— Не видно, — покачал головой Игорь. — У Кесселя видно. Ему жизнь сама по себе безразлична, он тащится в кильватере. А тянет Габриэлян.

— А еще… не знаю, хотел ли он это показать, скорее, просто не стал прятать, еще он не видит разницы между людьми и варками.

— Ну, мы тоже ее не видим, — Эней пожал плечами. — Люди есть люди, даже проданные дьяволу. По большому счету они от тех же подосиновиков не особо отличаются — только труба повыше и дым погуще.

— Мы не видим, — задумчиво сказал Игорь. — Мы сейчас не видим. Во всяком случае, стараемся. А большинство? По обе стороны водораздела, особенно по ту?

— И ты забываешь, Эней, что он-то в Бога не верит, — вставил Антон. — Это у нас конфессиональное. А у него — личное.

— И что ты предполагаешь…

— Пока ничего, — сощурилась императрица. — Данных недостаточно. Но в одном мы можем быть почти уверены. Он действует с гласной или негласной санкции своего начальства. Во всяком случае, считает, что она у него есть.

Эней поморщился, уже не скрывая досады.

— Ч-черт. У синих галифе.

— И исходить следует из того, что все время с Екатеринбурга и далее вы были под наблюдением. — Алекто сдвинула очки на лоб, шевелюра тут же воспользовалась этим и встала дыбом. Ну не дыбом, гнездом. — На самом деле это маловероятно. Грамотная слежка высокой плотности могла пройти мимо вас…

Игорь передернул плечами, очень хотелось сказать, что такого никак не могло быть, но оно, конечно, могло. Если есть достаточно людей и техники, даже самый осторожный объект можно оставить в блаженном неведении… Знаем, сами делали.

— Но, — продолжала Алекто, — она никак не ускользнула бы от внимания питерской СБ. А спалить вас не в интересах Зодиака. Но посматривать в вашу сторону они могут. И наверняка будут. И вам вряд ли удастся определить, когда именно.

— Мы снимаемся, — сказал Эней. — Контору у нас покупает один отставной мент, но поскольку мы — лично — составляем часть капитала конторы, он нас уговорил поработать на него до зимы и обучить смену. Чтобы клиенты привыкли к новым лицам. Так что двое пока останутся здесь, а двое скоро съедут. Я выслал тебе план отбора командиров ячеек БО — что скажешь?

— Скажу, что ты рискуешь, посылая Костю лично.

— Мы рискуем все время и постоянно, — пожал плечами Эней. — А нелично тут нельзя. Видеть людей нужно. Самому. Костя исчезнет из Питера и не вернется. Наши друзья, — Эней кивнул в сторону терминала, — поймут, конечно, что мы что-то делаем, но я надеюсь поднять в Туле достаточно шороху…

— Чтобы создалось впечатление, что у нас не было времени ни на что другое? — спросил Антон.

— Да. Я потому и хотел, чтобы ты подняла этот вопрос. Варка для Ди мы могли достать и с меньшим грохотом.

— Отличное мороженое, — напевал водитель, — в стаканчики положенное. Отличное- земляничное, прекрасное — анансное, мо-ро-же-но-йе!

Мороженое действительно было отличное. Тульское, в больших серебристых цилиндрах-фризерах. На одном из таких цилиндров, как раз с «отличным земляничным» висела бирка «некондиция».

— Впереди патруль, — сказал водителю сменщик, растянувшийся на заднем сиденьи с планшеткой на животе. Со стороны можно было подумать, что он читает или смотрит кино, а на деле планшетка показывала то, что видел дорожный снитч в двух километрах по маршруту.

— Ядрена матрена… — водитель снизил скорость. — Думаешь, будут искать труп?

— Думаю, нет. Всего десять минут прошло, не должны были погасить. Заряд Кобольд от души делал.

— Он все делает от души. И даже если уже погасили, — развил линию Цумэ, — то не должны были пока разобраться, какие угольки от Мешкова, а какие от охраны. — И продолжил…

— Отличное мороженое, — от души налегая на «о».

— Ну хоть дорожку-то смени…

— Ты этого хотел… — Цумэ поколдовал — и из динамика брызнул хит сезона — задорная песенка «Як-цак-цоп».

Сменщик ничего не сказал — только закрыл глаза и отключил планшетку. По знаку жезла Цумэ остановил фургон.

— Сержант Пашков, рядовой Цзю. Документы, — нейтральным голосом сказал патрульный.

— Пожалуйста. Эй, ты, документы!

— И шарманку свою выключите, пожалуйста — сказал мент, прикладывая водительскую карточку Цумэ к чекеру.

— Есть.

Веселая белиберда оборвалась на полувздохе. Милицейская сирена подумала, и замолчала тоже.

— Куда следуете?

— По маршруту, — Цумэ предъявил флешку. Поднявший сиденье осоловелый сменщик протянул через плечо водителя свою карточку — хотя вполне мог сделать это через правое окно. Не проснулся, наверное.

— Открывайте фургон. Напарник ваш пусть тоже выйдет.

Эней со вздохом выбрался из машины. Потянулся. Потер занемевшее слегка бедро.

За документы он не боялся. Они были не просто лучше настоящих — они и были настоящими. Только лица поменяли, да с поверхностной генпроверкой нахимичили. Ляшенко Дмитрий и Самвел Барсегян действительно работали на тульском хладокомбинате и действительно возили мороженое по маршруту Тула-Москва. Похищение было вежливым, условия принудительного отдыха водителям обеспечили вполне комфортные, а поскольку были они совершенно чисты в криминальном и политическом отношении — их и проверка в СБ не подведет ни под какой монастырь.

Цумэ открыл двери холодильной камеры. Оттуда пахнуло белым инеистым парком, патрульный Цзю поморщился, полез внутрь.

— Это что у вас? — показал он на один из контейнеров.

— Карамельное, — Цумэ показал бирку.

— Вы не видели инцидент ниже по маршруту?

— Мы слышали, — отозвался Цумэ. — По дорожному радио. Мы как раз к железнинской развилке подъехали, и тут передают, что там пробка и пожар. Ну, мы свернули на запасную трассу. Я дым видел. Там, говорят, не меньше чем минут на сорок.

Что рвануло, он спрашивать не стал, потому что и мороженщик на его месте не стал бы.

— Откройте этот контейнер, — дорожник ткнул ботинком.

— Не можем, — Эней поджал губы. — Видите, опечатано? Нарушена герметичность — штраф из своего кармана. А у нас на этом рейсе уже есть один прокол — вон, — он показал пальцем на цилиндр у левого борта.

— А что с ним не так?

— Да при погрузке крышка отлетела, — Цумэ ругнулся. — Грузчики, сволочи, не сказали — им же тоже штраф за такое. А мы зевнули.

Он зло откинул крышку и зачерпнул из мешка пластиковым стаканчиком.

— Полтораста тугриков псу под хвост. Ну хоть поедим за свои-то деньги. Хотите?

Дорожник чуть надул губы. Он не то чтобы хотел мороженого — просто душа требовала как-то скрасить начавшиеся неприятности. На лбу было написано, как ему испортили этот день и какая тоска его берет при одной мысли о предстоящих часах за досмотром машин.

— Не положено, — победив себя, сказал он. — А тут?

— Шоколадное, — Эней показывал накладную и бирки. — Клубничное. Киви. Папайя. Ваниль. Изюм.

Ментам было очевидно некогда возиться с бумажками — а решимость мороженщиков отстаивать контейнеры казалась очевидной, да и закон был на их стороне. Но дорожники еще колебались.

Цумэ, стоя у фургона, лизал ванильное, наваленное в стаканчик с горкой.

— И не надоело вам? — патрульный усмехнулся.

— Ни-ко-гда! — отчеканил Игорь. — Ну как, хотите?

— А давай, — согласился патрульный. — А то нам, трам-тарарам, тут до вечера торчать из-за этих задранцев.

— А что случилось-то? — Эней наконец позволил себе проявить любопытство.

— Да бомбу рванули, сволочи.

Эней достал два стаканчика из бардачка, накидал мороженого в оба — не просто с горкой, а с целым Монбланом.

— Кого рванули-то?

— Из цитадели. Говорят, — он понизил голос, — самого.

— У нас? Конец света…

— Не то слово, — поддержал мент. — Оборзели, сил нет. Куда катимся.

— Лично мы — в Москву, — сказал Цумэ, закрывая кузов рефрижератора.

Патрульные посмеялись. По знаку жезла Цумэ тронул машину с места.

— А хорошая оказалась идея — с мороженым, — несколько удивленно протянул Эней.