Странные-то странные, но на них были люди. Ну и потом, не сильно и уступали эти каракатицы размерами его шхуне. Почти сотня футов, а шириной так вообще превосходили.

— Огонь! — орудия на носу ухнули в очередной раз, — Правее бери, разиня! — рыкнул на канонира лейтенант Шлиппенбах.

Капитан «Востока» опять глянул на холм. Шесть бомб проделали серьёзные прорехи среди наступающих, но было их много, и по-прежнему наступали японцы на замок. Оттуда тоже палили две пушки. Калибр не разобрать было с такого расстояния, но мелочь. И стреляли ядрами, а не бомбами. Как раз сейчас одно из орудий у замка окуталось клубами дыма, а вот результат этого выстрела виден не был.

— Господин капитан, с правого борта движение! — заорал боцман Алексеев с противоположного борта.

Воин Андреевич с багром своим бросился к противоположному борту. По дороге зацепился им за тент, прикрывающий шлюпку, и по инерции врезался в неё.

— Чёрт! — дальше уже нормальным шагом добрался. Вся ширина кораблика в этом месте чуть больше пяти метров. Чего тут бегать ещё. Да и не по чину.

К ним двигалась одна из тех длинных лодок, немного похожих на гондолы италийские. Видел такие лейтенант на картинах художников. Сам в Венеции не был. Служба. В лодке находилось восемь японцев. Они сидели на вёслах, а рядом у ног лежали копья похожие на глефы, только лезвие было не как у кинжала, а скорее саблю напоминало.

Из-за тумана появление противника почти проспали. До лодки было уже метров десять. Не раздумывая, лейтенант вынул из кобуры на поясе подаренный князем Болоховским револьвер «Кольт Драгун» и выстрелил в ближайшего гребца. С такого расстояния промахнуться невозможно. Пуля вошла в спину японца и он, вскочив, пошатнулся и завалился на своего товарища. Воин Андреевич продолжил стрельбу. Минута и в лодке пятеро убитых или раненых. И шестым выстрелом он не промахнулся. Очевидно, что-то случилось с капсюлем, так как выстрела просто не последовало.

Рядом бухнул выстрел из штуцера. Боцман махнул рукой в жесте отчаяния. Не попал. Хорошо, что не один был. Грянул чуть не залп целый и три последних японца в лодке упали на дно её, получив пули. Судёнышко по инерции ткнулось в металл борта шхуны и закачалась на волнах, потихоньку прижимаясь бортом к борту «Востока».

— Корабль слева по борту! — когда капитан шхуны уже выдохнул, закричал с бака Шлиппенбах.

На этот раз мучаться с багром бесполезным воин Андреевич не стал. Увидел сейчас, что он тут основная сила. Потому никуда не побежал, а сел на палубу и достал из сумочки кожаной, прицепленной к ремню рядом с кобурой, бумажные патроны и стал вставлять их в барабан, досылая пулю с помощью закреплённого под стволом рычага. Торопился. При этом уговаривая себя не спешить. Всё же один патрон разорвал. Но не вскочил и не бросился, хотя с левого борта уже стреляли. И даже лейтенант Шлиппенбах бросил своё орудие и примчался на помощь. Больше револьверов ни у кого не было. Лейтенант Гриппенберг — первый капитан «Востока», а сейчас управляющий хозяйством, прибежал с двумя пистолями дуэльными.

Зарядив последнюю камору барабана, Римский-Корсаков пересёк свой кораблик, и вовремя, по заброшенным кошкам на шхуну лезло трое японцев. Разрядив им прямо в головы револьвер, капитан огляделся.

— Чёрт, — уже второй раз за день выругался Воин Андреевич. К ним шла очередная узкая лодка. Опять восемь человек, — зарядить оружие. Александр Григорьевич продолжайте огонь по холму, — повернулся он к Шлиппенбаху. Сам же опять бухнулся на палубу и принялся вновь заряжать кольт.

Не будьте жестоки, не услаждайте жизнь мазохистам!

Станислав Ежи Лец

— Лежи, лежи, Воин Андреевич, — Сашка рукой прижал капитана «Востока» к кровати, что стояла в углу капитанской каюты.

— Да, ничего со мной…

— Да, лежи уж. И так вижу, что здоров. Вон, физиономия бледная какая. Шутка. Молодец, лейтенант. Полностью своё имя оправдал. Доктор говорит — тринадцать япошек пристрелил, — доктор Вейрих Генрих Вильгельмович, находящийся рядом, утвердительно кивнул.

— Эх, два бы таких револьвера, — поморщился Римский-Корсаков, устраиваясь поудобнее на койке.

— Два? Хорошо. Как отобьём у ворога очередного, будет тебе второй.

— А что с защитниками замка, Александр Сергеевич? — здоровяк на кровати привстал и плюхнулся назад, скрипнув зубами.

— А ничего. Все почти живы. Один убитый… И один покалеченный. Разорвало у них пушчонку. Перегрели, видимо. Айна убило, а ирландцу канониру руку сломало в предплечье и три пальца. Заживёт до свадьбы. Доктор ваш шины уже наложил и перемотал всего. Ожоги ещё на лице и шее. Ничего шрамы украшают мужчину.

— А японцы? — лейтенант опять поморщился. Ему копьём этим несуразным пропороли плечо насквозь. Как не ложись, а все шевелиться больно.

— У японцев всё плохо. Точной цифры пока нет. Но человек триста пятьдесят погибли. При этом десятка два сами себе то ли харакири, то ли сэппуку сделали. Сто раз про это слышал, а чем одно от другого отличается так и не понял. Самураи, когда остальные сдаваться начали, вскрыли себе животы ножами. Молодцы. Чем меньше их будет, тем нам лучше.

— Сами? — опять попытался подняться Воин Андреевич.

— Ох уж невидаль. А сколько у нас сами вешаются и стреляются⁈ Чем болтаться в петле и сучить ногами, обделавшись, лучше, чем живот вскрыть?

— Ну, непривычно, да и не умрёшь сразу.

— Привыкайте, нам тут ещё долго резвиться. Сегодня идём к Мацумаэ, там оказывается наши все стоят.

— А японцы? — это доктор интерес проявил.

— Пленные? Подождут японцы. В замке штабелями уложили пока. Да, не меняйтесь вы в лице, Генрих Вильгельмович, там у замка подвал большой. Вот туда их и запихнули. Не штабеля, конечно, но тесновато. Проблема сразу возникла. Там больше двухсот человек. Поить, ладно, воды не жалко. А вот кормить две сотни обжор — это накладно. Нужно срочно от них избавляться…

— Избавляться?

— Ох, ну поменять на рис или на серебро. О, на фарфор. У них фарфор лучше китайского. Прибудем назад в Петербург богатыми людьми. А если честно, то в самом деле проблема. Ну, встретимся с господином фон Кохом, порешаем её, пока будем рыбой варёной кормить. Благо у нас теперь лодок и джонок как грязи.

«Диана» и «Паллада» на месте почти стояли всё утро, за первые пять часов прошли миль десять, и ветер неудачный и течение встречное приличное. Вот когда начинаешь ощущать преимущество пара. Да, паровая машина в разы сокращает количество орудий на военном корабле, и делает его при встрече с равновеликим парусным просто мальчиком для битья. Парусный фрегат несёт десяток орудий, а на их фрегатах пятьдесят. И расположены орудия на паровых судах только на носу и корме в основном, и такого понятие, как бортовой залп для них больше не существует. Это пока минусы. Башни орудийные ещё умники не придумали. Но вот столкнулись с сегодняшней ситуацией, и толку от орудий, если они не могут прибыть к месту битвы?

А в обед погода стала меняться, ветер из северо-восточного стал скорее просто восточным. И два фрегата, распустив почти все паруса, на приличной скорости двинулись к Хакодате. К вечеру добрались. Подоспели, правда, только к сбору трофеев и принуждению попытавшихся на лодках сбежать японцев к сдаче. Пару выстрелов из 80-фунтовых орудий, разнесших в щепки джонку, и больше попыток отчалить от берега не было.

Владимир Федорович фон Кох целый час Дондуку нотацию читал. Так это он ещё ни ухом ни рылом, а тьфу, ни сном ни духом не знал о втором москитном флоте. Знал бы, вообще до утра распекал. А закончил самокритично:

— Сам дурак. Я — дурак. И ты хорош. Пострелять ему захотелось. Настрелялся? И я хорош. Дурак, в смысле. Ну, подплыли бы всеми силами и корыта эти потопили, и на всякий пожарный город с землёй сравняли. Нет, сначала бы по ближайшим домам, чтобы дать обычным людям уйти, а потом сравнять. И доки в первую очередь.