Этот наш завтрак не стал исключением.

Локатор запищал, и я едва не подавился. Кусок мяса застрял в горле и если б не Чен, от души влупивший мне по спине, то кто знает, выжил бы я. У туземцев, я заметил, последнее время стала формироваться дурная привычка — появляться тогда, когда мы садились есть. Или это, наоборот, у меня появилась привычка, предчувствуя их появление, браться за банку с мясом?

— Опять, — с неудовольствием сказал я, вытирая ладонью губы. — Что ж у них за манеры такие? Опять поесть не дадут… Ну что они как маленькие? Все лезут и лезут. Лезут и лезут…

— А они и есть маленькие, — со вздохом отозвался Чен, не хуже меня понимая, что придется трапезу прервать. — Ничего они в наших играх не понимают, но стремятся.

Я смотрел на экран с отвращением, он — с тоской.

— Пятеро…

Нет. Ей Богу это слишком. Оглянулся, выбирая лопух побольше, чтоб вытереть руки. Только ничего рядом уже не росло. Все-таки три дня на одном месте живем. Я закряхтел, повернулся… Ничего рядом не нашлось. Листьев и тех уже нам не хватало. Держа руку чуть в стороне, я начал искать в карманах что-нибудь, чего не жалко — бумагу или тряпку. Лежало же там что-то… Не нашел.

Пришлось просто вытереть ладонь о траву.

— Пятеро? Это же ни в какие ворота не лезет… Хамство какое-то.

У меня в спине стрельнуло, заныли мышцы.

— Слушай, надоело мне все это… Нам вообще не ими заниматься следует, а кибером. А это, — я кивнул на локатор. — Это паллиатив. За этими придут другие. Еще толще. Еще тяжелее…

Чен кивнул.

— Ты, конечно прав, только нет ведь возможности? Нет?

Пришел мой черед нехотя кивнуть.

Ни ракетных комплексов, ни просто ракет найти в окружавшем нас мусоре не удалось. Так что последние дни мы ломали головы над тем что мы, в случае чего, можем противопоставить киберам. К сожалению, ни мне ни шефу ничего путного в головы не приходило. Возможно какой-то шанс нам могла дать боевая башня, что недавно чуть не располовинила нас, но это еще вопрос — повредит она киберу или нет и второй вопрос — как туда заманить этого Десятого? Окажись он один, можно было бы рискнуть последним «воробьем», отдав его на заклание, но тогда мы останемся вообще без всего и Седьмого, что неизвестно откуда выполз на нашу голову, контролировать не сможем.

«Воробей», которого мы запускали теперь исключительно в режиме записи, приносил нам в клюве безрадостные вести — киберов в зоне становилось все больше. Они чинились. Они восставали из пепла и стальных опилок. «Крысы» сновали по лесу, отыскивая все, что могли починить, и стаскивали это в кучу, из которой и появлялись новые машины. Собранный ими из обломков, не иначе, Седьмой уже разъезжал по лесу как по полигону.

Если мы лишимся наших летающих глаз, то все станет еще хуже.

Это будет проигрыш, куда худший, нежели нынешняя ничья.

Мой китайский друг поднялся, подхватил разрядник.

— Пойдем. А то не успеем.

Я остался сидеть, демонстративно покачивая ложкой. От унизительного понимания заданности ситуации мясо уже не лезло в горло. Все равно ведь придется идти. Все равно!

Аппетит пропал, но и впрямь нельзя оставлять все так, чтоб оно шло как попало — передавит он их там, точно передавит… Нужно что-нибудь радикальное придумать….

— Пожалей их, — сказал он очень серьезно. Пару секунд я выдержал, глядя в его глаза, потом с кряхтением поднялся, хорошо представляя, что последует за всем этим. Не в первый раз.

— С твоим голосом только милостыню просить… Ладно. Пойду. Только я пойду с условием…

— Ну?

— Давай их на том берегу встретим.

Чен пожал плечами, словно услышал какую-то блажь. Я и сам понимал, что для поддержания легенды следовало этот кочующий монашеский орден перехватывать на нашей стороне, только ведь спина-то не казенная. Каждый раз таскать этих упитанных ребят через реку — удовольствие не из самых больших. А худеньких там не встречалось. Худых, видимо, в другие места посылали.

— Надоело мне их через реку на горбу таскать. Это пятые?

— А что я их считал что ли?

— Пятые… Юбилей, можно сказать. Надо им подарок сделать.

Продолжая шарить в карманах, я наткнулся на Ченову листовку. Догадываясь о его реакции, доставать и рассматривать её я не стал, и так с прошлого раза помнил, что пластпапир смотрелся еще очень свежо, можно сказать — играл красками…

…Императору Мовсию нравился этот зал. Дубовые плахи пола, а не каменные плиты, как в Эмиргергере, наполняли небольшой зал теплом. Его наполняли спокойствие и уют. Тут не хотелось вспоминать о неприятностях — в голову лезли мысли о молодых женщинах, об охотах, о пирушках. Конечно, недавняя смерть отца накладывала свой отпечаток на все происходящее, но жизнь потихоньку брала свое. Он был молод, он получил власть над Империей Двух Семибашенных Замков, по его слову могло случиться очень многое и не только неприятное…

Только сегодня вышел совсем иной случай. О веселье следовало на время забыть.

У стола, с той стороны, что еще не заполнили кубки, а лежали пергаменты, стояли два монаха. На сумрачных лицах жила не радость жизни, а озабоченность. Братья напоминали молодому Императору, что все, что случилось — то случилось: оставалась торчать у всех на глазах Колдовская Железная Башня, неведомые пришельцы продолжали осквернять своим присутствием леса вокруг Саара и берега Эйбера и даже освобожденный ими разбойник Хамада, до сих пор Мовсию не известный, отирался где-то рядом.

По городу непонятно откуда ползли слухи о новых доселе неведомых демонах, один другого страннее и никаких концов пока найти не удавалось…

Мовсий кивком пригласил Старшего Брата Ло к столу. Верлен уловив движение императора расторопно поставил перед Старшим Братом кубок.

— Ну, что нового? Пляски Братьев….

— Да! — торжественно сказал Старший Брат. — Пляски принесли нам удачу! Вот что Братья нашли в лесу.

Мовсий привстал. До сих пор все, кого они посылали в лес, не могли пройти и поприща по правому берегу Эйбера. Их настигало колдовство, переносившее разведчиков обратно, на левый берег. Издали, с деревьев только, удалось рассмотреть, что демонов стало двое, и они колесят по лесу, словно по своей собственной земле.

— Им удалось пройти дальше?

Нет. Чуда не случилось.

— Нет.

— Тоже как всегда… — обронил Верлен. — Слушай, Мовсий, может быть давай, все-таки я схожу?

Император не ответил ему, а спросил монаха.

— Что же они тогда нашли? И где?

— Когда они очнулись от колдовства, это брат Пехага нашел у себя за пазухой.

Средний Брат Черет, помощник Брата Ло раскрыл папку, достав рисунок. Мимоходом он, в который уже раз представил, как грязные руки колдуна роются около его сердца, засовывая под рясу рисунок, и передернул плечами. Каково там было братьям! Он бы такого не выдержал.

Изображение поражало тонкостью и четкостью. Казалось, что каким-то колдовством, на тонкий-тонкий пергамент перенесена часть настоящей жизни, часть чего-то существующего на самом деле. На куске пергамента неизвестный рисовальщик не меньше чем в двадцать красок изобразил неведомого колдуна… Тот словно живой потрясал копьем. Даже отсюда любой мог видеть, что враг силен, горд и заносчив.

— Это точно такие же, как и те пять рисунков, что сегодня утром братья отыскали на базаре. В народе брожение…

За спиной Императора засопело, потянуло винным духом, переплетенным с запахом хорошей ветчины.

Верлен через его плечо посмотрел на рисунок, поцокал языком…

— Да… Это славные рыцари… Таких хорошо иметь у себя в первой линии.

Не поворачиваясь, Мовсий переспросил.

— С чего ты взял, что они рыцари?

— Твой отец так говорил… Да и вон, погляди, какое копье!

— Мало ли что копье. Дурак копье возьмет, так он, что сразу и рыцарь? У рыцарей должны быть гербы.

Он повертел в руках рисунок, поднял глаза на монаха.

— Есть ли у них гербы? Тут не видно…

Старший Брат кивнул и повернулся к сопровождавшему его монашку. Тот в два скользящих шага очутился рядом и по знаку Старшего Брата развернул кусок пергамента, на котором монахи нарисовали гербы страшных пришельцев. По сравнению с портретом рыцарей, что упал с неба, он казался грязным и грубым, и он испытал стыд, смешанный с раздражением.