– Князь с воеводой собрали людей и планомерно зачищают Караим от чудищ ужасных, что на нас напали сегодня да до сих пор по селению шастают! Мы как раз к ним спешим присоединиться…

– Так, остаётесь тут и охраняете Добролюба и Мирослава, поняли меня?

– Но…

– Не слышу!

– Так точно, поняли!

– Молодцы! – Ратибор взял свою секиру и направился к выходу. – А я пойду подсоблю малость. Авось мне повезёт и ещё найду кого…

Уже начало светать, когда рыжебородый богатырь покинул избушку Добролюба да отправился на поиски очередного противника. Собравшись с силами и сумев организовать оборону Караима, разгорячённые русичи устроили азартную охоту на действовавших разрозненно йотунов, вылавливая тех поодиночке. Понеся значительные потери и наконец осознав, что на этот раз переоценили свои силы и в лоб им не одолеть зарвавшихся наглецов, беззастенчиво вторгшихся на их территорию, оставшиеся в живых турсы, ловко перемахивая через частокол, спешно покинули поселение русичей, быстро растворившись в лесной чащобе. На этот раз люди отстояли своё право на существование в Забытых пустошах. Но какой ценой…

Через четыре дня после нападения на Караим  

Полдень только‑только наступил, а таверна «Йотунхейм» была уже практически битком. Заправлял ею Радислав, средних лет улыбчивый, полноватый мужичок, с аккуратными, коротко стриженными русой шевелюрой да бородкой. Был он личным поваром князя Святослава, а по совместительству взвалили на него обязанность и трактиром местным заведовать. После нападения йотунов остался он без своего верного помощника Гаврония; того свирепые турсы благополучно разорвали на части одним из первых. Поэтому Святослав отрядил Радиславу племяша Емельяна в качестве какой‑никакой, а замены: уж блюдо с едой и вином донести до страждущего путника – дело нехитрое! По крайней мере, так всегда думается тем, кто никогда этим сам не занимался. На самом же деле ловко лавировать между столиками, неся полный поднос с питьём да кушаньем, и ничего при этом не уронить или не разлить – то ещё искусство, которому за день‑два не обучаются. Тут практика нужна, причём регулярная. Потому Емельян, пребывавший явно не в восторге от своей новой должности, но переступив через гордыню, вот уже четвёртые сутки передвигался черепашьим шагом по залу харчевни, медленно и неуклюже разнося еду да напитки отдыхающим витязям; так как все знали, что занятие это новое для княжьего племянника, то и не торопил его никто.

Кабак был под завязку. Оно и понятно: после событий четырёхдневной давности, когда стая йотунов напала на Караим, Святослав строго‑настрого запретил воинам покидать селение без острой на то необходимости, если только это был не многочисленный, хорошо вооружённый отряд, состоящий не менее чем из пятнадцати‑двадцати человек. Потому и не было где яблоку упасть в «Йотунхейме»; скучающие бойцы стекались в трактир, чтобы посудачить да скрасить медленно тянущиеся, тоскливые будни за кружечкой‑другой вина с медовухой, запасы которых из‑за этого, к вящему неудовольствию Емельяна, стремительно сокращались. Ну и конечно, не терпелось витязям отведать и нового экзотичного блюда в таверне, – жаркого из мяса йотуна, которое оказалось по вкусу очень даже ничего и чем‑то отдалённо напоминало курятину. Правда, далеко не все решились на подобный эксперимент; в частности, Ратибор, брезгливо поморщившись, заявил, что тому, кто предложит ему подобную стряпню, он засунет секиру туда, где звёзды не сияют.

В первый же день после нападения по верху частокола крепости протянули крепкую бечеву с привязанными к ней всевозможными бутылками, склянками да банками, издававшими мелодичный перезвон в случае, если кто заденет ненароком сие немудрёное охранное приспособление. Также были усилены караульные наряды; ратники на возведённом ранее настиле по периметру крепости стояли в прямой видимости друг от друга и менялись каждые три часа, регулярно перекликаясь. Четверо суток прошло с момента нападения. Йотуны больше не приходили.

– … Двадцать три погибших, двадцать три! – возмущённо вещал Милован, обращаясь к сидящим с ним за одним столом воинам, отхлёбывая при этом из кувшина с вином. – И с полсотни раненных той или иной степени тяжести! Есть совсем плохие! Борисвет, вон, при смерти: не сегодня‑завтра к Сварогу отправится на пир – у него кишки до сих пор вываливаются наружу! Горидол живой, но лучше бы ему погибнуть в бою было, ибо без глаз остался да ноги одной! У Вышеслава руки вырвали с корнем, он теперь даже на нужник сходить сам не в состоянии!.. В общем, восемнадцать человек тяжёлых, кто не боец более! Итого, вместе с погибшими, минус… Сколько там выходит?

– Сорок один, – подсказал ему восседавший рядом Драгорад, прикладываясь при этом к стоящей перед ним кружке с медовухой.

– Да, верно! Итого минус сорок один витязь за одно утро! Остаётся, значит, боеспособных у нас… – Милован опять задумался. – Было сто двадцать ратников, когда вышли в поход. Минус сорок один, минус Белогор, минус Велибор и Гремислав… С Мирославом что?

– Семьдесят шесть бойцов, – снова посчитал за приятеля Драгорад. – А Мирослав очухался и уже ходит вовсю. Оклемался, в общем…

– Да, семьдесят шесть дружинников всего осталось! – Милован махом допил кувшин с вином и звонко жахнул им о столешницу. – Кто виноват и что делать, спрашиваю я вас, а⁈

– Мы их тоже нормально потрепали, – угрюмо буркнул отдыхающий недалече Годимир, высокий, статный воин, подвигая к себе очередной жбан с медовухой. – Половину‑то уж точно вырезали этих тварей клыкастых, что под покровом тьмы к нам пожаловали! Да даже больше, ибо не более тринадцати, ну, четырнадцати этих образин волосатых к нам через забор перемахнуло…

– Верно! – поддержал товарища сидящий с ним за одним столом Белослав, ещё один ратник из княжьей дружины. – Ведь только Ратибор в одно лицо троих уложил минимум! Ещё двоих у амбара словили, одного зарубили у конюшни, другого – подле сторожевой вышки покромсали на ломтики…

– И последнего меж двух избушек угловых зажали, что ближе всего к сарайчику нашему стоят, – перебил друга Зареслав, расположившийся рядом со своими приятелями по княжьей службе.

– Не‑а, это был не последний, а предпоследний! Крайнего же завалил Яромир, успев метнуть ему в косматую спину копьё, когда тот через частокол перелазил, дабы смыться по‑шустрому, – вклинился в разговор примостившийся тут же Далебор. – Ну а опосля и мы подсобили малость, подлетев да изрубив эту раненую тварь в труху! То есть девятерых, в общей сложности, точно убили, а это, выходит, куда больше половины напавших будет! Да, явно не ожидали эти страшные гадины такой отпор получить!

– Это уж точно, друже! – согласно закивали находящиеся в корчме воители. – Но вы видели их, а⁈ Ну и невероятные же упыри! Здоровые, лохматые, сильно приплюснутый нос с низко посаженными ушами, больше напоминающими обрубки какие‑то, глаза красные, злобные, а когти с клыками у них – ого‑го!..

– Ратибор, может, и завалил троих, – противно пискнул вдруг Милован, которому явно не нравилось, куда скатывается разговор, – да только он их сюда, в крепость, и привёл, если что!

В таверне воцарилась тишина. Все молча смотрели на Милована, который лишь пожал плечами в ответ на укоризненные взгляды и зло бросил в зал: – Что⁈ Я разве не прав⁈

– Да, разве он не истину вещает? – развалившийся рядом Колояр одобрительно хмыкнул, за обе щёки уминая при этом добрый кусок жареного йотуна, как раз Ратибором и убитого.

Отдыхающие в трактире воины молчаливо переглядывались, обдумывая сказанное.

– Ты на его месте что бы сделал? – в конце концов хмуро молвил в ответ Зареслав. – Поди, бросил бы Мирослава помирать да один наутёк пустился⁈

– Да хотя бы и так! – с вызовом ответил Милован. – По крайней мере, запутал бы следы и не навёл этих лесных страшилищ на Караим, как наш рыжий медведь сделал! Эй, Емельян, вина тащи ещё! – крикнул он княжьему племяшу, маячившему недалече и мрачно прислушивающемуся к разговорам в кабаке.