— Где это было?! — громыхнул «блин». — Когда?

— Когда тундра надела… — пропел Олег, — свой зеленый наряд.

— Место. Место и время. Сосредоточься, мальчик. Давай.

— Москва, — Олег устыдился того, что так долго морочил голову такому замечательному человеку. — «Морена»…

— Какая «Морена»?

— Ну «Морена»… не через у, а через о. — пояснил Олег. — Мурена тоже хорошо, но она рыба, а не богиня.

— Это какое-то место в Москве? Гостиница, ресторан, клуб?

— Это клуб. Был. Но сплыл.

— Как сплыл?

— В канализацию. Down the drain. Я не знаю, кто там кого сделал, честно. Кого-то наши, кого-то фукучё…

— Кто-кто?

— Фукуто, — Олег прыснул. — В пальто. То есть, фукучо. В пальчо. Буквально в переводе с японского — второй и длинный. Смешно, правда? Только он не длинный. Он среднего роста. Плечистый и крепкий. Ходит он в белой футболке и кепке. Знак ГТО на груди у него. Больше не знают о нем ничего…

Наверное, от последнего визави просто обалдел. Олег сам обалдел. Из каких дебрей габриэляновской библиотеки выплыло это четверостишие и как оно оказалось развернуто перед Олегом, если тот и названия книги-то не помнил, и заглянул-то в нее один раз и случайно…

А-а… это потому что ищут. Это оно с того начиналось. Пожарные ищут, милиция, все ищут и не могут найти. Вот и доктору в галстуке понадобился. А зачем?

— Фукутё — это Эней? — спросил визави.

— Так точно, вашесокобродие, — браво отрапортовал Олег. Галстук, галстук, где-то там в подсознании болтался какой-то галстук, вилял полосатым хвостом, как ядовитая морская змея, как мурена… Морена… Галстук и «Морена», вот оно!

— Он менеджера галстуком задушил, — радостно чирикнул Олег. — Не своим, конечно, у него нету. Менеджеровским. Наверное хороший галстук, дорогой. И прочный. Как у вас.

Олег икнул и глубокомысленно добавил:

— Был.

— А почему ты так уверен, что Эней — фукучо?

У него снова получилось как-то странно: почти фу-учжо…

— Потому что кёкучжо… — надо же, уже заразился, — кёкутё погиб. В Славе.

В дверь постучали.

— Я открою, — дернулся было Олег, но проволока не пустила.

— Я сам, — улыбнулся оппонент. Встал, подошел к двери. Дернул ручку на себя — и мгновенно сдвинулся в сторону, так, чтобы тот, кто появится из проёма, не мог его сразу увидеть. Он все-таки был профессионал.

Он был профессионал, но это совсем ему не помогло.

Обошлись без газа. Видно, решили не рисковать — и действует не сразу, и доктор заметить мог, и с неопентом еще как оно сочетается… не мысли: клочки, осколки мыслей, выстраивать так, чтобы возникал смысл — физическая работа, требующая усилий…

А ведь и секунды не прошло. Человек в проеме — крупный, широкоплечий, знакомый абрис, и пластика знакомая, не свои, но почти свои, стреляет от груди. Доктор с галстуком летят вперед на Олега. Нет, все же мимо, наискосок, неопент, расстояние не оценил и угол… не повезло доктору. Жив останется.

— Закрой глаза, — говорит Олегу от двери Константин Неверов, священник.

— Глаз, — поправляет его Олег. Последний глаз идущего к слепым человека. Одноглазый король… Кажется, у него получилось не сказать это вслух.

— Глаз, — соглашается Неверов. Что-то у него с голосом не то.

— Пленку не забудьте, — уже из темноты говорит Олег. Пленку, это чтобы тушку упаковать. Потому что кровь, лимфа, тканевый материал… в общем, следы.

— Спасибо, — сдавленно говорят ему с той стороны. — Не забудем. Сейчас тебе укол сделают и…

— Дурная бесконечность… — хихикает Олег. И опять куда-то проваливается. Не дождавшись укола.

Потом, совсем уже потом он узнал, что штурмовая группа вошла в дом через окно ванной. Несколько человек, изображая заблудившихся дачников, громко спорили на улице возле автомобиля, в котором играла музыка, а в ванной тем временем аккуратно вырезали стекло, открыли шпингалет, подняли раму, а потом кто-то маленький и ловкий подтянулся и бесшумно кувыркнулся в дом. Охранник у задней двери не успел поднять тревогу — его уложили одним выстрелом, из пистолета, видимо, с глушителем — потому что охранник у передней двери, ничего не подозревая, в это время разговаривал со «спорщиками» из автомобиля, которые как бы набрались смелости и постучались спросить дорогу. Кто-то маленький и ловкий тем временем открыл черный ход штурмгруппе в полном составе. Второго охранника взяли живым. Это потом его обнаружили в ближайшей лесополосе — изрядно неживым и слегка попорченным.

Состояние трупа, надо сказать, устроило бы даже самого придирчивого сотрудника здравохраны.

…Когда Олег проснулся, у него болело все. Даже внутренняя поверхность костей. Даже мозг, где, как известно, болеть совершенно нечему. Ныло, дергало, тянуло, стреляло… Просто жалко, что никто не допрашивает — такой букет ощущений насмарку. И это же, наверное, при обезболивающих…

Других ощущений почти не было. Олег испугался поначалу — не потерял ли он заодно и второй глаз? Поднял руку, потрогал… Второй был на месте. Просто плохо открывался — и когда Олег помог себе пальцами, он убедился в том, о чем уже успел догадаться…

— Глаз видит, все нормально. Просто здесь темно, — ну вот, и голос то же самое говорит. Знакомый такой голос.

Оборотни любят темноту…

— Здесь — это где? — спросил Олег просто чтобы попробовать связки. Хрип. Надорвал — но не сорвал…

— В Саратове, — отозвался с другой стороны Константин Неверов, священник. — Ты ведь сюда ехал? Ну вот мы тебя сюда и доставили.

Олег потянул носом воздух и разобрался в запахе. Ароматизатор для автомобилей, хвойный. Кожзаменитель. Резина. Люди.

Ощущение простора. Минивэн. Элементарно, Адсон: минивэн, задернутый темным брезентом. Идеально глухое и слепое пространство.

— Мне, — сказал Олег — и удивился тому, что может четко артикулировать, правда, горло тоже саднило, и язык, и губы… в общем, всё, — мне в таком виде домой нельзя. И в больницу нельзя. Лучше — в местное отделение Управления… нет, глупость, извините… просто свяжитесь с нашими, пусть они наводят.

— Есть альтернативный вариант, — сказал Вервольф. — Мы тебя поднимаем в своей клинике. Родителям сообщим, что ты жив — но и все остальное, извини, тоже. Боюсь, их отношения с дядей испортятся при любом раскладе. Шеф твой…

Что-то тихо щелкнуло и голос Габриэляна, чуть искаженный мировым эфиром, произнес:

— Хорошо. Если так — то пусть действительно решает сам.

Олег вздохнул. Если бы это была подделка или заготовка — то голос звучал бы иначе. Интонацию хорошо скрываемой ярости (у Габриэляна сходило за ярость предельное раздражение) он уже хорошо знал, и вряд ли «лунатики» сумели бы подделать её. Они просто не знали бы, куда смотреть.

Тут… тут впору подумать, что это — обычная двухходовка, какие им уже преподавали. И что люди из Луны это все ему, нет, не устроили. Не устроили, они ни при каких обстоятельствах не стали бы убивать сотрудников здравохраны, это исключено… не устроили, но допустили. Позволили украсть, выпотрошить или попытаться выпотрошить, потом спасли.

Но этого тоже не может быть. Как ни готовь операцию, а все концы спрятать не удастся. И как только наши поймут, что это была подстава, разговор пойдет совсем другой… а Габриэлян их держит за обе сферы влияния с этой лабораторией. И вообще, в модус не вписывается.

— Чтобы ты не думал о нас хуже, чем мы того заслуживаем… — Антон вздохнул. — Да, мы тебя вели от самой Москвы. Я в поезде сидел. Хотел с тобой поговорить. И, в зависимости от результата разговора… Словом, у нас была наготове машина и все, что нужно для успешного исчезновения. Мы знали, что в Сосновке будет орорный кордон, я собирался переговорить с тобой, пока они идут по вагонам. Но как только они вошли в вагон… понимаешь, наш падре в таких отрядах служил. Много раз сам это делал.

— Несколько машин, — догадался Олег.

— Ну да. Поэтому когда подъехала одна, и из нее вошли сразу в наш вагон… Потому мы и нашли тебя раньше, чем ваши — у нас уже все под парами стояло.