Пропустив вперед, отработанным, наверное, за века движением шеф включил свою антишпионскую аппаратуру. Голубоватые ветвистые молнии низковольтных искровых разрядов изящные, словно змейки заскользили между шарообразными электродами, создавая электромагнитную завесу широкого спектра…

Красиво, безусловно, только что с того?

Сколько раз уж я собирался сказать Большому Шефу, что его приборы такая древность, что любой уважающий себя промышленный шпион (и то если они еще остались где-нибудь кроме воображения Адама Ивановича) при всем желании не смог бы достать такой древней аппаратуры прослушивания, чтоб она глушилась этим антиквариатом. Ну только в музее, разве что… Это опять-таки в случае, если такие музеи существуют. Ну, да Бог с ними! Наверное, это у него рефлекс такой — включать.

— Ну, как вы, дети мои?

Вопрос вообщем-то был не актуальным. Я бы даже так сказал — совершенно неуместным. Мало того, что ни Чен, ни я не являлись детьми, тем более его детьми, так ведь нашего шефа ответ на него совершенно не интересовал. Риторический вопрос — вот как это называлось!

Раз уж он знал, где нас найти, то, безусловно, знал, и то, что только вчера мы вернулись с расследования аварии на станции «Зеленый дол-17». Там при транспортировке груза жидкого кислорода и взрывчатых веществ на станцию потерпела аварию «Стальная Магнолия» — грузовой танкер компании, «Зингер, Зингер и Попов». Дело оказалось не совсем прозрачным, попахивало, как сказал бы Большой Шеф — уж больно быстро начал терять скорость и сходить с круговой орбиты раздолбанный аварией танкер, уж больно удачно оказался он на нужной стороне планеты, когда все это случилось, да и груз при известной ловкости не давал никаких шансов тем, кто сунулся бы туда проверять… Но черный ящик, который мы сумели снять с него должен будет пролить свет истины на это происшествие.

Командировка выдалась не простой, я бы сказал даже, где-то опасной, но после полутора часов муторного и загоняющего в сон доклада я стал думать о ней иначе. Там-то все было ясно. Даже когда на обратном пути Чен застрял в переходном отсеке, и я уж подумал, что мы оттуда не выберемся. Не то, что тут…

— Есть работа? — осведомился Чен на правах старшего.

— Конечно, — кивнул Адам Иванович. Откинувшийся в кресле тезка первочеловека, сложил руки на животе, завертел пальцами. — Аварийному комиссару всегда работа найдется. Такая уж у него доля, у аварийного комиссара…

Он вздохнул, обозначая вздохом изрядную долю лицемерия.

— Слаб человек по сути своей. Все суетится чего-то, придумывает… Все пытается обмануть ближнего.

Глаза его излучали спокойствие — никак во взгляде не читалось страдания за род человеческий. Работа есть работа. Нам по своей службе с другими людьми и сталкиваться-то не приходилось. Все больше с проходимцами, с наглецами…

— Ну, мы-то ему не ближние, — все-таки глубокомысленно возразил я, пытаясь разглядеть в стеклянной стенке старомодного шкафа за его спиной экран вычислителя. Что-то там болталось красное, с синей каймой. Определенно что-то экстренное. Если б шеф позволил, я бы с ним поспорил, что это — экстренный вызов, а, скорее всего, письмо от нашего коллеги аварийного комиссара. Только ведь не будет он спорить.

— Это еще что за упадничество? — удивился шеф, прекратив шевелить пальцами. — Да ближние мы ему! Ближе нас ему никого нет! Кто из родственников ему денег даст и назад не попросит? А?

В такой постановке вопроса скрывался свой резон, но за меня согласился Чен.

— Точно. Только мы.

Шеф вздохнул, словно выражал сожаление по поводу того, что его молодые сотрудники еще недостаточно прониклись, и поэтому не в полной мере готовы к выполнению….

— Нужно тут съездить в одно место…

Он задумался, как будто искал доводы, чтоб передумать, но не нашел.

— Да. Придется…

Мы с Ченом переглянулись, гордясь собственной проницательностью.

— Куда?

— Вот это и есть вопрос.

Шеф смотрел на нас, словно решал доверять нам тайну или нет. На посторонних это производило впечатление, но мы-то его уже знали. Как бы не сомневался, а все равно скажет.

— Пропал корабль с лабораторным оборудованием.

— И что?

— Есть подозрения, что «Двойная оранжевая» что-то хитрит… — наконец сказал он, выразив лицом нешуточное борение с сомнениями. — Что-то они там, вроде бы шевелятся непотребно… Дело пахнет, Пованивает дельце-то…

Знакомое выражение… Вспомнилось, как только вчера я тащил Чена, из такого же, может быть вонючего дела, а стены на глазах сдвигались одна к другой, секунды убегали и Чен казался слишком тяжелым и неповоротливым… Ну, да Бог с ним. Это дело прошлое.

«Двойная оранжевая» считалась одним из крупнейших клиентов компании и до сих пор никаких неприятностей нам не доставляла. Конечно, я мог, по молодости лет, чего-то не знать и посмотрел на Чена. Тот смотрел на шефа с тем же удивлением во взоре, что и я сам. Но раз сам Большой Шеф говорит, что дело пахнет, то оставалось довериться его неохватному опыту.

— Так все-таки куда?

— Если б я знал…

Чудит старик. Поди туда, не знаю куда, что ли? Сказочник нашелся…

— А почему такая честь?

Большой Шеф смотрел не понимая.

— Почему именно нас? — поправился Чен.

— Вообще-то идут все. Даже не профильные отделы.

Начальник усмехнулся, словно радовался возможности разъяснить кому-нибудь прописную истину. Есть такие люди — хлебом их не корми, а дай прописную истину разжевать и в рот положить.

— В системе Белюля шесть планет, четырнадцать спутников, два пояса астероидов и очень-очень много просто пустого пространства. Отыскать корабль там будет непросто. А вам всегда везет.

«Что ж… По крайней мере, скучно не будет», — подумал я. В глазах Чена отчетливо читалось, что и он исполнился не меньшего энтузиазма. Знание страховой терминологии все-таки не делало для него только что прослушанную нами первую половину доклада более привлекательной, чем оставшаяся вторая, да и не видел он вчера, как корабельные переборки у него под ногами плющились.

— Найдем, если он там.

— Это если там… — вздохнул Адам Иванович. — Если там…

…. Бомплигава повернул налево.

Эвин Лоэр последовал за ним по черной щебеночной тропе, уходившей вдоль горного хребта прямо на юг. Приметное белое пятно на ляжке коня то исчезало, то вновь появлялось примерно в сотне шагов впереди.

Он уже езживал по этой тропе, известной очень немногим. Оно вело к Полосатой Башне, подземному убежищу, откуда Император мог управлять страной в случае чумы или одной из тех ужасных магических атак, что иногда, по слухам, обрушивали на него волшебники Стеклянной горы. Эвин, в свое время поездившей по Империи, проезжал этой дорогой, по меньшей мере, раза три и еще помнил её. Теперь это ему пригодилось. В этом месте начались крутые подъемы и спуски, мешавшие наблюдать за врагом. По обеим сторонам дороги за чередой каменных валунов высились огромные деревья.

Предполагая, что альригиец направляется в Апприбат, Эвин тихонько тронул коня вперед. «Что ему тут нужно-то? — подумал он. — В этой-то глуши? Прячется?».

Еще десять дней назад он удивился бы, скажи кто, что он спокойно может смотреть на Бомплигаву и не бросаться на него с ножом, а вот поди ты… Смотрит и даже злобы нет, и сердце стучит ровно.

Сейчас конечно сердце остыло. Горе осталось, а вот злоба, застилавшая глаза кровавым туманом отхлынула и вернулась холодной, рассудочной ненавистью. Кровная месть не пустой звук! Такой твари, как Бомплигава места на земле давать нельзя, не для таких как он это звездное небо, эти деревья, этот воздух… Жалко что….

Темноту пронзило конское ржание. Конь Бомплигавы заржал, что-то почувствовав. Эвин судорожно дернул повод, остановился, слушая, что будет дальше. Белое пятно в темноте после нескольких мгновений неподвижности медленно двинулось налево и скрылось среди деревьев. Эвин так же медленно проехал еще немного и остановился шагах в пятидесяти от того места, где свернул альригиец. Нос поймал запах жилья. В воздухе пахло дымом. Не лесным дымком от небрежного костерка, а дымом с кухни, в котором к горьковатому запаху сгоревшего дерева примешивался запах еды и хорошего вина.