И третье, что я ненароком выяснил сегодня — это то, что Кощей похищает людей не похоти ради, а для научных изысканий и, скорее всего, изысканий в военных целях. Ему нужны мозги, и в этом плане мои ребята для него неплохая находка! Леха — опытный программист. Возможно, он уже выучил язык местных печей (в смысле думателей) и составляет для них программы. Командор, выпускник МАИ, баллистик, как говорят, от Бога. Подкиньте вверх камень, не успеет он оторваться от вашей ладони, а Серега уже знает, где, с какой скоростью и под каким углом этот камень упадет на землю. Баскетболист только делает замах, а Сергей точно скажет, попадет он в корзину или нет. А уж рассчитать тягу двигателя для баллистической ракеты для него просто, как два пальца об асфальт. Вот такой вот он наш командор. Катька у нас биолог. Наверняка ее привлекли к разработкам какого-нибудь бактериологического оружия. Только вот Ленка человек сугубо мирной профессии, дизайнер по интерьерам, но при желании и ее мозги можно использовать в милитаристских целях.

Полчаса прошли, я снова потянул на себя массивную дверь («Э-эй ух-нем!»). Кадровички убирали со столов остатки трапезы, на ходу что-то дожевывая.

— Аяение ихы!

— Простите?

— Заявление пиши. Бумага, чернила, перья — вон, на конторке. И образец там же. Как напишешь, положи сюда, на стол. Нам некогда. И можешь вот с этой запиской идти в кассу получать аванс.

В кассе я получил целых два ендрика. Я разыскал Вольфа, Лешека и Левку и предложил пойти пообедать в институтской столовой.

— Чегой-то мы и так тут конкретно заторчали, — проворчал Лешек. — Пора бы ноги делать, как бы кто про это не пронюхал.

Он похлопал себя по балахонистому плащу. Похищенный прибор я отдал ему на ответственное хранение.

— Очень кушать хочется, — вступился за мою позицию Лева.

— Мы быстренько. Ам-ам и всё! — поддержал Вольф.

Суточные щи, антрекот с картофельным пюре и компот из сухофруктов серьезно поправили наше самочувствие. Теперь можно и в преисподнюю. Пытаться пройти через проходную с двумя артефактами, числящимися на балансе учреждения, риск очень большой, а про потайную дверь в ад здесь, похоже, никто и не знает.

Спустившись снова в подвал, мы увидели правее входа в царство Арчи Давида чубарую дверь с облупленной вывеской, на которой угадывались знакомые как затертый журналистский штамп словеса: «Оставь надежду, всяк сюда входящий!». Правда, ввиду солидности возраста таблички, на ней не хватало нескольких литер, поэтому выглядела она так:

«Оста…ь…дежду вся… сюда…ходящи…»

И почему мы не заметили ее в прошлый раз?! Но ничего. Зато мы теперь сыты, богаты и вооружены ценной информацией.

Но, приоткрыв дверь, мы моментально убедились, что снова стали жертвами чьего-то дурацкого розыгрыша. За дверью было парно, слышался плеск воды, какой-то гомон и хлесткие шлепки березового веника по голому телу.

— Баня! — произнес Лева, мечтательно закатив глаза. — Может, попаримся?

— Некогда! — возразил Лешек. — Дома попаришься.

Попариться и, главное, помыться очень хотелось, но Лешек был прав — времени в обрез. Еще два-три часа и на дворе начнет смеркаться, а мы все еще не выбрались из этого проклятого НИИ. Пришлось с сожалением захлопнуть и эту дверь

— Из серии «физики шутят», — сказал Вольф. — Изначально надпись гласила: «Оставь одежду, всяк сюда входящий».

На следующей двери табличка была из толстого черного стекла, на которой крупным золотым рубленым шрифтом красовалась надпись:

«Первый отдел. Без стука не входить!»

— Знаем мы эти «стуки», — сказал Лева, решительно распахивая дверь.

На этот раз нам повезло. Мы увидели знакомый, освещенный люминесцентными лампами коридор, уходящий в бесконечность. Да, лучшей маскировки для этой двери не придумать! Гораздо действеннее, чем «Посторонним вход воспрещен!». Молодое поколение, может, не знает, что такое Первый отдел? И правильно, пусть лучше не знает, хорошего в общении с ним было мало. Там работали в основном запуганные женщины и недоумки. Главной задачей у них было хранить секреты производства и вычислять тех, кто эти секреты разглашает шпионам и прочим врагам народа. Профессиональное рвение у сотрудников Первого отдела было возведено в такую степень, что разглашателей секретов они видели в каждом, даже в собственной маме. Тот, кто «засветился» в Первом отделе, мог забыть о карьере, а то и вообще собирать теплое белье для отбытия в места, не столь отдаленные. Потому-то общаться с этим отделам мало кому хотелось…

Все, теперь — ходу! Вот она и дыра в сырое подземелье, вот и оставленный нами на хранение рюкзак, вот толстая паутина и проем в тускло подсвеченную огненными бликами даль, откуда доносились голоса:

— Пас!

— Двое нас!

— Два паса — в прикупе колбаса! А может распасы?

— Ну вас в пень, взял на раз. Эй! Эй! А ну стой, кто идет!

— Да свои, свои! — ответил за всех нас Вольф.

В проеме показались мохнатые лапы и блеснули четыре из восьми глаз.

— А, это вы. Ну как, все успешно?

— В лучшем виде!

— Так-так. Чего несете?

— Ничего.

— Так я и поверил. Этим ходом только несуны и пользуются. Кому повезет — тот проскочил, а кому не очень — так сразу в преисподнюю. Последним тут по весне один бородач выносил какой-то брелок, навроде того, — он указал на меня педипальпой, — что у тебя в заднем кармане.

— Эй, ты ползешь, нет?! — послышались голоса из черной дыры

— Да, да, сейчас! Ну ладно, давайте, пока! Заходите еще.

— Обязательно.

Лапы и глаза исчезли в дыре. Вскоре оттуда раздался глубокий стон.

— Черт возьми!.. Да нет, не ты!

— А кто, я?

— Нет! Блин! Ну и прикуп! Ну кто так сдает!

— Все ясно! Клиент без лапы!

— Без лапы, без лапы.

— Так как, будем фишку тереть?

— А как же! Сталинград!

— Нас не спросили.

— Чей заход?

— Мой!

— Поехали! Эх, ну вас в пень! Пейте, пейте мою кровушку!

Послышалось шлепанье засаленных карт по столу, кряхтение и сопение. А мы уже двигались сырым подземельем в сторону выхода.

— Что за галиматью они несли? — спросил Лешек. — За что ему лапу оторвать хотели?

— Преферанс, — ответил я. — Игра такая. Будет время, научу.

— Там что, серьезно лапы отрывают?

— «Без лапы» — значит без взятки, сленг такой. Долго рассказывать. Потом объясню все подробно.

Белый свет ослепил нас после темного подземелья. Даже, несмотря на то, что солнце, отправляясь на покой, уже опускалось к лесу. Теперь можно и спокойно рассмотреть нашу добычу. Коробка как коробка, светодиодики, стрелочные индикаторы, кнопка с надписью «пуск», диск, похожий на номеронабиратель от старого телефона и пиктограммы, изображающие тучку, дождь, солнышко, порыв ветра и т. д.

— Ну-ка, что за агрегат, — заглянул мне через плечо Лешек. — И с этой штукой можно управлять погодой? Давайте дождик сделаем, а?

— Не надо, — сказал я, убирая прибор. — Ну что, ноги в руки и вперед? Или тут заночуем?

— Друзья мои, — пафосно начал Вольф. — Ведь мы не так далеко от Кощеева царства.

— Ну и что? Ты собираешься наведаться в гости?

— Пока что нет, я о другом. В этих местах должны действовать АГЗУ. Ведь не зря же мы купили ковер-самолет.

— В самом деле, — согласился Лева. — Надо попробовать.

Ковер был извлечен из рюкзака и расстелен на траве. В принципе ковер как ковер, примерно три на четыре метра. Только по его поверхности были пришиты какие-то лямки, а на одной короткой стороне помещался небольшой стержень с приделанными к нему двумя стропами, вроде как вожжи. Да, возле каждой пары лямок были еще вшиты надувные подушечки. Вольф надул одну из них, ту, что ближе к стержню с вожжами, сел на нее, а согнутые колени просунул в лямки. Тот, кто сплавлялся по горным рекам на спортивном катамаране или на каноэ, знает такую посадку. Ну, а кто не сплавлялся, пусть напряжет воображение и представит себя стоящим на коленях и пятой точкой упирающимся в подушку. Лямки при этом плотно обхватывают бедра (бедро — это часть ноги от коленного до тазобедренного сустава, а вовсе не задница, как думают некоторые). Мы последовали примеру Вольфа, надули себе седушки и подогнали под свои габариты лямки. Всего на ковре было восемь посадочных мест и еще пространство посередине для размещения груза.