Костя поднатужился, поднапружился, рассадил-таки ноги даже сквозь штаны, до одури навертелся, скручивая цепь — но замочек не выдержал, крякнул и расскочился.

Правда, это была только четверть дела. Три четверти — снять анклеты, снять наручники и открыть дверь — ещё были впереди. И почему в семинарии не учат по-настоящему полезным вещам? Работе по металлу, например… А хоть бы и учили — чем работать-то? зубами?

Костя обыскал комнату. Потом ещё раз обыскал.

— «И ничего там не нашел», — пробормотал он в расстройстве.

Ладно. Теперь у него хотя бы было оружие — некое подобие кистеня из цепи и замочка. Хотя против Билла оно годилось не очень, а тех, кто мог прийти с Биллом, скорее, проймёт другое.

Костя исследовал дверь и пришел к выводу, что она так же сокрушима, как и замок: эту комнату никто не планировал под тюрьму, дверь не усиливали металлом. Наверное, вполне сработал бы старый трюк «вышибание замка ногой», если бы не анклеты.

Было еще одно соображение — рыжий не вернулся. Кто мог его задержать? И насколько окончательно?

В свете отсутствия сторожа Косте особенно хотелось вернуть себе свободу действия и передвижения. Он снова поискал глазами — чем бы вынести дверь? — и обнаружил стол и стул, оставленные Биллом для рыжего.

Стул был измерен, взвешен и найден слишком легким. Стол представлял собой более громоздкую конструкцию, но совершенно отказывался скользить по бетонному полу и в качестве тарана был непригоден. Если бы наручники позволяли развести руки пошире, Костя всё равно использовал бы его в этом качестве, но что уж тут мечтать… Зато этот стол можно было пододвинуть к двери и, сев на край, сделать то, что не давали с разбега сделать анклеты: шарахнуть по замку. Отсутствие разбега компенсировалось возможностью бить обеими ногами.

Как выяснилось, расчёты и манёвры были потерей времени. От удара замок чихнул — и вылетел вместе с дверью.

Каморка, где его держали, располагалась в нижнем этаже какого-то здания. Внутренняя конфигурация казалась смутно знакомой. Костя решил не ломать голову — сейчас он выглянет наружу и посмотрит оттуда. От внешнего мира его отделяла одна дверь.

Помня, с кем он может тут столкнуться, Костя перекрестился и начал читать первое что в голову пришло — «Радуйся, пречестный и животворящий Кресте Господень…» Толкнул дверь.

В лицо ему ударил влажный морской ветер. Довольно крепкий ветер, обещающий к ночи стать еще крепче. Свет уходящего солнца, процеженный через тучи, был тусклым, моросило, и Косте это не понравилось.

И где-то здесь точно шастали те люди или не-люди из-за которых не вернулся рыжий. Костя, семеня, что твой коростель, вышел наружу, прыжком спустился с крыльца, удержал равновесие, ухватившись за стену, огляделся и сразу узнал место, хотя ни разу здесь не был — сказалась военная привычка ориентироваться по карте: каменистый островок, засаженный деревьями и кустарником, длинная пристань, где пришвартованы десятки разнобразных кораблей, от ракетного корвета времен Полночи до чуть ли не драккара, башня старого маяка, послужившая ему тюрьмой, иззубренный крышами домов горизонт — и светло-серая линия мола, соединяющего остров и город.

Незамеченным отсюда не уйти — вот почему рыжий решился оставить его одного.

Но узел связи — это ветер пробирал до костей, или всё же не в ветре было дело? — узел связи здесь есть. Как не быть… маяк. Музей. Он есть, и рыжий не хотел им пользоваться. Оно и понятно — попробуй сюда что затащи, особенно полудохлое тело, без ведома смотрителя.

Значит, смотритель свой. Значит, если Костя засветится — сигнал об этом немедленно полетит Биллу.

Костя огляделся еще раз. Неподалёку было два строения — безыскусные приземистые кирпичные коробки, крытые металлочерепицей весёлого голубенького цвета. На фоне серого неба и серого моря этот цвет резал глаз.

Рыжий прикидывал то же самое, что и он. И решил позвонить. И ошибся.

Строения выходили на маяк «слепой» стеной — не было окон, в которые кто-то — если этот кто-то человек — заметил бы перемещения Кости. Продолжая читать молитву, священник обогнул маяк — нет, других зданий здесь нет. Рыжий — в одном из этих двух корпусов.

Или там, откуда в обозримое время не вернётся.

Костя поковылял вдоль стены, стараясь держаться как можно ближе. Но в двух шагах от угла нырнул вниз и покатился по земле: армейский рефлекс не подвел. И причина была веской: на стене чуть ли не прямо перед носом загорелась красная точечка лазерного прицела.

По идее, косорукий снайпер сейчас должен был бы сделать щербинку в стене, но не сделал. Костя чуть повернул голову и увидел, что красный «лазерный зайчик» пляшет по земле, время от времени помигивая. Потом точка дернулась и медленно описала круг. Костя поймал невидимую линию, проследил. Она упиралась в пеструю коробку на той стороне мола.

Курка водна, — охнул он про себя, прижилось Малгожатино словечко, — а не Лучан ли Рыжего приложил?

И тут на мол выкатилась небольшая кавалькада: минивэн, владелец которого, судя по росписи на стенках, застилал дёрном крыши по просьбе заказчиков, а впереди минивэна, как герольд — вполне узнаваемый мотоциклист.

Костя понял, что озеленение острову-музею в ближайшие сутки не грозит.

Так. Ему посигналили, чтобы он оставался на месте, это яснее ясного. Впрочем, в анклетах он бы далеко и не ускакал. Костя перевернулся, сел и улыбнулся тормозящему мотовсаднику.

— Слава Богу, жив! — Игорь откинул забрало и Костя понял, что не радужны дела, совсем не радужны. — На острове варки.

— А, зараза. Так я и думал. Сколько?

— Пока чую двоих. И смеркается очень некстати, — Игорь уже орудовал в замке анклетов швейцарским раскладным ножиком.

Они вряд ли захотят нас отсюда выпускать, подумал Костя. Слишком уж место удобное.

Замок анклетов щелкнул, раскрылся; Игорь взялся за наручники.

— Игорь, мы не можем так просто уехать. Мы должны найти рыжего. Парня, который меня стерёг.

— Думаю, этим займётся Хан. Рысь — его человек, — наручники тоже раскрылись. — Это он тебя погулять выпустил?

— Нет, это я сам. Эней что, договорился с Ханом? Как хотел?

— Ну, не совсем как хотел… И не совсем договорился… Всё зависит от того, что мы сейчас здесь найдём.

— Могут найти нас.

— Это уж обязательно. Вот на этот случай тебе привезли твой пасторский дрючок. Держи, — Игорь вынул из «чресседельного» рюкзака трость. В отличие от энеевской, она не была ножнами скрытого ношения. Просто усиленная металлом бамбуковая трость с серебряным, заделанным под бронзу, набалдашником. — Но на самом деле, хуже будет, если они нас не найдут.

Костя посмотрел на темнеющее небо.

— Это вряд ли.

Рыжего оказалось мало — в Томаса попали все четыре пули, а он знал, что предстоит еще и драка. Во всяком случае, нужно хотя бы попытаться убить попа. Томас чувствовал его присутствие как близость открытого источника радиации — и подходить опасно, и так оставлять нельзя. Но рыжий не утолил жажды, Томасу было всё ещё плохо.

Он поискал — и нашёл смотрителя.

Это было уже преступление. Превышение лимита. Но Томас не собирался оставлять улики.

Старик тоже оказался так себе. И мало, и с сильной плесенью. Два кролика это не корова, но два всё равно больше, чем один. Томас вышел на сумеречный свет, на предштормовой ветер — и понял, что обедал не зря — по молу катила вражеская кавалерия. Раз, два… восемь штук. Нет, девять. На четверых старших было бы совсем ничего, если бы не поп.

Он быстрым шагом вернулся в мастерскую, где трое остальных спали на полу, на расстеленных спальных мешках. Времени расталкивать их не было, Томас поступил проще: вынул нож, разрезал ладонь и приложил к губам Линды.

Глаза ее распахнулись мгновенно, как только язык ощутил вкус крови другого вампира. Томас знал по себе — неприятное ощущение. Всё равно что непривычному человеку пригубить чистого спирта.

— Гости? — спросила Линда.