— Да, а доказательств нет!

— Зато есть подтверждение архангела Гаврилия, доказывающее, что адептка была недовольна заданием и хотела смерти своего подопечного.

— А за умышленное убийство подопечного — как минимум ссылка на исправительный круг перерождений в мир смертных.

— А может, и того хуже… Она запятнала честь хранителей!

Обвинения теперь посыпались как камни на мою голову, но я сидела, невозмутимо глядя поверх всех. Плевать, что меня ждет. Теперь уже плевать.

— Прошу тишины! — Голос Михаэля потушил зарождающийся спор. — Да, мы обвиняем Лайлу только на основании того, чему стали свидетелями, но нам удалось найти еще одного очевидца тех событий.

В распахнутые двери зала впорхнула белоснежная фигура, и я замерла, узнав в ней ангелессу Макса. Ну теперь мне точно не отвертеться.

— Знаете ли вы эту небожительницу? — немедля приступил к ее допросу Васиэль.

— Да. Она напала на меня, когда я пыталась защитить своего подопечного, и, используя «кристалл вседозволенности», отправила меня в Лазурь! Когда я вернулась, мой подопечный уже был мертв. Поэтому я к вышеперечисленным обвинениям скажу — она повинна в смерти вверенной мне на хранение души.

Я не шелохнулась. Пусть. Конечно, очень хотелось выдернуть ей по одной все волосинки, но я не доставлю им такого удовольствия. Оглядев оживленно галдящий после ее заявления зал, я вновь уставилась в окно. Даже если я предоставлю несокрушимые доказательства — я все равно останусь виновной.

— У вас есть что-нибудь еще сообщить суду? — Михаэль участливо взглянул на обвинительницу.

Та скорбно потупилась.

— Ничего, кроме того, что я уже сказала. Хотя, — она шмыгнула носом, — если архангелы позволят, я бы хотела сложить с себя ангельские полномочия и последовать за своим подопечным, где бы он ни оказался.

— Причина, заставляющая вас решиться на такой шаг?

— Я хочу разделить его судьбу, таким образом искупив свою ошибку.

Михаэль участливо кивнул:

— Хорошо. Ваше желание исполнится немедленно. Пройдите к хранителям судеб.

Ангелесса поклонилась, попятилась к двери и, бросив на меня взгляд победительницы, вышла. Я сжала кулаки. Готова поклясться, что все, что она говорила, — ложь. От первого до последнего слова!

— Что ж, исходя из услышанного ранее, могу огласить приговор. Те, кто с ним не согласны, могут его оспорить. — Михаэль вновь дождался тишины в зале и объявил: — За умышленную и за непредумышленную гибель обоих смертных предлагаю отправить Лайлу в мир смертных на вечный круг перерождений. Кто-нибудь хочет оспорить мое заявление? — Михаэль вновь оглядел притихший зал.

— Моя подзащитная имеет право на последнее слово! — Васиэль шагнул ко мне.

Михаэль кивнул:

— Теперь слушаю.

Я поднялась. А зачем? Зачем я буду что-то доказывать этим заранее считающим меня виновной небожителям?

— Все сказанное здесь — ложь. Я ни в чем не виновата.

— Это все, что ты можешь сказать? — Михаэль посверлил меня взглядом.

Я промолчала, но вместо меня ответил другой голос:

— Ну надо же, какой интересный случай! Противостояние истин. И что самое смешное: и та и другая сторона — правы.

Все как один повернули головы к словно выткавшемуся на фоне белой стены Высшему архангелу.

— Я слышал все и, к сожалению, вынужден буду согласиться с приговором правящих архангелов. Ты, Лайла, знаешь главный закон ангелов, который ни один из нас не может преступить, — невмешательство! Ты хотела спасти своего подопечного, и тем самым ты его убила. Но ты не знаешь главного. Тару не угрожала смерть от руки Лучезарного. Ему от него нужен был лишь перстень. Этот. — В его руках заблестел знакомый до боли перстень. — И несколько капель крови. Вторая твоя ошибка — неумение вычленить истину. Ты многое узнала и многое поняла, но ты не сумела получить единственную в этом случае правду, и… случилось то, что случилось. — Голос Высшего стал холоден и бесстрастен. — Я объявляю тебя виновной, Лайла, и приговариваю к вечному изгнанию в Красный мир. Попытайся там найти и получить то, что не нашла в этом мире. Суд окончен. Все могут быть свободны. Я сам сопровожу Лайлу к месту ее наказания.

Шушукаясь и кидая любопытные взгляды, еще недавно осуждающие меня небожители заспешили на выход, только Васиэль, словно не услышав этого приказа, изображал статую в шаге от меня. Когда зал опустел, Высший неторопливо приблизился ко мне.

— Прости нас, девочка. Ты, сама того не желая, стала жертвой обстоятельств. Ведь Лучезарный все это подстроил именно затем, чтобы ты убила Тара. Первый закон Творцов — никогда самим не проливать кровь, а чтобы открыть врата во внешние миры, ему нужна была смерть девятерых.

Я ошарашенно поморгала. Ничего не поняла, кроме одного:

— Значит, я не виновата?

— Совершенно. Ты на «отлично» выполнила свое задание. К тому же Шайтаару сейчас самое место в Красном мире.

— Значит, я могу рассчитывать на крылья?

— Ну а почему бы нет?

— Архангела? — Эх, была не была! К тому же что я теряю? Уж очень все это напоминало розыгрыш.

Высший архангел нахмурился:

— Не наглей! Я еще не забыл тебе мой загородный дом и то, как ты использовала мое благословение на вседозволенность!

— Ладно. Тогда уточню — мое наказание отменяется?

— Напротив. — Он вдруг подмигнул улыбающемуся Васиэлю. — Сопроводи-ка Лайлу к хранителю Пространства. И проследи, чтобы из нее сделали отличную демоницу. С крыльями.

— А что делать с Ферзелем?

— И его туда же! Все равно толку от него нет, только приличных шестикрылов чему попало учит! Пусть станет единственным в мире шестикрылом-перебежчиком. После, надеюсь, ты знаешь, что делать. Лучезарный уже заждался наших подарков.

Боль и страх исчезли, едва я провалился в темное нечто. Было ощущение, что я снова попал в утробу матери. Какой-то невероятный покой и блаженство охватили меня, заставляя забыть все, и хорошее и плохое. Кажется, я уснул.

— …Я знал это и не стал вмешиваться, потому что наша игра слишком затянулась.

— Когда ты понял?

— Когда ты начал готовить все для открытия врат: перстень, воины Ортехра — восемь штук и призванный.

— Ты знал о призванном?

— Мальчик, рожденный твоей дочерью сразу вскоре после того, как ты затеял игру с развоплощением, его коронация и остров, на котором за время его жизни появились селения бесов, стали пастись табуны фершехров и даже вырос каменный сад? Действительно — догадаться очень сложно. Особенно если не брать во внимание, что у него такая же вторая ипостась, как и у нас с тобой.

— Я всегда знал, что ты играл нечестно!

— Это если судить об игре по твоим правилам. Хм… а все же чего ты добился, забрав у своих детей власть? Уверен ли ты, что они усвоили урок?

— Более чем. Сам посуди: каждый из них рисковал всем из-за Шайтаара. Они станут ему преданными слугами!

— Скорее всего, они станут ему друзьями, по крайней мере, твои сыновья. Что ж, новый противник, новые партии.

— Новые правила.

— Да без проблем! Правила ведь и создаются, чтобы их нарушать?

— Не забудь сказать об этом Тару и пометь, что это и есть самое главное правило!

— Тебе пора идти. Врата скоро закроются.

— Ты так легко дал мне свободу… Почему?

— Если честно, свобода — самое худшее из всех наказаний, но для того, чтобы это понять, ты должен это почувствовать. Ты вернешься.

— И не надейся!

— На что спорим?

Голоса исчезли, и чья-то рука бесцеремонно затормошила меня.

— Тар! Просыпайся!

— Ты дома, мальчик!

Я с трудом открыл глаза и снова закрыл, пытаясь осознать то, что увидел: багровое небо, большое окно и двое мужчин у кровати… Я вновь распахнул глаза.

— Па? Дед?! А разве ты меня не того… Или это сделал кто-то другой… — Я сел и старательно подержался за виски, спасаясь от обилия новых и таких незнакомых воспоминаний! Я даже помнил все города этого мира. В голове роились тысячи заклинаний: как вызвать дождь, как призвать фершехра, как поменять цвет неба…