Маввей усмехнулся. Чтобы в святой обители да грязное колдовство? Да никогда! Хорошо, конечно, быть колдуном, только помнить надо, что на всякого кудесника узда есть. От больших бед такие мысли спасают, от неприятностей. Головой думать надо — не лес, не поле — монастырь все-таки. Крепость веры! Так что прежде, чем руками трясти и палкой своей махать, подумать надо было. Да вот и господин благородный Штурман и сам удивился.

— Зачем? — шепотом спросил Мартин.

— Показалось, — смущенно сказал инженер, и сам не понимавший, зачем он это сделал. — Дернуло что-то.

— Подсознание, — понимающе сказал Мартин. Темнота впереди была страшной. Сергей подумал и с чувством добавил:

— Собака.

Хэст посмотрел на него как-то странно, чуть ли не с вызовом, и Сергей твердо сказал:

— Нужно было!

Мартин посмотрел в темноту перед собой, обернулся. Темнота перед ними была густой, как графитовая смазка.

Он достал фонарь и, ощупью повернув регулятор на минимальную мощность, включил. Луч, острый словно лезвие меча, распорол чрево тьмы. Мелькнули камни, свет пробежал еще немного и уперся в две кучи тряпья. Нет, не тряпье. Два тела. Маввей прикусил губу. «Откуда эти-то?.. Ничего Така про них не говорил». Рука сама собой потянул меч из-за плеча. Держа оружие перед собой, он сделал несколько шагов вперед. Больше всего его удивили не эти люди, а то, что колдовство у господина благородного Инженера все же получилось. Три шага эта мысль жила в голове, а на четвертом он понял, кто тут сидел в темноте и дожидался его. Эта мысль вышибла из головы все остальное.

— Кто это? — спросил господин благородный Штурман. — Монахи?

Он посмотрел на туземца, ожидая, что тот все объяснит, но тот только молча открывал рот.

— Хозяева, вероятно, — ответил Сергей, не дождавшись разъяснений от Маввея. — Кому же тут еще быть? Все как один на защиту… Враг у ворот…

Он ткнул ногой ближайшего и все всем объяснил:

— Стражник его фамилия.

Господин благородный Инженер ошибался. Из всех ныне тут стоящих на своих ногах только Хэст знал истину.

Хэст узнал, кто это был! Узнал! Конечно, знать в лицо каждого Брата по Вере он не мог — слишком большая честь для них, чтобы владелец замка Керрольд знал всех, но этих-то он знал. Не раз они заходили в Керрольд. Настоятель монастыря — Старший брат Атари — держал при монастыре специальную команду монахов-людоловов, охотников за беглыми рабами.

Эти двое были из этих. Мечом он провел по полу. Так и есть. Сеть.

Гэйль во все времена был городом беспокойным. Торговля драконами — дело веселое, прибыльное, и оттого, наверное, всегда в нем что-нибудь происходило. Вокруг города леса да болота, в которых хватало и рабов беглых, и разбойников, да недопойманных последователей Просвещенного Арги, и наладился Старший брат, для пополнения монастырской казны, отлавливать нечестивцев. И молодчиков для этого дела подобрал соответствующих — умелых и поперек себя шире.

Вот двое из них теперь и лежали тут, у него под ногами.

А ведь где-то рядом должен быть третий. Тот, кто организовал все это.

Должен был быть…

Хэст прикусил губу и молча, никому ничего не объясняя, пошел вперед.

…Старший брат Атари со вздохом, полным глубокого удовлетворения, откинулся на спинку кресла, устремляя взгляд в окно. От напряженного чтения в глазах еще ходили круги, но сквозь них и щель в ставнях он видел полосу неба с одинокой звездой, а под ней черную разлапистую раскоряку гремящего дерева. Он довольно прищурился, разглядывая черный на темно-синем, словно бархатном небе прихотливо ломающийся контур. Человеку с фантазией, а Старший брат именно таким и считал себя, оно служило отправной точкой, выводившей в разное время мысли то к догмату о троеначалии, а то и к зримости третьего воплощения Кархи.

Сколько уж раз братия приступала к нему с просьбами срубить дерево, чтобы не гремело каждый раз с восходом солнца, но он всякий раз отговаривал монахов — уж больно приятно было смотреть на него в такие минуты, после чтения умных книг, напитанных мудростью и благочестием.

От долгого сидения спина стала совсем как деревянная. Старший брат, кряхтя, поднялся, хотел было позвать служку, чтобы растер, но сдержался и сам заелозил по спине кулаком, прислушиваясь к тому, что творилось за окном.

В комнате висела тишина. Это там, за каменными стенами, свистел ветер и собиралась гроза — горе для путников, а тут воздух был наполнен уютом и запахом расплавленного воска. Тихонько потрескивала свеча, сонно плескалась пара поющих рыб, что жили в подвешенной на крюке посредине комнаты лохани.

Он прошелся по комнате, стараясь не нарушать благопристойной тишины. Спать в обители, по заведенному обычаю, ложились рано. И то дважды в ночь приходилось братьям вставать на ночную охранительную пляску, отгоняющую от стен обители злых духов, да и без этого монахи любили поспать. Ничего предосудительного Старший брат в этом задолго до него заведенном порядке не находил. Не зря у блаженного Кейзи он трижды натыкался на мысль, что «…ночной сон есть посрамление дьявола, а дневной — его услада!».

Мысль, что и говорить, глубокая, и давно уже Старший брат подступался к ней, чувствуя в ней глубину, как раз по своему разуму, но всякий раз что-то мешало.

Так и сейчас — сесть бы, подумать, разобраться в тонкостях, но все некогда.

«К людоловам сходить, что ли? — подумал глава обители. — Не спят ли?»

Но эту мысль опередила другая: «А чего идти-то? Раньше не спали, да и теперь с чего бы?»

Ах, какие дела творились вокруг!

Брат шел на брата, сын на отца… Это все, конечно, в порядке вещей. Родственные свары — дело в Империи обычное, да и везде так, только вот главное отличие — там, где кровь льется, обязательно есть братья, отцы, дядья и племянники. Старший брат сбился с шага и встал.

Нарожали благородных столько, что и ступить некуда, а тут…

Он потер ладони и заплясал благодарственную.

Надо же! Под самым боком у Братства! Брат с сестрой и никаких других родственников!

Он щелкнул пальцами.

Ну, сестра, положим, не в счет. По Имперскому уложению деда нынешнего Императора Мовсия Эмирга, храни его Карха, не мог майорат перейти в женские руки, и ввиду такого расклада появлялась у Гэйльского монастыря возможность прибрать к рукам родовой замок Маввеев — замок Керрольд с угодьями, пашнями, озером…

Найти бы только Хэста да поговорить, как нужно, чтобы с пониманием отнесся к нуждам Братства, любовью проникся. Конечно, там и Трульд был, будь он неладен со своим колдуном, но это уже другая забота. Были у Старшего брата ходы в Имперский совет, были… Так что можно было надеяться. С тем и были посланы в разные стороны монахи, чтобы донести до скрывающегося где-то Хэста Маввея Керрольда благую весть, что ждет его в Гэйльском монастыре сестра под защитой святых стен и Старшего брата Атари. Он не сдержался и, умиленный собственной хитростью, снова заплясал. Ай да брат Атари! Ай да умница! Харрарский ковер под ногами глушил шаги, и он вздрогнул, когда за ставнями громыхнуло. В прорезь плеснуло резким синим светом, ковер под ногами вспыхнул яркими красками. «Уснут! — подумал он. — Конечно, уснут! В такую погоду и умалишенный из дому не вылезет. Посидят, посмотрят немного и спать завалятся…»

На мгновение замешкавшись, он шагнул к двери. За спиной опять ударил гром, и дверь, словно перепуганный Божьим гневом грешник, шмыгнула в сторону. Ярко-лиловый свет рассек темноту дверного проема надвое, отразившись внизу ярким серебряным блеском и высветив три фигуры. Он узнал среднюю. Радость колыхнулась в нем, словно вода в луже, когда в нее попадает камень удачи.

«Значит, не спали! — мелькнула в голове совсем уж глупая мысль. — По кувшину вина каждому… По два… И закуски вволю!» Вслух он ничего этого несказал, только произнес:

— Ага! Господин Маввей.

Сопровождавшие его монахи почему-то не сняли ряс, но радость не оставила времени на размышление. Несколько мгновений он смотрел на расплывающийся в темноте силуэт Маввея, но потом все же перевел взгляд за спину рыцаря. Что-то там все же было не так.