Показал ей знаками оставаться на месте, дождаться помощи. Она кивнула, поблагодарила, имитируя восточный поклон.

А группа, во главе которой она шла — ее, значит, бросила. Эх, орлы-торопыги… Надо проверить — сами оставили или она прогнала. Если прогнала, просто сбросить им пару очков. Если оставили — снимать с маршрута.

Хорошо, подумал он, что я знаю про последний контрольный пункт.

Джип доехал до начала маршрута. В принципе, еще пять минут назад стало ясно, что там уже никого нет и быть не может. Но Батя был добросовестен.

Полтораста с лишним человек уже протоптали в желтой степной траве тропку. Последним идти было легче, чем первым. Легче, чем ему вчера. Не пришлось задаваться вопросом — а не хожу ли я кругами по этой прерии, как караван плантатора Пойндекстера; а не спятил ли я от теплового удара? Вот она, колея полегших диких злаков. Но все равно впечатляет. Когда его позавчера вот так вот выгрузили из джипа, указали пальцем сторону света и сказали: вперед… И даже мысль, что пропасть здесь невозможно, не помогала.

— Искупаемся, — Батя покинул джип и скинул майку. Это был не вопрос и не предложение — он просто информировал Антона о своих намерениях. Сквозь ближний соснячок сиял лиман.

— Давай, — согласился Антон.

Планшетку он взял с собой. Не в воду, конечно — но на пляж взял. По дороге мимо виноградника сорвал с лозы гроздь генмода. Виноград был очень сладкий, но отдавал почему-то свеклой. Не столовый и не винный сорт — его выращивали ради фруктозы. Впрочем, местные вполне себе гнали из него этакий коньяк-самогон.

— Уже тридцать человек отвалилось, — сказал он Бате, глянув на планшетку.

— Они сейчас просто посыплются, — Батя вылез из ботинок, расстегнул штаны. — Первая треть пути.

Первая треть, подумал Антон. Уже закончился весь энтузиазм, если он у кого-то был поначалу. Уже ясен предел своих сил и многим понятно, что он не так далек, как думалось раньше. И при этом — уже можно, сойдя с дистанции, немножко уважать себя — столько прошел, прежде чем сломался.

— Упс, — сказал он. — Слушай, у нас красный огонек в 17 километрах.

— Суслики, наверное, — обреченно сказал Батя.

Антон нашел нужную камеру и отматывал запись.

— Она на него, кажется, наступила. И все наши в разгоне.

— Суслики, — прорычал Батя, влезая обратно в ботинки. — Орор на них, на сусликов. Искупаться не дали.

Развернувшись, они проехали обратно — мимо отставших, мимо минивэна, подбирающего сошедших с дистанции, мимо контрольного пункта. Номер 89 была из тех, кто шагал до последнего времени в голове растянувшейся на километры колонны.

— Опа! — злорадно сказал Батя, подъехав поближе к сидящей на ящиках коротко стриженой женщине. — Ну что, свистунья? Досвистелась? Пивка глотнешь?

Cвистунья подняла брови — и сразу стало видно, что потребители пива — это такая низшая форма жизни, с которой разговаривать не стоит не потому, что запрещено, а потому что невозможно. Батя присел и стал осматривать ее ногу.

— Та-ак, — сказал он. — Вывих у нас тут. Споткнулись, значит. Я всегда говорил, что место бабы — на кухне.

Теперь вскинул брови Антон. Он от Бати этого не слышал ни разу. Элемент психологического прессинга?

— Ну вот зачем тебе продолжать этот маршрут? — Батя распечатал тюбик геля против травм. — Чего ты добьешься? Что кому докажешь? Что можешь в полевых частях служить? А это никому не надо. Ты и там спотыкаться станешь — возись с тобой…

Неверная метода, подумал Антон. Если что и может поставить на взвод ее решимость — то именно такие слова именно с такими интонациями. Теперь она кровь из носу пройдет маршрут. Или Батя того и добивается?

Женщина посмотрела на Батю, посмотрела на тугую повязку, кивнула. Встала, попробовала перенести вес тела на больную ногу. Поморщилась. Сделала несколько наклонов. Покрутила плечами. Потом шеей. Потом обула ботинок, подобрала ящики и вернулась на тропинку. Шла она теперь много медленнее, но так же размеренно. И через минуту они услышали свист.

— Ничего-ничего, — протянул Батя, отходя от тропинки и расстегивая штаны. — Посмотрю я на тебя на последнем контрольном пункте.

На последнем контрольном пункте новичков ждало тяжелое испытание. Когда его устроили Антону, он чуть было не дал инструктору в глаз. Инструктор отскочил, а гнаться за ним сил не было.

— Это она на тебя посмотрит. Как на кишечнополостное. Дважды.

— А я и есть, — закончив орошать степную травку, Батя застегнулся и вернулся за руль. — Сколько уже выбыло?

— Тридцать шесть, — сказал Антон. — Сколько будет, думаешь?

— На этой стадии? Половина. Если нам повезет. Даже больше. Потом будет глухо какое-то время — второе дыхание у народа откроется, солнышко на закат пойдет, и вообще, пройдя больше чем полдороги, бросать глупо. А вот на последнем контрольном пункте…

Черт потянул Антона за язык.

— Ты когда вербовался в спецназ… провалил последний пункт?

— Почти, — сказал Батя. — Они меня достали со своими штуками. Пройти я еще мог, и вдвое мог, но мне нервотрепка надоела. Я бы сошел. Мне приятель сказал «Не будь идиотом». Ну я и двинул за ним, не хотел уступать. А потом я крокодилов испугался.

— Кого?

— Крокодилов. Их тебе днем показывают в болоте. И через болото надо переправляться вброд. Днем оно ничего: постреляли в воду, расшугали их… А вот ночью я испугался. Не полезу, говорю — хоть режьте меня.

— И что?

— Не стали резать. Просто отчислили. Так что скажи спасибо, что у нас здесь Украина.

— Можно гадюк напустить… — задумчиво сказал Антон, хотя «адская программа» была уже разработана и утверждена полностью. — Тарантулов. Здесь вообще-то должны быть тарантулы.

— Ты какой на финиш приполз, помнишь? — Батя хмыкнул. — Обойдемся и без тарантулов.

Антон молчал. Синие точки, отмечающие выбывших, прорастали на карте как васильки.

— Давай еще круг, и я тебя на базе сброшу.

— Давай, — согласился Антон, уступая слабости. Конечно, можно было бы свести видеофайлы и здесь — да уж больно хлопотно. И жарко.

Высадив Антона на базе, Батя пополнил запасы еды и питья и снова вернулся на маршрут — работать медбратом-искусителем. Антон решил сделать себе еще одно маленькое послабление: искупаться. Закинув полотенце на плечо, он спустился к морю.

Рыбы он не встретил, хотя ему говорили, что в камнях водятся бычки. Всех наблюдаемых объектов было — шесть скоплений водорослей и одинокий морской конек. Зато вода была чистой, почти бархатной и отменно держала. Только душ потом пришлось принимать сразу — пока он успел дойти до трейлера, кожа стала белой как такыр.

В фургоне — ура, ура! — работал кондиционер. Простыни солнечных батарей, развернутые над фургоном как палатка, давали дополнительную плотную тень. Дория спала в этой тени, завернувшись в полотенце. Весь световой день Дория проводила топлесс, а если мужчины смущаются — это их проблемы. Антон опустил глаза и прошмыгнул в фургон. В свой маленький филиал рая: тень, прохлада, потоки информации — чего человеку еще нужно для счастья? Разве что чашечка кофе.

Отбор шел по стандартной скаутской схеме. Марш-бросок, работа на взаимодействие, «ловушки командования». Невинная рутина. И опять-таки, негласно поощряемая. Источник вдохновения — Южноафриканская Республика, принадлежала к государствам сферы противостояния. Но была, конечно, для резерва ЕРФ противником «невероятным». А вот Сибирь, много и охотно использующая егерские части, официально была частью того же государства, что и ЕРФ. И вообще в качестве противника мыслиться не могла, даже на маневрах, даже если учесть, что за последнее поколение сибирские неприятности дважды чудом не перехлестнули уральский хребет. Так что не меньше 30 % желающих поиграть против резервистов на ежегодных учениях используют именно скаутскую модель. И любителям хорошо, и резервистам полезно. Стандарт.

Но тем больше внимания следовало уделять мелким, незначительным вроде бы отличиям. Антон лично принимал участие в разработке программы «пыток, казней и прочих увеселений», как сказал Игорь. Сам Цумэ держался от этой разработки в стороне — у него на повестке дня была Тула.