Говорить по делу тоже нельзя — на всех был один лог, общий — то есть, каждый из ста воскресших слышал то, что скажет любой другой. Эней просто убедился, что все здесь и дождался, пока над каждым из них загорится значок «персонаж вне игры» — после чего покинул игру сам.

Алекто права — персонажей придется менять, подумал он.

— Енот, — Эней снял перчатки. — Начинай подыскивать покупателей на эту партию. Мы уже на границе подъема в профессионалы.

— Я вижу, — Енот следил за игрой со своей планшетки. — Кэп, а вы не могли бы в конспиративных целях воевать похуже?

— Мастерство не пропьешь.

Этим тоже зарабатывали. Доводили игровых персонажей до кондиции — и продавали. Ничего странного, ничего подозрительного.

И вообще… в их жизни не было ничего странного и подозрительного. По отдельности.

— Пошли в додзё, — сказал Эней.

Поскольку был уже довольно темный вечер, Цумэ пришлось оторвать от зачитывания ребенку вечерней сказки, а Кену так и не дали прилечь.

В додзё все расселись на татами, и Эней с Енотом коротко обрисовали ситуацию: переезд лаборатории и согласие Малого хурала, полученное почти что задним числом. Но не это было самым важным. Перед боевой сегодня поставили новую задачу.

— В начале сентября понадобится варк, — сказал Эней. — Живой. С хорошим стажем. Мы тут подумали и я решил, что будем брать Кошелева.

— Почему? — удивился Костя. — Столько мороки… Может, возьмем кого попроще? Зачем опять дым до небес пускать?

— Затем и пускать, — улыбнулся Енот. — Понимаешь, если исчезнет кто попроще, сразу возникнуть вопросы: кто его исчез? Зачем? А если пропадет Кошелев, вопрос — «зачем» просто не возникнет. Точнее, он будет сформулирован иначе: «за что»? И ответ всем будет ясен. Не всё коту масленица и не всё кому попало пользоваться нашим честным именем. Это не окончательное решение, нам потребуется информация по Краснодару, и много. Но предварительно — так.

— Согласовывать будем? — спросил Цумэ. И понятно, что не о хурале речь.

— Будем. Но я думаю, нам его сдадут. Кошелев только потому жив, что прошлогоднюю «правилку» пропустил, а следующая в сентябре. Волков его то ли бережет, чтобы торжественно расстрелять перед строем, то ли дает ему шанс самому зарезаться и спасти лицо.

— Они не режутся, — мрачно сказал Эней. — Так что вряд ли…

В дверь позвонили.

— И кто бы это мог быть в такую пору? — удивился Цумэ.

— Пойду открою, — поднялся Кен.

Вернулся Костя неожиданно быстро.

— Фролов.

Однако… что там у него могло случиться? А ведь случилось что-то — вошедший следом за Кеном гость явно обрадовался, увидев почти всю мужскую часть семьи в сборе.

— Добрый вечер, — сказал он. — Александр, у меня к вам приватный разговор. Можно…?

— Да пожалуйста, — Эней слегка удивился — что это Фролову понадобилось на ночь глядя? Впрочем, для него сейчас утро. — Нет, ребята, вы сидите, мы на кухню пойдем.

Они выбрались на кухню. Фролов как-то очень осторожно, с неожиданным для старшего видимым усилием пробрался между табуретками к диванчику у окна, дождался кивка, сел — и сразу заговорил.

— Александр, мне страшно неудобно, но, кажется, наши занятия придется прекратить… или хотя бы прервать на какое-то время, — он слега выставил ладони вперед, — Нет, только наши с вами. Ребята будут ходить, а вот я, увы, не могу.

— А что так?

— Вы — «агнец», Саша. Очень яркий «агнец».

— Быть не может. Я замерял свой А-индекс, так что…

— К черту замеры, — Фролов поморщился. — Я вижу, понимаете?

Изобразить удивление было, в общем, нетрудно: хотя Эней знал, что остается «агнцем» — сам по себе этот факт неизменно его удивлял. Ему пора было выгореть. Давно пора.

— Вся ваша семья тянет в эту сторону, сильно… как мне объяснили, это довольно типичный случай у тех, кто служил за фронтиром — отсев идет. Но в резонанс я, к счастью, вошел только лично с вами. Вернее, какое там «к счастью»… но хорошо хоть не со всеми.

Эней вдруг почувствовал жалость к этому человеку. Как-то странно, просто до смешного нелепо: с одной стороны, мы тут сидим и готовим если не смерть, так лихорадку ему и всем таким, как он — и тут он извиняться приходит. Потому что его тянет ко мне, оказывается. Тянет приготовить мне смерть. А что, если я нифига не агнец всё-таки? Что если демон соблазняет его мной, чтобы устранить меня? Нет, глупо. Если бы демоны сообщались между собой и работали друг на друга, нас всех давно бы слил — скажем, демон Игоря…

Это не люди и действует оно иначе. Если верить тем, кто с ними общался — эти твари предельно эгоистичны и способны на какое-либо сотрудничество только под сильным внешним давлением…

— И что вы собираетесь делать?

— Прекратить тренировки. Просто так я для вас не опасен. А вот во время спарринга я могу не уследить за собой.

Нда. Это и вправду серьезно — ведь если он не уследит за собой, мне тоже придется перестать следить за собой, и посыплемся мы как горох…

— Большое спасибо, — Эней протянул Фролову руку.

Фролов пожал. Потом посмотрел Энею в лицо и удивился.

— Вы… сочувствуете мне?

— Вы заключили паскудную сделку, — сказал Эней. — Вас сейчас вот первый раз торкнуло — и вам уже нехорошо. А потом будет сильнее дергать — и с каждым разом все хуже. Как же вам не сочувствовать?

Фролов подумал, кивнул.

— Нас всех предупреждают. Всерьез, с демонстрациями — с эмоциональным наведением, я имею в виду. Не все прислушиваются. Одно дело, когда преподаватель тебе показывает, извне. Другое, когда оно идет изнутри.

— Понимаю, — сказал Эней. — Слушайте, а можно вопрос? Чисто теоретического плана?

— Да?

— Если бы появилась возможность переиграть. Все как было — опять стать человеком. Если бы кто-то взял и предложил. Вы бы как поступили?

— Не знаю… Честно вам скажу. Не знаю. За то, чтобы не свалиться, иногда что угодно бы отдал. Но вы не представляете себе, над чем и как мы сейчас работаем. Если бы я вдруг реверсировал… мы сначала встали бы, по меньшей мере, на месяцы, а сам процесс затормозился бы на годы. И потом, я знаю один случай… Многие не верят, а я просто знаю — меня знакомили с этим человеком. С данпилом. Инициация, потом спонтанное исцеление, как раз то, о чем вы говорили. Он раньше был выдающимся математиком — а сейчас он оперативник службы безопасности. Как раз возможности старшего у него остались — скорость реакций, мышечная сила, память, видение, комбинаторика… Он прекрасный фехтовальщик, кстати… и стратегическое, системное мышление сохранилось. Но он не математик больше, понимаете? Не ученый. Вот это — пропало. Знаете, а что если я вас познакомлю? Ему тоже интересны сильные противники, нужно держать себя в форме — а соблазнов у него как раз и не будет… Правда, со временем у него совсем плохо.

Это точно, подумал Эней. Это вы, господин Фролов, попали в самую тютельку. Со временем у Кесселя полный швах.

— Он живет поблизости?

— В Москве.

— Ну, как-нибудь… — проговорил Эней. — Если вам не трудно будет… и ему, конечно.

А сам вспомнил удары шпаги Кесселя, отдававшиеся у него аж в позвоночнике. Не было у Кесселя никаких проблем с сильными противниками. Видимо, он их находил по месту работы.

— Это называется «про волка промолвка, а волк — на порог», — прокомментировал Кен, когда Эней вернулся в додзё. — Чего он от тебя хотел?

— Меня хотел, — Эней хмыкнул, садясь. — Соблазнительный я такой весь из себя.

— Шутишь? Уговаривал?

— Нет… наоборот. Тренировки решил прекратить. Боится.

— Правильно делает, — сказал Цумэ. — Слушай, а мы не можем его…? Ну, как контрольный экземпляр? Шучу. Сам знаю, что не можем.

— Не можем. И близко, и…

Когда, ну когда я начал разбираться в сортах варков?

— И вообще тебе не хочется на нем опыты ставить. А на Кошелеве, кстати, хочется?

— Да, — резко ответил Андрей. — Вот на Кошелеве, представь себе, хочется.

И подумал: если бы они с Фроловым спорили всерьез, он бы именно Кошелева привел в пример того, что не экзорцизм отбирает у человека — ну, у некоторых людей, по крайней мере — способности, а инициация.