- Ничего подобного.

Люция улыбнулась ещё хитрее.

- В воспоминании отчетливо слышно имя короля Альберта. За всю историю Великого Королевства отмечен лишь один монарх с подобным именем. Он правил двести пятьдесят лет назад, и его смерть послужила причиной войны между Ковеном Магов и благородными рыцарскими родами, которых поддержал Первосвященник. Звезда Феофана зажглась именно тогда. Всё сходится. Ваш непревзойденный Великомученик - обычный городской воришка и попрошайка.

На довольную, как слон после купания, девушку уставились восемь оскорбленных в лучших религиозных чувствах глаз.

- Феофан - не такое уж и редкое имя, - сказал я, - возможно, в те далекие времена оно встречалось чаще.

- Если бы да кабы, - рассмеялась Люция, - ладно, дело не в любимом вами Феофане. Мы знаем, что камень на Эрмсе. Он пережил крушение Империи Аргдахада. Жрец и рыцарь отправились вместе с камнем в Верхнереченский монастырь, но с тех пор прошла четверть тысячелетия! Нам нужно знать, где артефакт сейчас. Нельзя ли во время следующего ритуала увидеть воспоминание ближе к нашему времени?

Джереми неопределенно покачал головой.

- Астрал - непредсказуемая и чуждая людям материя, - произнес он, - работая в тонком мире, нельзя быть ни в чем уверенным. К тому же, современного воспоминания может банально не существовать.

- Почему? - удивилась Люция.

- Жрец осознал мощь камня, - ответил Джереми - и, судя по всему, отношения с тогдашним Первосвященником у него были натянутые.

- Размолвка в стройных церковных рядах? - рассмеялась Люция.

Монахи за спинами настоятеля побагровели от гнева. Джереми только отмахнулся.

- Бывало, и не раз, - улыбнулся священник, - мы, хоть и служим Светлому Владыке, такими же совершенными, как Он, не стали. Иной раз, пока разберешься, где еретик, а где праведник, половину народу вместо дров на костер закинешь.

Люция подозрительно сощурила глазки. Джереми поднял глаза к небу.

- Эээ... О чём мы говорили? Боюсь, я не помню, о чем говорил! - растерянно произнес жрец, взглянув на принцессу с укоризной.

- Что современного воспоминания может и не существовать, - напомнил я.

- О! Верно, - сказал Джереми, - если жрец не ладил с Первосвященником, он мог решить спрятать камень с душой святого, чтобы никто не использовал его силу во зло. Не исключено, что артефакт до сих пор хранится в Верхнереченском монастыре, вмурованным в стену.

Люция задумчиво кивнула.

- Что ж, придется в следующем ритуале сосредоточиться именно на жреце, - произнесла девушка, - необходимо узнать, куда он дел камень.

- Завтра, - устало сказал Джереми, - узнаем завтра.

Настоятель повернулся к одному из монахов.

- Если мне не изменяет память, - сказал он, - я обещал начать внеочередной строгий пост по случаю прибытия наших гостей в знак того, что видение, ниспосланное Светлым Владыкой, исполнилось.

- Точно так, ваше святейшество, - подтвердил монах.

Джереми загрустил.

- А я уточнил, когда начинаю поститься?

- Да, ваше святейшество. Вы обещали начать с утра.

- А я уточнил, с какого именно утра?

- Ээээ... Нет, - смутился жрец.

- Вот отлично, подайте мне в обед вина и жареного мяса.

Люция подавилась смешком. Я сохранил каменное выражение лица. Позволить себе толковать в свою пользу обещание, данное Творцу, может либо мудрец, либо безумец. Впрочем, не мне - послушнику, осуждать поступки настоятеля. Иерархия в рядах Церкви соблюдалась строже, чем в королевской армии.

Обед, к слову сказать, удался на славу. Во всяком случае, для меня. Пока изголодавшиеся отнюдь не по еде, а по женской красоте послушники изо всех сил делали вид, что даже не смотрят в сторону Люции, я уплетал мясо за обе щеки. Проведенный ритуал, несмотря на сидячее положение, изрядно разогнал мой аппетит. У корзины с яблоками ответственный за обеспечение братьев монах оставил записку: "Бери только одно! Светлый Владыка смотрит".

Что ж... пока Светлый Владыка смотрел за яблоками, я успел съесть две жареные ножки болотной ящерицы и выпить кувшин доброго пива.

После обеда послушники, немного отдохнув, начали расходиться, готовясь вновь засучить рукава. По своему опыту я знал - в монастыре всегда хватает работы. Причём, в отличие от солдат в казарме, послушники сами рвались подровнять забор, заменить скрипучие доски, подкрасить стены или заняться любым другим общественно-полезным трудом. Дело в том, что если случалось чудо, и работа в монастыре вдруг заканчивалась, все послушники гуськом шли молиться Светлому Владыке о дарованном отдыхе. Половины дня, проведенного на коленях в обращении к Господу, хватало, чтобы заставить самого убежденного бездельника вдохновенно трудиться на благо общины. Правда, рабочий энтузиазм, как правило, быстро угасал, стоило отцу-настоятелю или старшему монаху отойти на почтительное расстояние. Будто по мановению волшебной палочки, молоток начинал стучать медленнее, гвозди гнулись, а краска долго не высыхала.

Подумав, я решил присоединиться к небольшой группе рыбаков, затеявших поход на ближайшее озеро. Прямо скажем, халявная работенка, но могли же и у меня появиться привилегии? В конце концов, я сумел заслужить медаль целителя. Местным братьям ещё повезло! Джереми справедливо рассудил, что в гниющем болоте специальные отхожие места не требуются. Все, кому приспичило по нужде, просто уходили подальше в болото. В Вороновском монастыре чистка отхожих мест всегда являлась "привилегией" особо нуждающихся в покаянии послушников. Наш настоятель даже говорил, что одна уборка сортира заменяет по благодати Божьей дюжину молитв.

Я уже приглядел себе симпатичную удочку, когда на моё плечо легка рука Джереми.

- Постой, Англир! - обратился жрец. - Есть дело.

- Да, ваше святейшество?

- Пойдем со мной, хочу поговорить.

Тоскливо вздохнув, я отложил удочку и двинулся за настоятелем. Похоже, без молитв дело не обойдется. Как бы Джереми не решил начать внеочередной строгий пост со мной на пару. Одному ведь всегда тяжелее.

Жрец привел меня в отдаленный угол храмового сада. Между высаженных полукругом ладанных деревьев расположилась уютная беседка, с тремя резными скамеечками. Отец-настоятель пристроился на одну из них.

- Присаживайся, Англир, - сказал он.

Я неуверенно помялся с ноги на ногу. Светлому брату сидеть в присутствии жреца не то чтобы запрещалось, просто старших следовало уважать.

- Не стесняйся, - произнес Джереми, верно истолковав мои сомнения.

Я сел на соседнюю лавочку. Уважение, прежде всего, проявляется в послушании. Не следует строить из себя красну девицу и заставлять настоятеля себя упрашивать.

- Сколько тебе лет, Англир? - спросил Джереми.

- Двадцать.

- Ты служишь в монастыре Вороновья?

- Да. Вы знаете о нём, ваше святейшество?

- Слышал. Как давно ты принял послушание?

- С пятнадцати лет.

Джереми уважительно посмотрел на медаль целителя, которую я, в пылу тщеславия, не забыл приколоть к новой робе.

- Заслужено? - спросил он.

Перед моими глазами предстала картина моей первой серьезной битвы. Людоед выбил из седла моего господина - князя Герхарда Вороновского. Чудом (для служителя Бога слово "везение" греховно, ибо не предполагает вмешательства Творца), буквально чудом, при поддержке арбалетчиков мне и другим братьям удалось поднять князя и, удирая от монстра, вынести господина за щиты пехотинцев. Добросердечный лорд Герхард не забыл оказанную помощь, повелев выдать нам награду. Комендант Романх вручил мне и другим братьям медали целителей.

Я задумался. Да, мы спасли жизнь своему господину, но подобные медали даются именно за исцеление. Так ли уж хороши мы были в своих главных обязанностях? Ответ напрашивался сам собой.

- Думаю, нет, ваше святейшество, - сказал я, неуклюже прикрыв медаль рукой, - но князь Вороновский решил иначе.

Джереми усмехнулся.

- Но если ты так не считаешь, почему носишь медаль?