– Ратибор, по прозвищу Дурная Кочерыжка, – представился «рыжий медведь». – Так, правда, с недавнего времечка, называю себя только я сам… А скажи‑ка мне, Гудбранд Желтоголовый, как Калеб попадёт ночью со своего второго этажа к нам на третий?

– Тебя пример этого Коркюта ничему не научил? – сначала было усмехнувшийся самокритичному замечанию собеседника норманн досадливо крякнул. – На лапу даст страже на посту, и всего делов! Чай, не первый раз… Зарабатывают бритты очень хорошо в Кузгаре. Подозреваю, отстёгивают определённый процент Ельваху, дабы он схлопывал зенки на их пакостные проделки да противников им полегче подбирал.

– Взаимовыгодное сотрудничество, значит… – глубокомысленно протянул могучий великан, также откинувшись на кровати.

– Именно, русич. Из тех свободных вояк, кто поумнее, многие, ведаю, мзду главному смотрителю заносят. В первую очередь за то, чтоб на верную смерть их не посылал.

– Хм… А хозяин Кузгара в курсе?

– А пёс его знает, рыжий! Поговаривают, Джушукан не просыхает. А в таком блаженном состоянии, когда вечно под хмельком, сам понимаешь, можно многого и не подмечать.

– Аль не обращать внимания, считая проступком незначительным, – протянул задумчиво Ратибор. – Закрывать глаза, так сказать, на мелкие проказы своего преданного подчинённого. За ко́кушки‑то взять всегда успеется…

– И такое может быть, – согласно мотнул пшеничной гривой Гудбранд. – Все мы не без греха. Но тебе не над этим надобно кумекать, а над тем, как после полуночи с уборной на своих двоих воротиться! Ты, конечно, бывалый витязь, ента сразу видно, но сильно я сомневаюсь, что в одну рожу он пожалует…

– Уж как‑нибудь да сладим, – пренебрежительно хмыкнул Ратибор. – Ты мне лучше проясни, будь добр, один момент: я правильно понял, что разборки между ристальщиками всё же бывают? И Ельвах какую‑нибудь очередную склоку может «проглядеть», ежели его подмазать золотишком, верно?

– Верно, – Желтоголовый протяжно зевнул.

– Хм, странно… – Ратибор неторопливо продолжал уточнять представлявшуюся важной перед ночной «беседой» с бриттами информацию. – Он же недавно с упоением нам вещал, что, мол, смерть тем полагается, кто успокоит наглухо кого из собратьев по лихому ремеслу. Или нечистый на руку плешак сию пламенную речь всем новичкам на входе в Кузгар лопочет?

– Так и есть. Да и ключевое слово тут: наглухо , рыжебородый! – дан лукаво улыбнулся. – Если после неудачного разговора кто‑то протянет ноги навсегда, тогда да, последствия будут, скорее всего, печальные для учудившего. Ну а ежели эти ноги будут просто переломаны, то есть шанс избежать топора палача. При условии, что покалеченный не должен был в ближайшее время участвовать в каких‑либо значимых игрищах. А коли вообще обычным мордобитием разрешится спорная ситуация, без особых телесных повреждений, так и вовсе можно отделаться лишь последним ослямбским предупреждением… Ну, выпороть могут, но есть вероятность, что сквозь пальцы на шалости посмотрит Ельвах; тут всё зависит от того, сколько ему занесли деньжат, от самой ситуации в целом и, конечно, от текущего статуса виновного в проступке бойца…

– В смысле? – кустистые брови Ратибора вопросительно поднялись.

– В прямом! Не все кузгаровцы между собой равны, не смекнул ещё? Ежели ты новенький, никому не известный доходяга какой, не способный протянуть больше пары боёв, то и отношение будет соответствующее: могут снять башку с плеч за любую ерунду. Ну а коли ты легенда Кузгара, ристальщик, на которого публика специально ходит… Если твоё имя скандирует чернь на трибунах, то ты уже можешь позволить себе определённые вольности!.. И зажмурить тебя аль излупцевать бичом просто из прихоти будет стражам теперича несколько проблематично, понимаешь? Потому осторожней с бриттами: они сейчас на коне, особенно Эллиок, претендент на чемпионскую корону. А тебя здесь никто не знает. Коли заломаешь его где ненароком, например, в уборной, – Гудбранд многозначительно глянул на Ратибора, – не сносить тебе головы, уверяю! Ибо ты пока что тут никто, а он – местная знаменитость!..

– Понял. Значится, в полную силушку вне арены лучше не лупить, – Ратибор тяжело вздохнул. – Да и вполовину, похоже, тоже…

– Это точно, – норманн жёстко воззрился на молодого богатыря. – Как и заводить друзей крайне нежелательно. Ельвах тут не набрехал, ведь напротив, на песке может оказаться кто угодно из находящихся рядом. И тогда уж либо он, либо ты уйдёшь на своих двоих; третьего не дано.

– Я друзей не ищу, – Ратибор холодно сверкнул голубыми очами. – Ибо уж больно тяжко потом их терять… – еле слышно добавил могучий исполин, задумавшись о своём. Но вот он встрепенулся, гоня прочь тоскливые воспоминания, и зычно гаркнул: – Но вообще, чую, мне здесь даже может понравиться!.. Главное, чтобы не мариновали, аки соленья в бочке, а выпускали на арену почаще!

– Ну‑у‑у, это тебе устроят, не изволь беспокоиться, – Гудбранд Желтоголовый с ехидцей осклабился. – Уж чего‑чего, Дурная Кочерыжка, а намахаешься тутова ты вдоволь!..

Полночь

– Ну чего, похоже, Калеб хочет‑таки в нужник нырнуть пёстрым карасиком, – Ратибор ещё раз бегло осмотрелся. В уборной, представлявшей собой широкую прямоугольную комнату с расположенными по периметру двумя десятками деревянных сидушек с характерными отверстиями, служившими для отправления естественных человеческих потребностей, кроме рыжеволосого гиганта да тучи мух, никого более не наблюдалось. Специфичный, отвратный запашок являлся визитной карточкой сей важной постройки, жизненно необходимой в любом жилом сооружении. – Десять вдохов уже отгремели. Как, впрочем, и выдохов!.. – проворчал насупленно дюжий ратник, брезгливо морщась от витавших в воздухе «благовоний».

Молодой богатырь пришлёпал в каморку с отхожими местами, располагавшуюся в самом конце третьего этажа, в мрачноватом закутке, ровно в полночь, как и условились. Пришёл один, без оружия. Из одежды на нём были лишь шаровары да лёгкие, видавшие виды сапоги, выданные после обеда стражниками всем новичкам без исключения. И вот, уже пару минут «наслаждаясь» разносившимися непотребными ароматами, свойственными подобным смрадным комнатушкам, Ратибор начал закипать прямо‑таки первобытным праведным гневом. Но внезапно раздался протяжный скрип открывающейся двери. Рыжебородый витязь исподлобья рассерженно зыркнул на входящих. В уборную один за другим потянулись, считая и недобро улыбающегося главаря заявившейся ватаги, Калеба, шестеро бриттов. Иттана, Олдуса, Радека, как, собственно, и их коренастого вожака, Ратибор уже имел счастье лицезреть. Двое других крепких громил были русичу незнакомы. Но соплеменников гости взяли явно заместо отсутствовавшего Эллиока. Очевидно, претендента решили поберечь и не тревожить перед предстоящей ему уже сегодня попыткой покорения очередной ступеньки к титулу лучшего из лучших на кузгарской арене.

Тем часом снова скрипнула осторожно прикрытая Радеком дверь. Ехидно скалясь, бритты толпой встали прямо перед могучим огневолосым исполином. Похоже, их весьма забавляло, как ловко они объегорили этого, по их мнению, неповоротливого наивного русича, притопав на «разговор» в шесть кочанов супротив одного.

– Вы, девчушки, комнатой не ошиблись? Женская уборная дальше по коридору, – сухо произнёс Ратибор, после звонко хрустнув костяшками пальцев.

Гадливые улыбки медленно сползли с нахмурившихся физиономий заявившихся скопом гостей.

– А тут что, имеются опочивальни с дамскими нужниками?.. – озадаченно прогудел один из двух незнакомых молодому богатырю бриттов.

– Рилан, ты баран? – слегка обернувшись, с раздражением буркнул не очень умному товарищу стоящий впереди всех Калеб. – Нет более здесь никаких мест отхожих, тем паче – женских! По крайней мере, на третьем ярусе! Этот нахальный рыжий медведь просто издевается над нами!