У Сергея имелось две возможности: либо, продолжая мёрзнуть, как можно быстрее долететь до базы и там погреться, либо снизить скорость и с комфортом долететь до финиша.

Вне всякого сомнения, он предпочел бы второй вариант, но к несчастью фантоматическую установку аэроцикла постигла участь лобового стекла, и он лишился возможности оставаться невидимым. Поэтому, чтоб не давать туземцам поводов к суесловию, приходилось смириться и терпеть.

Отвлекаясь от неприятностей, он начал думать о кружке горячего какао, которую выпьет, едва переступит порог базы, о теплом душе, о махровом халате, о каплях прозрачной воды на чистой коже. Представив себе все это, он почувствовал прилив энергии и даже забубнил что-то бодрое.

Проносившиеся под ним деревья слились в равномерно окрашенный зеленый фон. Далеко впереди зеленый цвет постепенно переходил в коричневый — там начинались знаменитые Замские болота, на краю которых и располагались жилые домики «Усадьбы».

Он поднялся повыше, разглядывая уже знакомый пейзаж: болото, усыпанное многочисленными островками копошащихся на мелководье драконов, и аккуратные белые домики на берегу. Болото стало для него чем-то вроде старого знакомого. Два года назад он с друзьями продирался через Замскую трясину, правда, не тут, а севернее.

Сергей заложил крутой вираж и, заглушая визг аппарата веселым свистом, пошел на снижение. Какао из приятной гипотезы превращалось в реальность.

В этот раз приземлился он удачно, однако надеждам на приятный вечер сбыться было не суждено.

Прямо у посадочной площадки его перехватил Чен, и направил на разгрузку внепланового грузовика с базы на Мульпе — заповедник только-только строился, и грузы шли непрерывным потоком. Когда погрузка завершилась и челнок отбыл назад на Мульп он понял, что в какао и теплом халате уже не нуждается, разве что в душе… Но и тут его ждала неудача.

Возвращаясь к себе, он так, на всякий случай, заглянул в ремонтный модуль, где киберы занимались его аэроциклом и задержался там на три часа, помогая бестолковым механизмам ремонтировать покалеченный аппарат. Закончив с этим, он пошел в жилую секцию, чтобы, как выражался друг-Давид, «предаться разврату сна», но не тут-то было. В конференц-зале, который по старинке все кругом еще называли кают-компанией, шла дискуссия, о законности их присутствия на землях Империи, в которой с небольшим риском для жизни, он до полуночи принимал участие…

Первобытный, темный страх сжал шумоново сердце. Потом отпустил и, трепыхнувшись, оно упало куда-то в глубину испуганного тела, словно в бездонный колодец. Холодный ужас волной прокатился от головы к ногам, парализуя всякое их движение…

Сколько времени продолжалось это ужасное забытье, он не помнил. Придя в себя, Шумон осознал, что все еще сидит на земле и, поглаживая по спине брата Таку, шепотом приговаривает:

— Тихо, тихо, тихо…

Младший Брат, кстати, в этом совершенно не нуждался, ибо лежал без сознания, упершись головой в камень, остановивший его неодолимое движение вниз.

Три шага разделяло их — скованного страхом безбожника и Дьявола. Страх скрутил все оставшиеся мысли и забросил их куда-то на край сознания. Опустошенная ужасом голова, казалось, звенела на ветру тонким комариным звоном, и в этой оглушительной пустоте метался, почему-то, голос охотника Хилкмерина:

— Вспотеете ещё, ногой вас в грудь…

Парализованный страхом Шумон сидел, пока руки сами собой не потянулись к шее, где висел подаренный Старшим Братом оберег. Это движение наполнило его таким стыдом, что он скрипнул зубами. Стыд и неподвижность страшной фигуры привели его в чувство. Ему стало стыдно собственного страха.

— Тебя нет, — едва слышно сказал он. — Нет и быть не может!

Дьявол не ответил ему. Он просто стоял и смотрел прямо в душу.

— Нет тебя! — уже громче повторил Шумон. Он понимал, что пропадает, но ничего не мог поделать с собой. — Нет тебя, и никогда не было! Ты- выдумка!

Звук голоса дал смелость. Совершая над собой насилие, непослушной рукой он поднял с земли свою шляпу, и бросил её в сторону неподвижной фигуры. Порыв ветра подхватил ее и пронес на два шага больше, чем рассчитывал безбожник. Она упала дьяволу на ноги и тот… исчез.

Все осталось на своих местах: солнце в небе, деревья, камни, похожие на остроконечные шапки горцев, его шляпа между ними. Не было только Дьявола.

Шумон снял с плеча флягу и основательно приложился, унимая дрожь во всем теле. Мокрый от пережитого ужаса он расслабленно рассматривал свою чудесную шляпу. Он точно знал, что Дьявол не исчез, а сидит под ней. Но при этом он точно знал, что Дьявола не существует. Это было очень странное чувство — быть уверенным сразу и в том и в другом, но так оно и было.

Встав на четвереньки, он осторожно подобрался к камням.

Сидя перед шляпой Шумон испытывал два прямо противоположных чувства. Ему очень хотелось посмотреть, что там, под шляпой, и в то же время очень не хотелось до нее дотрагиваться. Дремучий страх предков, что еще жил в нем под грудой знаний и научного скептицизма, всколыхнулся трясиной, куда как более опасной, чем Замские болота.

Наконец, решившись, он, глубоко вздохнув, сунул туда руку. Шаря пальцами в траве, безбожник не думал о том, что должен найти там. Подсознательно Шумон ждал, что его укусят за палец, либо ухватят за руку, но ничего подобного не произошло.

Под шляпой ничего замечательного не нашлось.

Под пальцы попадались только трава, листья да неправильной формы камень.

Не поднимая шляпы, он подхватил и его и поднял над землей. Качнул, определяя вес, и удивленно вздернул брови — для своих размеров тот оказался слишком легок. Прижав шляпу к груди, он внимательно осмотрел место, где та только что лежала.

Ни-че-го…

Логика подсказывала, что Дьявол либо ушел под землю, либо в камень, который он прижимал к своей груди. Шумон вздохнул глубоко, как мог, давая себе мгновенную передышку. Нужно решаться. И он решился.

Напрягшись, рывком сдернул шляпу с камня, и в ту же секунду от неожиданности выронил его. Вырвавшийся и небытия Дьявол качнулся, заваливаясь набок, полетел вниз и снова пропал. Уже не мешкая, Шумон наклонился за камнем и поднял его с земли. Снизу пальцы его нащупали ряд поперечных бороздок. Осторожно поворачивая камень, он увидел, как они вспыхнули ярким светом, и из камня возникла фигура Дьявола.

Стиснув зубы, и шумно дыша, безбожник держал камень на вытянутой руке, поворачивая его то в одну, то в другую сторону и от этого Дьявол послушно то появлялся, то исчезал.

Страха в человеке больше не было.

Раз сто он поворачивал камень то туда, то сюда, заставляя Дьявола то исчезать, то появляться вновь. Фигура на глазах возникала из небытия, вырастала и пропадала неизвестно где. С каждым таким поворотом на него накатывалась волна радости. В груди словно повеяло свежим ветром, и восторг гремел как прибой в береговых скалах.

Он не помнил, сколько простоял так, наполненный радостью победы и открытой истиной, но луч солнца, залетевший в глаза, привел его в чувство. Он вспомнил о монахе.

Убрав камень в мешок, вернулся к все еще бездвижному Таке. Его товарищ лежал, обнимая камень, и у Шумона мелькнула мысль, что стоит монаху пошевелиться, разнять руки, как камень, который он протаранил головой, развалится на части.

Сдернув капюшон, безбожник ощупал голову. Здоровенная шишка оказалась единственным повреждением, полученным монахом при падении.

Шумон перевернул своего спутника на спину и приложил к губам флягу. Вино оказало чудесное действие. Брат Така дернулся и рывком сел. Шумон отскочил от него — в глазах у монаха крутилось бешенство.

— Куда? — непонятно о чем спросил монах. Глаза его, оттолкнувшись от Шумона, быстро обежали окрестности. Пальцы сжались в кулаки, но ни найдя врагов, он расслабился, кулаки разжались. Ощутив боль, ощупал голову, немного успокоился и сел на землю.