— Что думаешь, Костя, — голос Николая был осипший. И не старшего сына спросил, а младшего.

— Разве тут надо думать⁈ — Константин развёл руками. Отец не видел, но, уловив движение, обернулся.

— Так что…

— Тут не думать надо, а действовать, и в точности исполнить, то, что там написано.

— А офицеры?

— Расстреливать. Гибель России и жизнь турка или того хуже нагла, который пришёл на нашу землю, только чтобы не пустить нас в Средиземное море и Европу. Не хотят прибыль упускать от своей торговли. За золото на любые подлости способны. Я сегодня же выезжаю в Крым. Меншиков может не выполнить приказ.

— Не по-божески это, — прогудел Александр.

— Да ну⁈ А всемирный потоп, а уничтожение Вавилонской башни, а Содом с Гоморрой. Господь карает грешников не задумываясь. И сейчас хочет, чтобы мы стали его разящим мечом, — в запале выкрикнул адмирал.

— Разящим мечом, — Николай положил письмо князя Болоховского на стол, — Смотрите, мы не обсуждаем будет ли буря, и как атаковать англичан с французами и турками, мы обсуждаем добивать раненых и сдавшихся или нет. Господь насылает на врагов отечества нашего грозную бурю и даёт подсказку… — Император вздохнул тяжело и вдруг преобразился, став выше и моложе сразу. Лицо разгладилось, — Константин, всё правильно, немедленно выезжай в Крым, гони сколько сил будет. По всему пути лошадей подготовят. Телеграфом передадим. Собирайся немедленно. Через час выезжаешь. Примешь командование. Меншикова отправь сюда. Я ему приказ не атаковать дам, команду отстучат сегодня же. Там, как знаете, готовится операция по деблокированию Севастополя со стороны Инкермана в ходе которой планируется атака на высоты между Чёрною речкою и Килен-балкою. Я прикажу отложить атаку, — Государь, взял в руки письмо Болоховского, сложил и сунул за отворот мундира, две верхние пуговицы которого были расстёгнуты, — По добиванию раненых и пленных. Я не знаю, Костя. Я не могу такой приказ отдать… Проклянут. Но не на тебя же сие бремя взваливать. Напишу указ. С ним поедешь. Там, на бумаге, распоряжусь. Сказать не могу. Написать попробую. Будут офицеры бузить… Будут бузить расстреливай, как не выполнивших мой приказ.

«Предоставьте месть Мне, Я воздам. Придет время, поскользнутся ноги врага; день их бедствия близок и участь их поспешает»

Второзаконие 32:35; Римлянам 12:19; Евреям 10:30

Капитан второго ранга Пауль Ирби рассматривал в подзорную трубу город на берегу небольшой бухты. Ничего необычного. Замок немного похожий на их Белый, разве чуть побольше и пристрой какой-то рядом. А вот стена вокруг замка с башенками для лучников серьёзная. Такую без подготовки не возьмёшь. Без артподготовки. И построен замок грамотно, на холме, примерно в полумиле от берега. Грамотно с точки зрения отсталых японцев. Сейчас бомбы от больших орудий легко по две мили летят, а при возвышении ствола на 45 градусов и на три дотянутся. И такие орудия у него есть. После того как побили эскадру адмирала Прайса на «Гретте» сейчас два новеньких орудия 80-фунтовых. Да, по сравнению с 12-дюймовыми орудиями американских суперфрегатов — это детские игрушки. 12 дюймов — это бомба диаметром в 30 сантиметров, в которых дархан Дондук на французский манер всё измеряет, а 80-фунтовые (36 кг) орудия или пушки «Пексана», которые на его корабле, имеют калибр всего 22 сантиметра. Существенная разница.

Для настоящей войны с серьёзным противником, таким как американские паровые фрегаты — очень существенная. А вот для войнушки с японцами, у которых на стенах замка видны стволы орудий, кидающих каменный шарик диаметром в два дюйма на полмили максимум, разница уже не так очевидна. На всякий случай, чтобы вопреки законам физики шальное ядрышко не попало в корабль, а то поцарапает ещё или парус порвёт, остановились в пяти кабельтовых от замка. Первый выстрел, пристрелочный, сделали всего из одного орудия. Бомб не бесконечное количество, их беречь надо.

Бабах. И через несколько секунд столб огня, обломков и дыма вспух в нескольких метрах от стены замка князя или даймё Сатакэ Ёсиацу.

— Нормально. Санчес, давайте обоими орудиями.

Наводчики, бомбардиры, фейерверкеры и вся прочая обслуга 80-фунтовых орудий собралась мексикано — бразильская. Вечно ругаются друг с другом, но это когда мир и скучно, как только начинаются военные действия, так языковой барьер пропадает, и куда-то улетучивается вся неприязнь, во многом показушная, и артиллеристы становятся слаженной, без слов понимающей друг друга командой. Бах. Бах. Почти одновременно рявкнули оба монструозных орудия, и Пауль приготовился убедиться в меткости своих канониров, направив окуляр на замок.

Бух. Бух. Звуки взрывов дошли только секунд через десять, пока бомбы летели, пока взрывались, пока взрывная волна, преодолевая всего 330 метров в секунду, назад добиралась. Ирби успел спокойно навести трубу на замок князя Акита. Одна бомба попала крайне удачно. Правой башни нет, и часть стены обрушилась. Второе орудие опять с недолётом, что-то взлетело в воздух в нескольких десятках метров слева и ближе стены замка.

— Продолжаем. Сальвадор, не отставай. Пока у Санчеса лучше получается.

Бабах одновременно ухнули орудия. Даже подпрыгнула небольшая «Гретта». Вот, теперь другое дело. Кто попал неизвестно, но крыши и верхнего, третьего, этажа на замке больше нет. Если оттуда господин Сатакэ смотрел на корабль, то ему крупно не повезло.

Огромные орудия сделали ещё по три выстрела. И после этого Ирби приказал закончить. Замка уже не было, почти, еще раз попали, снеся и второй этаж, как нет и двух стен, только справа имелся кусочек, и видимо задняя стена осталась. Белым флагом никто не махал. И Пауль даже подозвал монаха буддийского, чтобы узнать, а есть ли вообще у японцев такой обычай. Как они показывают, что сдаются?

— Белый флаг? Конечно, есть белый флаг. Это ещё и символ страдания у нас, — пояснил монах.

Никто не махал флагом, не страдал.

— Готовьте десант, — кивнул капитан Дондуку, и с Греты стали спускать баркасы. Берег вымер, никто со своим «банзаем», высадившись в два приёма калмыков и айнов, не атаковал.

Дошли до развалин замка, нашли несколько раненых самураев, через которых и выяснили, что как Ирби и предположил, даймё Сатакэ Ёсиацу был в замке и погиб там вместе со всей семьёй и самураями высокопоставленными. Всё, нет больше законной власти в княжестве. Гуляй рванина. Грабь награбленное. Реквизируй неправедно нажитое.

Калмыки с айнами прошлись по всяким складам на берегу и у замка. Среди завалов удалось разыскать восемнадцать медных пушек. Часть повреждена. Но ведь это не важно. Имеет значение сама медь, никто из этих мелких пушечек стрелять не собирается, пойдут в переплавку на котлы и прочие кастрюли. И в порту обнаружилась батарея из пяти орудий. Тут же в порту нашлось и искомое — склад готовой к отправке меди в слитках. В сумме орудия и слитки потянули на двадцать тонн почти. Для первого раза вполне нормальный результат. Ирби приказал заканчивать наземную операцию. Загрузили на корабль всю медь, из подвалов замка перенесли пятьдесят мешков риса и немного холодного оружия. После этого сожгли верфи в бухте и все джонки, даже небольшие рыбацкие лодочки сожгли. С голоду умрут? Так их никто нападать на Мацумаэ не просил, сами начали войну, пусть сами и пользуются её результатами. Через старосту, или уж как там эта должность в прибрежном поселение называется, для будущего руководства княжества монах написал сообщение от капитана Ирби. Мол, ребята, давайте жить дружно, не будет ровно через месяц на берегу лежать десять тонн меди, придём и разрушим всё, а всех жителей продадим в рабство. И чтобы встречали с цветами и угощением. Радость изображали.

Русские не мылись, а бани у них строились исключительно для разврата. Умение мыться русским отдали европейцы, причём отдали совсем безвозмездно. Так, что сами даже забыли, что это такое…