— Ладно, старик, — сказал Касьян, — беру назад все, что наговорил там, на батарейной палубе.

— Ну и я беру назад, — хитро ухмыльнулся Джонс.

После возвращения в свой сектор на Акмоне, Полубой, по совету Мартина-Иголки и Ехидны, решил обновить датчики дальнего наблюдения и прицельные системы на «Заступнице». Спустившись в город вместе с канониром и навигатором, он нашел все, что нужно, на базе технического обеспечения и потратил в дополнение ко всем расходам немалую часть личных денег на новое оборудование. Мартин уже ничему не удивлялся, а Джонс, получивший новейшие системы отсечки ложных целей и анализаторы состояния силового поля противника, был в полном восторге. Они уже собирались возвращаться, когда Касьян увидел в дверях небольшого кафе Алекса О’Доннела. Сказав, что хочет еще побродить по городу, Полубой отправил навигатора и канонира на корабль, а сам, небрежной походкой, вошел в кафе. О’Доннел приподнял руку, приглашая его за свой столик.

— Надо ли нам вот так, на людях встречаться? — спросил Полубой.

— Все в порядке. Неарх попросил неофициально довести до твоего сведения, что весьма доволен, как ты командуешь кораблем. На днях тебе последует приглашение на Афродиту, так что будь готов.

— Аристотеля я увижу?

— Вряд ли. Александра — возможно.

— А когда конкретно меня вызовут?

Кибер поставил на стол пиво, Алекс расплатился и отпил из кружки.

— Пока ты громил конвой Лиги и собирал команду, много чего произошло. За мировыми новостями ты не следишь?

— Делать мне, что ли, нечего?

— А зря. Гетайры осуществили довольно любопытную, с точки зрения стратегических выгод, акцию, и она весьма упрочила их репутацию защитников слабых и силы, несущей в мир справедливость.

Алекс вновь промочил горло, Полубой кивнул, показывая, что слушает.

Дело оказалось в том, что один зависимый от султаната Регул окраинный мир внезапно объявил, что разрывает с султанатом все отношения. Лидером подобной революции был некий молодой Властитель, по слухам еще в статусе наследника престола доставлявший султану Регула столько опасений, что тот даже попытался организовать его убийство, замаскировав его под нападение пиратов. Впрочем, неудачно… Так вот, султанат, естественно, не принял подобного развития событий и отправил на планету экспедиционный корпус, который вполне в привычках воинов султана, принялся зверствовать. Гетайры Александра заявили, что не допустят подобного попрания принципов гомойона и всеобщей справедливости и в последний месяц организовали захваты нескольких десятков конвоев с грузами султаната, практически парализовав всю систему его внутренних и международных перевозок, потребовав вывести с планеты экспедиционный корпус. Попытки флота султаната организовать освобождение некой части захваченных судов, привели к тому, что эти захваченные суда были взорваны вместе с грузом. А кроме того, на некоторых планетах, не имеющих серьезной планетарной обороны, а таковых в султанате было большинство, были захвачены и уничтожены орбитальные терминалы. Так что флот султаната оказался: во-первых, распылен для защиты хотя бы наиболее значимых планет, поскольку на какие из них откуда и какими силами обрушится противник в следующий раз, было неизвестно; и во-вторых, у него были связаны руки, поскольку там, где наличие кораблей гетайров было установлено, атаковать их не представлялось никакой возможности, поскольку они находились среди захваченных транспортных судов султаната, подготовленных к взрыву.

— Стоп, — Полубой поднял руку, — как зовут этого молодого властителя?

— Ахмет-Гирей.

— Ха! — Касьян откинулся на скрипнувшем стуле. — Так я его знаю. Было дело, он даже заявил, что считает себя моим вечным должником.

— Интересный расклад, — протянул Алекс, — ладно, это мы еще обмозгуем. Слушай дальше. Несколько дней назад, под восторженные вопли всей свободной прессы, султанат вывел экспедиционный корпус с планеты, а буквально несколько часов назад было объявлено, что на Акмон прибывает молодой повелитель Итиля, дабы лично выразить благодарность самому Александру Великому и его гетайрам. Слушатели же старшего курса школы Аристотеля должны были выступать в качестве почетного караула. Кстати, выпускники школы удостаиваются чести видеть Аристотеля во время церемонии посвящения в гетайры. Первый выпуск школы намечен через месяц.

— А ты его увидишь?

— Мне пока рано. Между прочим, мы изучали его труды, и лично мне они вполне нравятся. Действительно, любой человек сможет легче достичь своего счастья, если его способности и возможности будут использованы наиболее полно. И каждый обретет свою долю почета и уважения.

— Так… а ты еще говорил, что мозги тебе промыть не сумели, — заметил Полубой. — Только один вопрос: кто будет определять меру способностей и долю почета и уважения? А ну как этот кто-то ошибется? А вдруг одаренный почетом решит, что его доля несправедливо мала? Без переделки мозгов людей эту проблему никак не решить…

— Ну, в общем, ты прав, — согласился О’Доннел. «Еще бы не прав», — подумал Полубой. Все самые чудовищные преступления и все периоды самого большого мракобесия в человеческой истории начинались именно с того, что кто-то открывал совершенно точный рецепт установления среди людей царства всеобщего добра и справедливости. Ибо никто и никогда не делает ничего во имя зла. Кроме, конечно, отрицательных героев дешевых 3D боевиков, возглашающих служение злу смыслом своей жизни. Все остальные действуют во имя добра: инквизиторы, оправлявшие на костер средневековых ученых, делали это вовсе не от собственной кровожадности, а в искреннем убеждении, что спасают их погрязшую в ереси бессмертную душу. Наполеон, ввергнувший Европу в пучину великой войны, ради утверждения «свободы, равенства и братства» так же искренне считал, что несет народом именно то, что провозглашал. «Особые тройки», боровшиеся с «классово чуждым элементом» во имя торжества мировой пролетарской республики, так же были убеждены, что приближают счастие «всего трудового народа». А Гитлер, создавший чудовищную машину по уничтожению в печах крематориев евреев, цыган, славян и иных «неполноценных» рас, также сделал это не из природной предрасположенности к садизму, а во имя освобождения территорий для «совершенного человека», в необходимость создания и воцарения которого свято верил. Никто из них никогда не заявлял, что действует во имя зла. Все они совершали все свои преступления «во имя добра и справедливости».

— Ты можешь устроить мне встречу с Ахмет-Гиреем?

— Надо подумать. Делегация Итиля прибывает послезавтра. Для них освободили девятый сектор. Что ему передать?

— Скажи, что его хочет увидеть один из его знакомых археологов. Он поймет. Только предупреди, что археология для меня в прошлом и если он не покажет на людях вида, что мы знакомы, я буду ему благодарен.

— Сделаем, — Алекс помолчал, испытующе взглянул на Касьяна. — Для тебя есть еще кое-что.

— Так говори, не тяни душу.

— Тебе привет от одного твоего знакомого. Он просил передать вот такие слова, сказал, что ты поймешь: «не ходи на тот конец, не водись с ворами; рыжих не воруй колец — скуют кандалами». Любопытный текст, и звучит как предостережение.

Полубой нахмурился. Где-то он уже слышал эти рифмованные строки. Кто-то читал их или пел под гитару, с папиросой в зубах, прищурив светлые глаза…

— Костя… черт возьми, это же песня, которую…

— Спокойно, — умерил восторги Касьяна Алекс, — узнал, да?

— Сашка, — Полубой вытаращил глаза на О’Доннела, — да кто ж ты такой? Я-то думал, что ты… а ты… эх, мать честная!

— Еще он просил передать, что потомственный аристократ остался жив.

— Аристократ? Кирюха! Елки палки! — Полубоя распирало от нахлынувших чувств. — Сашок, дай я тебя поцелую… нет. После. Давай водки выпьем! Это ж такой праздник!

— Нет на Акмоне водки, Касьян, — сказал Алекс и огляделся, проверяя, не привлекли ли они внимания, — успеем еще отпраздновать, было бы что. Слушай внимательно: сегодня объединенный флот покинул место дислокации. У нас от силы неделя. Если тебе нужна информация — скажи, я достану. Я не знаю, какое у тебя задание, но меня попросили содействовать тебе во всем.