— «От ворон она отстала, а к павам не пристала», — Игорь хлопнулся на скамейку и набрал Антона в последний раз.

Осанна в вышних!

— Где ты? — каркнул в наушнике антошкин голос.

— В Норребро. И я потерял мистера Ливингстона. С чем всех нас и поздравляю. Где командир?

— Он… э…

— Когда он закончит «э», пусть перекликнет. Я тут еще пошляюсь, может, чего полезного присмотрю… Вы где?

— Подходим к Мальмё.

— ОК. Жду звонка.

Ничего полезного не обнаружилось. Игорь с горя купил себе набор легкосмывающейся косметики и поехал проверять Билла.

Звонок настиг его на входе в метро.

— Ты молоток, — сказал Эней. — Двигай к нам.

— Может, сначала проверить клиента номер раз?

Эней думал несколько секунд.

— Проверь и двигай к нам. Чем быстрее, тем бегом.

Билл был в додзё и, по обыкновению, сиял довольством как майская роза. А ведь он наверняка допускает, что его ведут, подумал Игорь. Не нравятся мне эти игры в «кто кем пообедает».

Он вздохнул и направился в порт. Приближался полдень, а из зомби какой же сыщик.

Катеров и маленьких паромов между Мальмё и Копенгагеном сновало больше сотни — специально для тех, кому лень было катиться к мосту в Хёльсингере. Катера ходили чаще и быстрее, а Игорю хотелось поскорее увидеть ребят и вкусить благословенного сна.

С одной стороны, ему, считай, повезло. Варку нужно было дожить как минимум до 70, чтобы спокойно появляться на улице в сумерки. А Цумэ за несколько месяцев привык к дневному свету. Просто спать хотелось все время, а кофе не очень помогал. Это была еще одна причина, по которой он предпочитал катера. Ветер, брызги, ощутимая скорость — так в сон клонило меньше.

У причала катеров-такси его встретил Костя.

— Новости есть? — вяло спросил Игорь.

— Тоха по базе данных вычислил твоего клиента. Псевдо Хан. Ты молодец. Ты нашел группу прикрытия.

— Что кэп собирается делать?

— У него есть завиральная идея — перетащить Хана на свою сторону. Завтра с утреца он поедет в град-столицу, а мы с тобой, наверное, двинем за покупками.

…Они редко могли себе это позволить в том объеме, в каком хотелось, и после Гамбурга хоть и спали на одной койке — но вели себя как брат и сестра. Причем даже не особенно мучились желанием, потому что сильно уставали. Но во время перехода к Мальмё, в отсутствие Игоря на борту, случился прорыв. И вот теперь нараставшее желание схлынуло, осталась только нежность — и надежда, что теперь всё как-то устроится и успокоится.

После ужина и планирования завтрашних действий Мэй уснула быстро — а к Энею сон не шел. Билл предал Каспера, но это не значило, что он в одночасье стал трусом или дураком. Билл знает, что время работает против Энея: полиция и СБ наверняка уже свели все дела «Тэнтю» в одно производство, и рано или поздно доберутся до средства передвижения. Билл это знает — и он отослал семью и вызвал группу прикрытия. Почему-то из Голландии. Или не только из Голландии… Что бы я делал на его месте? Да то же самое. Я бы подставился. Открыл окно. Дал противнику возможность ударить. И поймал его на этом. И если все пройдет хорошо, Биллу удастся сохранить в целости и свою легенду, и статус в подполье — ну и жизнь, конечно.

Но всё это слишком очевидно. Как очевиден был и ход Энея — попытаться перетянуть хотя бы часть боевой на свою сторону. Билл не мыслит двухходовками, должно быть что-то ещё. Если бы я был Биллом, я бы придумал что-то ещё… Но вот что бы я придумал? И что придумал Билл?

И мы все время исходим из того, что он хочет нас убить. А так ли это? Или это лишь потому, что я бы на его месте — хотел? Ведь мы знаем.

Или мы чего-то не знаем?

Господина Робертсона они все же недооценили. В этом не было прямой вины Энея. Господин Орвилл Робертсон был таким пижоном и вспышкопускателем, что даже люди, хорошо знавшие, что на самом деле там внутри шагающий экскаватор — и не приведи силы небесные подвернуться ему под ковш, когда он роет свои шесть тысяч — часто забывали об этом своем знании и промахивались. Один раз. Шанса повторить ошибку Билл им не давал. Его не интересовали невнимательные противники.

Они недооценили Робертсона. Потому что окружать себя стеной он не стал. И нанятые им вольные стрелки из варков после темноты методично обшаривали малые порты в дневном переходе от Копенгагена в поисках небольшого плавсредства с балтийским портом приписки и высокой концентрацией агнцев на борту.

Он допускал, конечно, что агнцы выгорели, поэтому дал и другие зацепки: снимки Савина, Дмитряну, Ясиры и на всякий случай — Ростбифа (потому что чёрт его знает).

Датские порты Билл велел оставить на потом — там уже шустрила полиция, после Гесера именно по Дании пошла гребенка. Но бредень ушёл на запад, судя по донесениям Короны и Грина. Естественно — полиция не знала и знать не могла, кто будет следующей целью. Конечно, восток тоже пасли, но более прохладно. Билл хотел, чтобы поисковая группа занялась именно востоком. Той стороной пролива.

Четвёрка начала с Бостада. Следующим пунктом назначения был Хельсингборг — и заодно Хельсингёр, группа разделилась надвое. Третьим номером в списке значился Мальмё.

И тут группе повезло. Двое почти сразу же налетели на уже виденную в Хельсингборге яхту «Черная стрела», без такелажа, с портом приписки Юрмала. Но в Хельсингборге ею не заинтересовались, потому что на борту был один-единственный мальчишка. А сейчас яхта прямо-таки светилась изнутри.

— Какая прелесть, — Соланж улыбнулась, показала на носовую каюту и провела языком по верхней губе. — Они сегодня занимались любовью.

— Нельзя, — с сожалением заметил Томас. — Если это те, кто нам нужен, мы, во-первых, спугнем остальных, а во-вторых… — он не договорил и сделал Соланж знак исчезнуть.

На палубу выбрался молодой парень, бородатый и волосатый, здоровенный как медведь. Нырнул «солдатиком» с кормовой ступеньки для дайвинга, сразу же вылез из воды и, фыркая, начал растираться полотенцем. Агнец, несомненный агнец — но было в нем что-то ещё такое, от чего Соланж до костей пробрал животный ужас.

— С ним что-то не так, — прошептала она.

— Я знаю, что с ним не так, — оскалился Томас, которому по работе приходилось пару раз бывать в Ирландии. — C ним очень скоро всё будет так. Просто замечательно с ним будет.

Еще один черноволосый крепыш покинул кокпит — и, узнав в нем человека, которого наниматель назвал Десперадо, Томас отсигналил сначала второй паре, а потом и нанимателю: здесь.

Наниматель назначил встречу в летней гостинице «На маяке», что на островке посередине пролива. Он прибыл туда первым, на собственном катере. У группы Томаса катера не было, им пришлось фрахтовать наёмный.

Билл выслушал отчет, взял снимки, прочел имя яхты — и какое-то время смеялся.

— Что здесь смешного? — не выдержала Соланж.

— I had four blak arrows under my belt,

Four for the greefs that I have felt,

Four for the nomber of ill menne

That have opressid me now and then,[140] — продекламировал Робертсон и снова расхохотался. — Ах, дети, дети…

— Почему вы не сказали нам, что среди них есть христианский священник? — спросил Томас.

— А я и сам не знал. Только догадывался. Кстати, не ответите ли на личный вопрос — как вы отличаете священников от прочих людей? Или это бестактность?

— Никакой бестактности, — пожал плечами Томас. — Вы можете отличить безоружного человека от вооруженного, если тот скрывает оружие?

— В большинстве случаев могу.

— Вот так же и мы отличаем священников от обычных людей. Они вооружены.

— Крестом и кропилом, как у старика Стокера?

— Нет. Стокер — болван. Вы, господин Робертсон, можете хоть с ног до головы обвешаться крестами и облиться святой водой — вам это, в случае чего, не поможет. Дело в их медитациях. В их практиках, которыми они развивают в себе какие-то опасные умения.