бедствия для России. Бог отвернётся от вас, и страна погибнет. Только тотальное уничтожение каждого француза, турка и англичанина позволит предотвратить это бедствие. Отдайте приказ генералам и офицерам расстреливать солдат и командиров вашей армии, которые будут брать неприятеля в плен. Повторяю — только убийство каждого до самого больного и раненого отведут беду от страны.

Поверьте в этот раз, Ваше Величество. Поймите, что Анна никогда не ошибается. Никаких атак до пятнадцатого ноября, и уничтожение всех врагов.

С верноподданническим смирением, Ваш покорный слуга князь Болоховский'.

В кабинете Николая несколько минут стояла тишина. Такое известие нужно было осознать и переварить.

— Кхм, — Николай схватил с подноса остывший чай и двумя глотками опорожнил чашку. Грохнул её на место и взял с серебра, блеснувшего кровавым отблеском от красного фарфора, вторую чашку. Эту Государь осилил в три глотка.

— Так нельзя! — просипел стоящий столбом Александр, — нельзя добивать раненых и больных.

— Помолчи, Сашка, — император встал из-за стола и взял из рук сына страшный листок. Читать не стал. Так же, держа в руке, даже в пальцах, словно опасаясь его, прошёл к окну и молча всё ещё встал, глядя опять на колонну посреди дворцовой площади.