К сожалению, девчонки и сами успели осознать свое могущество, поэтому иногда вели себя довольно нагло и хамовато с профессорами. Труднее всего приходилось декану Злотке, которая отвечала за их практическую подготовку – каждое занятие ей приходилось сталкиваться с громадной проблемой, чему еще их можно научить. Но на теоретических предметах против такого поведения существует действенное оружие: слишком талантливым учащимся надо просто не давать шанса заскучать, тогда вся их энергия будет направлена на развитие, а не споры.

Поэтому ректор осмотрел присутствующих, глянул на учебник в своих руках и, немного подумав, откинул его на стол:

– К бесам учебную программу. С сегодняшнего дня переходим к генетике оборотней. Я твердо убежден, что если ведьмы разберутся в формулах, то смогут перевернуть всю магию вверх тормашками. Студенты остальных факультетов называют этот предмет самым сложным, но мы же еще не пробовали обкатать его на тех, кто вообще ничего в жизни сложным не считает.

Ларта пихнула Ирис в спину и прошептала – слух эйра позволил расслышать каждое слово:

– Не пойми неправильно, но я его обожаю! Всем бы преподам такими быть.

Ирис приподняла подбородок и самодовольно протянула:

– Мое.

Валиса не могла оставить последнее слово за ней:

– Не лопни от гордости, выскочка! Твой хорош, не спорю, но в плечах-то мой Брюндер пошире будет!

Да-да, после того, как Дарн выпустился из академии, староста еще раз внимательным взором прожженного прагматика присмотрелась к волчьему факультету – и пришла к выводу, что из оставшихся студент Брюндер вполне годится на роль счастливчика. Кажется, ее мать успела пять раз замужем побывать, но дочь пошла дальше: она еще до окончания академии всех лично продегустировать успеет.

Ирис не осталась в долгу:

– Кабы достоинство мужчины измерялось шириной плеч. Если только мебель перетаскивать… Хотя стой, мой и с этим справится лучше. Умойся, Валиса!

– Ишь, как ее самооценку-то развезло на богатых дрожжах! Кто ты без своего муженька? Как была никем, так никем и помрешь!

Сат сдержал улыбку и перешел к материалу. А после лекции вообще гаркнул строго:

– Студентка Дикран, задержись. У меня пара вопросов по твоему поведению на занятии.

Староста присвистнула и смешливо выдала:

– Нет, ну вы гляньте, как он использует служебное положение! Любо-дорого сделать вид, что не замечаем!

Элка прыснула, а на выходе потребовала:

– Ректор, в пятницу не опаздывайте. И позовите Яра с Леонтиной – мы придумали попробовать кое-что новенькое!

Ну точно, наглые и хамоватые. Или они всегда такими были?

Сат направленным ветром захлопнул за ними дверь, коротким знаком наложил полог тишины и сразу притянул к себе жену, удобно пристраивая ее к преподавательскому столу. Зеленый шелк на ней он любил особенно, но даже в простой академической форме эта девушка смотрелась потрясающе. И чтобы ей не пришло в голову его останавливать, принялся сразу заговаривать зубы:

– Так устал. Совет сегодня прошел особенно напряженно.

Ирис обвила руками его шею, но пока уклонялась от поцелуя:

– Мне надо пореже бродить по болотам – иные мои походы оборачиваются переустройством всего мира. Кто ж мог подумать, что это так опасно?

– На болота без меня даже не смей – мало ли, кто тебе еще на голову свалится, – ответил Сат и жарко поцеловал.

Но у этой бесовки вредность никогда не заканчивается, даже когда она уже начинает задыхаться:

– Золотой мой, ну не сейчас! Я опоздаю на казначейское делопроизводство. А там очень строгий профессор – из-за любого нарушения к ректору отправляет!

– Так в этом и есть план… – сообщил ей дракон и больше не позволил возражать.

Быть смертным — значит быть игрушкой высших сил. Неважно, кто ты — человек, орк или людоед, половинчик, гоблин или эльф, — ты всего лишь малая часть чьих-то планов.

Ты можешь работать и любить, строить планы и стремиться к осуществлению мечты. Но рано или поздно тяжелые длани Владык сомнут реальность где-то рядом, и ты, даже не замеченный всесильными повелителями миров, вдруг превратишься в фишку в чужой игре: пойдешь в бой, окажешься в центре восстания или, потеряв руки или ноги, сядешь просить милостыню у храма какого-нибудь фальшивого божества.

Однако может случиться и так, что весь твой мир, все вокруг тебя превратится в гной и слизь, исчезнет и пламени, а сам ты останешься маленьким черным пятном среди десятков тысяч таких же посреди безжизненного Осколка, захваченного силами Хаоса.

Бегемант был дьяволом, ему не грозило оказаться игрушкой в чужих руках, он являлся игроком — тем, кто переставляет фишки.

Он сидел на голой скале и рассматривал темно-серое пятно на светло-сером граните. Мир вокруг него был тусклым и простым, цвета колебались между черным и белым, не выпадая из строгой гаммы.

Бегемант водил тяжелой когтистой лапой по камню, но при этом делал сразу несколько дел.

Во-первых, он обдумывал грядущие планы — завоеванный Осколок был для него всего лишь первым, и останавливаться на нем он не собирался. Во-вторых, он отдавал приказы слугам на куске тверди, что стоял следующим в очереди на захват, и слуги эти, покорные его воле маги, занимались тем, что оживляли героя.

Воспитывать нового героя — долго, дорого и небезопасно, а этого Бегемант пестовал много лет. Из правителя захудалого рода, смелого и решительного парня он постепенно превратился во всемогущего хозяина Орды, хана, чьи армии грозили всему миру.

Он стал воином, талантливым военачальником, умелым командиром — и он повиновался Бегеманту полностью и безоговорочно, а потому нельзя было оставить его мертвым.

А в-третьих, дьявол страдал.

Что такое страдать, он узнал совсем недавно, ведь никто из порождений Хаоса не знал, не чувствовал ничего подобного — Бегемант отлично понимал это, и ему приходилось прикладывать массу усилий, чтобы демоны из его окружения не заподозрили о слабости повелителя.

Несколько лет назад, в астральной битве с правителем Осколка, где сейчас оживляли героя, Бегемант одержал уверенную победу. Нападение оказалось внезапным, выпитая из поверженного мира жизнь вместе с поддержкой материнского Хаоса дали дьяволу громадное преимущество, и бывший маг, выбившийся во Владыки, — Дегеррай — потерпел поражение.

Однако потом, разбирая детали сражения, Бегемант вспомнил, как противник нанес последний удар — смешной, слабый и странный одновременно. Он просто кинул часть себя, часть своей души — так, как бросает защищающийся ребенок тряпичного медвежонка, набитого соломой, в солдата, закованного в панцирь.

Спеша добить врага, дьявол не обратил внимания на этот удар.

Но к его безмерному удивлению, через некоторое время после битвы, когда Дегеррай исчез с астрального плана, оставив свой Осколок беззащитным, внутри самого Бегеманта началось нечто странное.

Воспоминания, чувства и желания жалкого мага возникли там, где им было не место — в рассудке дьявола. Он стал другим. В нем появился изъян, который следовало скрывать от Хаоса и от приближенных демонов.

Это было не страшно — Хаос прощал своим слугам все, если они выполняли его заветы и разрушали упорядоченное.

Страшным оказалось то, что Бегеманту стало неинтересно вести эту войну. Управлять сотнями шаманов и безумцев, вести в бой героя, воскрешать его после смерти и строить планы на захват новых Осколков.

Внутри у дьявола происходили изменения, и он безмерно страдал.

Пока он еще мог выполнять все, что нужно его создателю. Давалось это все тяжелее и тяжелее, и внутри все чаще возникали неведомые ранее чувства — они несли страх и смятение.

На сером камне сидело порождение Хаоса, принесшее смерть целому миру, готовящее на ту же участь еще один кусок тверди, и между ним и гибелью сотен тысяч смертных стояло только все возрастающее безумие.