Вне себя от счастья и избавления, я поцеловал подол мантии жреца.

- Благодарю! Благодарю! - сказал я.

К несчастью, вмешался стражник.

- Прошу прощения, ваше святейшество, - сказал верзила, - но мальчишка всё же совершил преступление. Он вор, и его надлежит передать в руки правосудия.

- То есть? - спросил жрец.

- Моя обязанность - конвоировать пойманного вора к городскому судье, - сказал стражник, - помощь вашего святейшества бесценна, но мальчишке надлежит ответить не только перед духовной, но и светской властью.

У меня внутри снова всё похолодело. Городской судья? Можно подумать, он станет тратить время на беспризорника? Фыркнет, плюнет и укажет рукой на виселицу! Вот и весь суд!

Жрец неодобрительно посмотрел на стражника.

- Сын мой, неужели ты думаешь, что казнь мальчишки сделает мир и город лучше? - спросил он.

Стражник замялся, но вскоре припомнил так полюбившуюся его своре фразочку.

- Закон есть закон, ваше святейшество, - сказал он, - вор должен понести наказание.

Жрец поморщился.

- Ты не прав, сын мой. Добрая женщина простила мальчишку, стало быть, и пострадавших нет. Если не ошибаюсь, в юрисдикции Великого Королевства существует правило о примирении сторон.

Я понятия не имел, что обозначает мудреное слово - "юрисдикция", но, судя по тупому выражению лица, верзила о нём тоже первый раз в жизни слышал. Стражников подбирали по силе и наглости, а уж никак не по знанию законов. От них требовалось лишь следить за порядком и в случае чего звать офицера; последнего, к счастью для меня, поблизости не было. Обычно "элита" королевской стражи весь день протирала штаны в кабаках. Патрулирование грязных улиц они считали ниже своего достоинства. Единственное - благородные господа с завидной регулярностью устраивали облавы на городской публичный дом. Правда, рискнуть закрыть столь доходное заведение городской комендант решился лишь один раз. В ту же ночь по улицам Алиссии потекли реки крови. Чудом стражникам удалось отбить атаку Гильдии Воров. Коменданта едва-едва спасли, доставив его к светлым братьям уже на последнем вздохе. Наутро глава стражи четким строевым шагом направился в префектуру, где его немедленно освободил от должности спешно собравшийся городской совет. Чиновники оказались жутко недовольны последствиями уличных боев и домашним отдыхом, проведенным в компании своих законных жён.

- Ваше святейшество, Алиссия - вольный город, - осторожно заметил верзила.

Жрец нахмурился. Стражник не соврал. Алиссия, несмотря на огромный товарооборот, действительно не входит в состав Великого Королевства. Откровенно говоря, именно поэтому мелкий рыбацкий посёлок превратился в один крупнейших городов Эрмса. Жадные купцы просто искали свободное от налогов место невдалеке от крупных торговых путей.

- Я уверен, что и в юрисдикции славной Алиссии действует правило добровольного примирения сторон, - заявил жрец, - в конце концов, купцы Торговой Лиги - предприимчивый народ, далеко не все свои споры они доводят до суда, предпочитая решать дела полюбовно.

Стражник замялся. Ни о каких правилах, кроме: "половину от взятки следует отдавать офицеру", он не слышал. Старшины поблизости нет, а подвергать сомнению слова высокопоставленного жреца - страшно.

- К тому же, - продолжил священник, - ваши товарищи и командиры наверняка посмеются, когда вы под видом опасного вора притащите к судье грязного десятилетнего мальчишку!

Это решило дело.

- Я забыл, что есть такое правило, - соврал верзила, вытянувшись по стойке "смирно", - простите меня, ваше святейшество.

- Ничего, сын мой. Опасен и труден долг твой. Ступай с миром. Благословляю тебя.

Вытянувшись, жрец распростер руки над головою стражника. Его святейшеству пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться. Лицо верзилы засветилось неподдельным счастьем, как будто жрец дал ему взятку в размере годового жалования. Выкатив грудь колесом, стражник отсалютовал священнику и бодро замаршировал вперед. Спустя три шага верзила уткнулся носом в каменную стену. Немного смутившись, страж развернулся и направился восвояси. Судя по гордой осанке и орлиному взору, всем бандитам и ворам Алиссии надлежало немедленно забиться в самые глубокие норы города.

- Пойдем, мальчик, - сказал священник, поманив рукой.

Я испуганно посмотрел на жреца. Злым он, разумеется, не выглядел, но что влиятельному церковному иерарху могло понадобиться от бездомного сироты? О бескорыстии священники любили только рассуждать, предпочтительно перед толпой прихожан. Смысл напыщенной проповеди, как правило, сводился к "скромной" просьбе пожертвовать на нужды церкви часть своего достатка. Помогать бедным и больным дело тоже Богоугодное, но грязный нищий хоть и будет искренне благодарен, зато не сможет оплатить свои многочисленные прегрешения перед Светлым Владыкой.

- Пойдем же, - повторил священник.

Я неуверенно поднялся. Боль в колене тут же дала о себе знать.

- Сильно ушибся? - спросил жрец.

Я кивнул, а затем, вспомнив, как надлежит обращаться к иерарху, добавил:

- Ваше святейшество....

Получилось нелепо. Кивок и дурацкое: "ваше святейшество". Не выдержав, я покраснел.

Священник протянул ко мне руки, а затем закрыл глаза и пробормотал несколько странных фраз. Неожиданно я почувствовал, как внутри моего тела поднимается мощная целительная волна. Сначала пропала резкая боль, а спустя мгновенье от огромной красной ссадины не осталось и следа. Даже въевшаяся в кожу вековая грязь куда-то испарилась.

- Ваше святейшество потратили волшебный кристалл?! - ахнул я.

Жрец рассмеялся, а затем развернулся и направился вдоль по улице. Махнув рукой, он приказал мне следовать за ним. Я по-прежнему не понимал, что священнику нужно от нищего сироты, но ослушаться не посмел.

- И что же ты знаешь о предназначении магических кристаллов? - поинтересовался жрец, когда мы отошли от прилавка Марфы.

- Без кристаллов нет магии, и камни очень дорогие, ваше святейшество, - сказал я, - боюсь, у меня нет при себе жертвы, достаточной, чтобы отплатить вам за помощь.

Жрец недовольно поморщился.

- Почему ты так думаешь? - поинтересовался он. - Отказ от воровства стал бы вполне подходящей жертвой за потраченный кристалл.

Я почувствовал себя неуютно. Конечно, жрец не только исцелил мою рану, но и уберег меня от виселицы, но отказаться от уличного воровства.... Как тогда жить? Проклятый живот уже успел расправиться с пирожками Марфы и снова болезненно заурчал, требуя заполнить вечную пустоту. Проклятые собаки на свалках! Лучше бы городская стража охотилась за ними.

- Чего ты молчишь? - спросил жрец.

Мои уши и щёки залились густой краской.

- Простите, ваше святейшество, обещаю, что не буду воровать, - солгал я.

Священник рассмеялся. Похоже, он видел меня насквозь.

- И почему это я тебе не верю? - спросил он.

Наверное, по красноте лица меня сейчас можно было сравнить с вареным раком.

- Марфа - злая и вредная старуха! - неожиданно выпалил я. - Доброта ей чужда.

- Значит, украсть у неё не грех?

Я опустил голову. Нельзя же сказать священнику, что воровство вдруг стало благим делом.

Жрец верно истолковал моё молчание.

- Получается, что Марфа печет хлеб, но она старая, злая и противная, а ты весь такой хороший, но за всю жизнь не сделал ничего полезного, - произнес священник, - прости, но я не могу согласиться. Светлый Владыка благоволит труженикам, а не воришкам.

Неожиданно я почувствовал, что обливаюсь потом. Стало очень жарко. Неужто праведные лучи уже выжигают скверну из моей души? Подняв глаза к небу, я увидел на солнце несколько ярких бликов. Возможно, мне показалось, но что если сам Бог Орёл подмигнул мне с небес? Бредятина! Можно подумать, Светлому Владыке есть до меня хоть какое-то дело?

- Ну, если я - плохой, то почему вы потратили на мою рану дорогущий кристалл? - спросил я.