Он глянул в сторону и неконтролируемо поморщился, но снова уставился на меня:

– Как ты, Лорка? Что вообще с тобой было?

Жаловаться на горькую судьбинушку можно – но только родным, любимым или госпоже Найо. Сат теперь не вписывается ни в одну категорию. Но я пыталась хранить спокойствие:

– Как видишь, я в порядке, Сат. Я слышала, что ты говорил дяде. И стократно благодарна тебе за то, что ты встал на мою защиту и был готов даже отправиться в пустыни для спасения той, кого больше не любишь. Это было не просто благородно, это как-то по-эйровски. Но ты больше не обязан проявлять заботу – проблемы пока улажены.

Он отвел взгляд – должно быть, эта тема и для него была смущающей:

– Лорка, я просто должен добавить еще пару важных вещей без свидетелей. Первое: ты всегда можешь обратиться за моей помощью, поскольку проще тебе не станет. Да и мою обязанность помогать тебе заниматься никто не отменял – дяде вообще было не до того.

– Хорошо, – я уверенно кивнула. – Без помощи в учебе боюсь не справиться. Уж точно не хочу получать хорошие оценки только потому, что всех держу в страхе. Пройдет неделя или месяц – и все вокруг поймут, что сделали правильный выбор, а я вовсе не злоупотребляю своим положением. Еще что-то?

– Да, – он стал серьезнее. – Второе: сейчас я думаю, что дядя был неправ. Я встал бы на сторону любого человека, оказавшегося в твоем положении, поскольку эйр и наследник могущественного рода обязан принимать справедливые и взвешенные решения, а не рубить сгоряча. Но если я увижу, что его опасения не были напрасны, то я встану на сторону тех, кто обязан тебя остановить – по той же самой причине. И сделал бы это даже при условии, если бы до сих пор считал тебя своим сокровищем. Есть вещи важнее моих личных интересов.

– Что ж, спасибо за искренность, – мне хотелось поскорее закончить этот разговор и скрыться в спасительном уединении с мирашами – те хотя бы не взвешивают свои чувства и обязанности. – И это самая правильная позиция. Я сама не собираюсь быть той, кто убивает и калечит по своей прихоти, Сат. И если у меня когда-нибудь возникнет подобная тяга – я прямо сейчас даю тебе право встать передо мной первым. Есть надежда, что моя благодарность хотя бы за сегодняшний день меня и заставит подумать. Еще что-то? Я очень устала.

– Лорка… – он сделал короткий шаг ко мне, но был остановлен выражением моего лица. И добавил со смирением: – Ты права – тебе действительно нужно отдохнуть. Все с завтрашнего дня должно начать улаживаться.

А перед входом в корпус меня еще и ректор настиг – эйры сговорились, чтобы я пала замертво от их бесконечных разговоров? Молча протянул мне ошейник – чуть тоньше того, что я сняла в клетке, но наверняка еще мощнее. Заговорил заклинанием. Подумал пару секунд и зачем-то произнес:

– Извиняться не буду.

Я тоже поразмыслила и ответила тем, что так и вертелось на языке:

– Я тоже.

Пусть понимает как хочет. И на будущее запомнит мою уверенность: решит снова обидеть меня или моих питомцев – так я заранее не извиняюсь. Не знаю, как он воспринял, но кивнул хмуро и наконец-то оставил меня в покое.

Я очень долго отмывалась в ванне и чистила одежду. Но на самом деле больше думала: сонливость морила, до начала занятий оставалось все меньше времени, но беспокойство не отпускало. Кто я теперь? И кто я теперь для драконов, которые в курсе моего положения? Не правильнее ли было уйти и навсегда забыть об этих людях, которые готовы были пойти на любую жестокость, а я со своей стороны лишь поставила парочку мелких ультиматумов? И самое главное – эта обида, которая никак не уходила, не выльется ли потом, когда-нибудь в будущем, в настоящую злость и желание поставить всех на место? Про Сата не думала вовсе. Ну что страшного, что позволила себе ответить на его чувства и влюбиться? Случайные влюбленности приключаются почти с каждым, а потом благополучно забываются.

Лайна спала как убитая. Заклятие ректора все еще работало. Но утро оно меня от расспросов не уберегло:

– Кларисса? Ты где была несколько дней?! Как прошла трансформация?

– В лазарете была, – соврала я, придерживаясь нашего договора о неразглашении. – Плохо прошла. Я пока к ней не готова.

– О, а этот амулет, – она сразу разглядела ошейник, – защищает от спонтанной трансформации? Очень мудрое решение! А какие именно проблемы возникли?..

– Достаточно пока, Лайна. Поспешим на занятия, я без того пропустила.

Артефакт на шее так все и восприняли – мол, меня от случайности оберегает, а не их от меня. Данна, явившаяся только на третью лекцию, лишь глядела опухшими, красными глазами совершенно иначе и даже заняла место рядом со мной. И на глазах входящего отца зачем-то взяла меня за руку и громко шмыгнула носом, ничего вслух не объясняя. Но это был хороший шмыг, весьма понятный: и сочувствие, и чувство вины, что сама ничего не сделала, и понимание, как мне сейчас непросто ощущать себя в новой роли. Она простодушна и добра, таковой была, даже когда на меня очень злилась. Или Данна все-таки опасалась, что я окажусь именно той, кем меня все считают – и на всякий случай продемонстрировала свое расположение. Мне была неважна сама причина, я просто порадовалась, что хоть кто-то остается самим собой в любой ситуации – почти так же, как всегда стараюсь поступать я.

В первые дни после изменения правил существования я чувствовала себя точно так же, как в последние дни на факультете бытовой магии: постоянно ощущала на себе пристальное настороженное внимание. Притом легко было отличить преподавателей, которые в курсе нашего общего секрета, от несведущих – уже по взглядам и едва заметным вздрагиваниям, когда они бросали взгляды в мою сторону.

Ректор слово не нарушил и не стал посвящать всех. Оттого-то на некоторых практиках я чувствовала себя как раньше, а на других меня явно не хотели подпускать даже к колбам с водой, которую нужно испарить заклинанием. Ничего, привыкнут, – утешала я себя. Я ведь тоже привыкаю, хотя понимаю ничуть не больше прочих. О том, что мы с Сатом больше не называемся парой, узнали все так же запросто, как и о начале наших отношений – и вновь начались редкие издевки над моим происхождением. Я убедила Данну, чтобы никого не осекала. Наоборот, мне эти безболезненные и осторожные уколы приносили необъяснимую радость. Только они и напоминали о том, кем я была всего неделю назад. Точнее, кем притворялась всего неделю назад. Представляю, как вытянется узкое лицо высокомерной Сокран, когда она поймет, что я вообще вышла из крестьянской семьи, зато по происхождению – и если ректор не ошибается – перевешиваю все их титулы, если сложить со всей группы.

Оказалось, что за время моего отсутствия появилось новое письмо от Клариссы. «Сестрица» вновь морально поддерживала меня, расписывала прекрасное будущее, если не сдамся, и напоминала о своем разбитом сердце. Я долго тянула с ответом на ее послание, а потом отделалась общими фразами, избегая вообще упоминания лис. Мстить Орину и Оли я больше не могла. Не только потому, что без них я, вполне вероятно, уже никогда не смогла бы ответить на письмо Клариссы. Дело было по большей части в другом – я каким-то странным образом начала понимать ход их мыслей: подлость – это как фамилия или заслуги, которыми гордятся, а изворотливость помогает им быть теми, кем они являются, заодно и решать такие задачи, которые другим не под силу. Будь лисы хоть чуточку честнее и уважительнее к правилам, они просто не полезли бы в зверинец с проверкой. Не относись они ко мне как к подруге, с которой можно в будущем поиметь больше, чем дали, – они бы даже не слушали о переживаниях Мии и ведьм. Кстати, последним я всю правду так и не сообщила, наплела что-то невразумительное. Разумеется, ведьмам я доверяла, но казалось, что это справедливо – блюсти свою часть сделки, пока ректор соблюдает свою. А уж про Мию и речи не шло – для той любая информация оформляется на временное хранение под груду пороха, который полыхнет тогда, когда настанет время ему полыхнуть.