— Ну конечно! Эллеайз уже объяснила мне, что это колечко могло активироваться только на руке того, в ком течет княжеская кровь вашего рода. Или у тебя еще были дети?

— Не говори ерунды! — В его голосе послышалась сталь. — Я тоже надеюсь, что Шайтаар нашелся, но…

— Никаких «но»! Я знаю, что это — Тар!

— Не называй его так! — В мозг опять впилось это имя.

— Алекс, мне надоело! Тебе не нравилось его земное имя, придуманное мной, тебя не устраивает это сокращение…

— Все верно! Потому что его имя — Шайтаар! — Лязгнули, закрываясь, двери, и в залу вошел Берфеллаг. — Так звали твоего первого и единственного сына, Тариймаар! Шайтаар обладал силой, которая могла сравниться с мощью самого прародителя Красного мира! Он единственный мог укротить корону Всевластия и объединить всех нас, но… — Правящий князь Сапфир прошел к соседней скамье, устало опустился на нее и, откинув голову к прохладному камню стены, закрыл глаза.

— …но он почему-то ушел? — Элекзил не сводил с отца внимательного взгляда. Опустошен. Словно проводил какой-то ритуал или обряд.

— Да, почему-то он ушел, чтобы провести вечность в уединении на острове посредине огненного моря. — Берфеллаг задумчиво замер, разглядывая кусочек пурпурного неба, видневшийся в узкое окно. — Только перерожденная Тариймаар могла вызвать в мир смертных своего сына. Вопрос — зачем? Кому понадобилось усилить мощь Шайтаара княжеской кровью Сапфиров? — Берфеллаг вновь оглядел их, притихших от тяжести непознанного. — Вот что мучает меня. И вот почему тебе, Тариймаар, лучше оставаться в Красном мире. Твой сын рано или поздно придет сюда сам, главное — с ним не разминуться.

— А вдруг его возвращение как-то связано с моей несостоявшейся коронацией? — Низкое, неспешное звучание голоса отца разбавили бархатные нотки Эллеайз. Перестав изображать статую, она подошла ближе.

Элекзил нахмурился. Все присутствующие на коронации были свидетелями того, что корона Всевластия выскользнула из рук избранной ею королевы. Плохой знак. Очень плохой. Обряд перенесли, но Эллеайз так и не надела корону. И хотя благодаря пророчеству все считали ее королевой — фактически она ею не была.

— Я полагаю, настал момент навестить Мудрейшего этого мира. — Отец поднялся.

— Нет! — Элекзил выдохнул это короткое слово одновременно с встревоженной Эллеайз. — Ты ведь сам столько лет не позволял нам с Брилл даже думать о глубинном дьяволе, хотя на кону было существование нашего сына!

— Сейчас на кону существование нашего мира. — Берфеллаг, прекращая спор, посмотрел Элекзилу в глаза. — И не теряй времени. Тебя ждет мастер Переходов.

Он развернулся и, печатая шаг, вышел из залы.

Ощущение, что я опоздала бесконечно, невыносимо, бессмысленно, появилось еще тогда, когда я заметила рядом с Таром высокую фигуру небожителя. Конечно, Наказующие архангелы, или, проще говоря, монахи города Инквизель, не упустили бы шанс прочитать Тару нотацию, но в тот момент меня насторожил сам Тар. Я даже замерла, наблюдая, с каким любопытством он слушал незнакомца в черной рясе. Не отводя ни на секунду взгляда.

— Та-ар! — У меня невольно вырвался крик. Не хватало еще, чтобы ему заморочили голову! Куда уж дальше?

Он тут же обернулся. Его взгляд пробежался по черному морю ряс, выискивая меня. Почти сразу нашел. Я вскинула руку, привлекая его внимание. Губы парня тронула улыбка.

Сзади захлопнулись двери храма. Я обернулась к учителю.

— Пойдем, Лайла. — Он взял меня под руку и, не дожидаясь сопровождающей обреченного на казнь процессии, потянул к Огненной Чаше.

Просто удивительно — как Огненная Чаша, символ Красного мира, оказалась почти в центре Лазури? Эх, если бы познать ту мудрость, коей владеют архангелы Правления, многие вопросы исчезли бы сами собой.

Невероятная картина открывалась мне с каждым сделанным шагом: громадная, высеченная из черного лоснящегося камня чаша была полна алого огня, всполохами выстреливающего в затянутое серыми тучами небо, и на фоне этой картины к самому эшафоту поднимались двое.

Я распахнула глаза, узнавая в одном из этих двоих Тара, и, ничего не объясняя удивленному учителю, бросилась к чаше, распихивая попадавшихся на пути монахов.

Смертный что, окончательно спятил? И небожитель тоже хорош! Кто он? Что он задумал?

Неожиданно мой лоб встретил непонятно откуда взявшуюся невидимую преграду. Что еще за номера? Не сводя глаз с подопечного, я как слепая принялась ощупывать прозрачную стену.

Она была везде! Я даже взлетела, чтобы убедиться в ее монолитности. Более того, она как купол скрывала чашу, а в ней творилось нечто невообразимое. Огонь словно сошел с ума, то выстреливая сгустки к небу, то бурля и пенясь всего в нескольких метрах от помоста, к которому уверенно поднимались мой подопечный и… небожитель! Бесы его раздери! Откуда он взялся? Неужели не понимает, насколько опасно всем, и райским жителям и смертным, находиться возле этой стихии?

Ладно. Ничего не остается, как просто ждать. Я сложила руки на груди, стараясь унять бьющееся в горле сердце, и продолжила следить за этой парочкой. Между тем, кажется, то, что сказал небожитель, Тару не понравилось. Не церемонясь, он ухватил того за плечо и довольно грубо развернул к себе. Что-то зло выкрикнул. И тут капюшон упал на плечи незнакомца, и я замерла, узнав Высшего архангела Лазури.

Тар обернулся, разглядывая притихшую толпу. Нашел меня взглядом и нахмурился, слушая то, что говорит ему архангел.

Ну во всем этом есть один плюс. По крайней мере, рядом с Высшим архангелом Тар будет в безопасности…

В следующее мгновение я даже не поняла, что случилось! Архангел вдруг оказался совсем близко и резким движением толкнул Тара в грудь. Смертный вскинул руки и рухнул вниз. Я захлебнулась криком, безрезультатно колотясь в будто окаменевшую преграду:

— Та-а-ар!

— Лайла, девочка! — На плечи успокаивающе легли теплые руки учителя. — Значит, на то воля Вседержителя! Видимо, это и есть испытание, уготованное твоему подопечному.

— Развоплощение?! — Я развернулась к нему. — Мне приказали хранить от нечаянной смерти его тело, но я не знала, что хотят убить его душу! За что? Что он сделал?

— Высший архангел — это правая рука Вседержителя. Значит, так было нужно.

— Да хоть левая нога! Он должен будет мне все объяснить! — Я развернулась к чаше и замерла со сжатыми кулаками. Эшафот был пуст. — Хорошо, значит, я немедленно лечу в Славдаль!

— Но даже там найти Высшего архангела не так просто!

— Значит, я поселюсь в Храме Правления и буду ждать. Хоть вечность! — Не слушая увещеваний встревоженного учителя, я развернулась и, грубо расталкивая галдящих монахов, стала пробираться вон из толпы.

— Послушай, Лайла! — Учитель, видимо, решил первым испытать на себе мой гнев. — Если бы ты не справилась со своим заданием — а ты бы не справилась, — тебе бы пришлось еще долго ждать крыльев. Поэтому то, что произошло сейчас, — хорошо! Считай, что тебя освободили от заведомо провального дела! И не кто-нибудь, а сам Высший!

— Да плевать мне на Высшего! — Я резко обернулась и, глядя в глаза Гаврилию, принялась на него наступать. — И на вас мне уже плевать! Вы что, специально дали мне задание, с которым я бы не справилась? Зачем?

— Успокойся, Лайла! Это задание пришло само. Вполне возможно, что оно действительно было из ряда невыполнимых, но Высший архангел тебя любезно от него освободил! Будь благодарна! Уже завтра я могу подать заявку на скорейшее утверждение тебя в младших ангельских чинах!

— Нет! Пока я не услышу объяснений. Мне не нужны крылья, полученные таким способом! — Я снова развернулась, чтобы уйти подальше из этого монастыря, но мое плечо довольно грубо сжали пальцы Гаврилия.

— Гнев и гордыня довольно плохие качества для ангела, Лайла.

Я бросила на него быстрый взгляд. Да — гнев. Да — гордыня. Даже не гордыня, а… сама не знаю, как назвать ту боль, которая сейчас огненными шипами в клочья рвала мое сердце и душу.