– Кто ещё мог?.. – между тем, не обращая внимания на едкие перешёптывания за спиной, продолжил вслух размышлять Ратибор, добро отхлебнув перед этим из бурдюка с водицей. – Радислав, почему нет?.. Личный повар Свята, травануть мог спокойно, ибо доступ, естественно, имеется ко всей жратве княжьей! Плюс рычаги давления… Жена и… сколько там детишек у этого румяного толстячка?.. Четверо?

– Уже пятеро! – отозвался из‑за спины Емельян. – Да‑а‑а, рычажки принуждения просто убойные… О‑го‑го рычажищи какие, я бы сказал!..

– Вот и я о чём! – Ратибор продолжил загибать пальцы. – Потом, Бронислав и Ладимир. Оба частые гости в тереме владыки, по службе хаживают регулярно. Могли намутить чего нехорошего? Чисто теоретически? Могли, почему нет?.. Если что, тоже с семьями оба, то бишь с рычагами…

– Ну да, а у Добролюба, кстати, уж внуки давно имеются… – Мирослав озадаченно крякнул. – То есть надавить у каждого из них есть на что…

– Угу… Как и у вас, собственно… – тихонько пискнул Емельян, опасливо при этом уставившись в размеренно покачивающуюся при езде верхом могучую спину рыжебородого богатыря.

– Опять кого из нас подозреваешь, бубнилка? – не оборачиваясь, недобро рыкнул Ратибор.

– Как глава Тайной Канцелярии, я обязан прощупать все варианты…

– А те, что я озвучил сейчас, ты уже щупал, а? Или щупальца ещё не дошли, щуплый ты наш?..

– Обижаешь, Ратиборушка, усё обдумано‑передумано, все под наблюдением денно и нощно! Лучшие силы брошены, так сказать!..

– Если твои лучшие силы состоят из таких же горемык, каких ты к нам с рыжиком приставил давеча, то дела у канцелярии вашей таинственной довольно плохенько идут, я тебе доложу… – Мирослав скептически покачал русой гривой, после чего задумчиво продолжил: – Из прислуги‑то не мог кто, Емеля, напакостить князю? Может, обидку какую затаил на Свята?

– Кто же их знает… – тяжело вздохнул новоиспечённый главарь ищеек Мирграда. – Вроде проверили всех, и не по разу… Люди надёжные, не первый год во дворце горбатятся… Как и все те, кого ты, Ратиборушка, перечислил пару минут назад… Видимой причины так невзлюбить что князя, что тебя у них нет… Если и заставили их пойти супротив дяди, так только под давлением… Но вообще, мне кажется, зря мы все яички в одну корзину сложили! У Святослава, думается, свои недоброжелатели имеются, а у тебя, медвежонок, свои… Например, тот же тёмный волхв! Если бы он хотел владыку Мирного города травануть, то явно легко бы это сделал, как мне мыслится. Значится, непричастен в данном случае! А вот заказик на твою ряху повторить… Почему бы и нет⁈ Ничто людское чародеям не чуждо, в том числе и самые простые способы умерщвления… Денег у Мельванеса явно куры не клюют, а вот как самочувствие его после вашей последней встречи, это вопрос!.. Поди, слаб сейчас? Отлёживается, в себя приходит… Оттого и решил заполучить твой кочан с помощью лихих головорезов…

– Хм… На редкость стройные умозаключения, Емелька! – Ратибор удивлённо хмыкнул. – Гладко излагаешь, логично… Я сам на него, было дело, подумал поначалу, но после отбросил мыслю эту… Теперича кумекаю, что, возможно, и зря! Поспешил…

– Благодарю на добром слове, Ратиборчик! – скромно пробурчал главный мирградский сыскарь. – Рад, что ты, наконец‑то, оценил… Жаль только, что «на редкость»… Надо бы исправляться… мне.

– В общем, – подводя итог, промолвил Мирослав, – вариантов хватает и без Тихомирки…

– Ты сам‑то веришь, друже, что кто‑то из них способен на такое? – угрюмо проворчал Ратибор.

– Не‑а! Но рычаги давления, как правильно талдычит Емеля…

– Да идите вы в баню со своими рычагами, что ты, что этот новоявленный нюхач! Носяра ещё не дорос такие должности занимать да короб с мозгами пустоват малость! – гневно взорвался рыжебородый витязь. – Куда ни плюнь, одни головастики кругом! Все прям шибко умные, страсть! Два вершка от горшка, а мнят о себе бог весть что!

– Ты чего, Ратик, сам на место Зедамира метил, что ль?.. – растерянно захлопал глазами Емельян, озадаченно при этом почесав свою белобрысую макушку.

– Ты чего, белены хапнул пучок⁈ Да сдалось оно мне, как седло поросёнку! – фыркнул пренебрежительно Ратибор. – Но это не отменяет того факта, что на таких должностях люди обязаны опытные сидеть, прожжённые, так сказать, то есть не один пуд соли слопавшие на делах сыскных, а ты до сих пор в розовых облаках витаешь, как дитя неразумное, уж без обид!

– Какие обиды⁈ Ты прав, дружище, тысячу раз прав, – неожиданно Емельян согласно крякнул, к вящему удивлению обоих приятелей. – Вот коли не смогу найти того, кто безобразничает, сам уйду в отставку… Так сказать, по собственному желанию! Значит, не моё, коль не справился!.. Чего шаровары зазря протирать на скамье, что не под тебя выстругана…

– Ловлю на слове, Емеля, – буркнул негромко Ратибор. – Осторожен только будь! Как показали последние события, умертвить человека нашему злодею хитрозадому, как тебе окропить берёзку жёлтеньким…

– А меж тем ни на пядь не приблизились мы к разгадке того, кто, если не Добран, – наш грызун, – Мирослав сокрушённо вздохнул. – Да и каши в головушке только прибавилось…

– Это точно… – задумчиво пробормотал рыжеволосый воин, потрепав по холке своего красавца коня. – Если верить Емеле, то не прав я насчёт Тихомира… А это значит, что не там копал всё это время… Прах и пепел, вот ведь дерьмо Карачуна!.. Вернёмся, надо всех прошерстить ещё по новой, всех обитателей терема! Слышишь, раскудрявый непоседа? Всех!

– Слышу, сделаем, – с тяжёлым вздохом отозвался слегка упавший духом Емельян. – Ибо если не выгорит у меня, не видать нам с Жилькой своей избушки в ближайшие лет десять… Должность писаря как‑то не особо в почёте; заработать на ней можно разве что на ночной горшок да на миску супа…

– Не смей вешать нос, Емеля! – попытался приободрить княжьего племяша Ратибор. – Найдём мы этого мерзавца, не сомневайся! Пора плотно заняться нашей крыской, как я погляжу!.. А то эта подлюка вечно будет выливать нам помои под ноги… Или чего похуже!.. Так ведь и поскользнуться можно!

Тихой сапой трое приятелей продолжали своё путешествие по Соколиному тракту. Бобруйская слобода, а вместе с ней и Проклятая долина с располагавшейся в ней заброшенной деревушкой Твердоземье с каждым мигом всё приближались да приближались. И отчего‑то друзьям становилось всё тревожнее и тревожнее, как будто кошки на душе скребли. Каждого из них снедало нехорошее предчувствие, что поход этот будет не столь простым да безоблачным, как могло показаться им поначалу.

Вечерело. Багряное светило неумолимо клонилось к закату, медленно, но верно забирая с собой невыносимый июльский зной. Оливена, продираясь сквозь лесную чащобу, бежала так быстро, как только могла, при этом периодически спотыкаясь и испуганно всхлипывая. Семнадцати лет от роду, молодая русая красавица мчалась прочь от располагавшейся недалече родной деревеньки Бобруйки, не обращая внимания на хлеставшие её по неприкрытым, оголённым ножкам крапиву с репейником да больно впивающиеся периодически в босые пятки хвойные шишки, колючки да сучковатые палки. Простое летнее льняное платьице на встревоженной не на шутку сельчанке оказалось местами подрано; причём явно не только дремучий лес был в этом повинен. Девушка бежала куда глаза глядят, не шибко хорошо имея представление, где же она находится сейчас. Знала объятая страхом лебёдушка лишь одно: надо убираться прочь, прочь от своего родного дома! Но куда⁈ Оливена остановилась и напряжённо огляделась, автоматически проведя пальчиками по царапине на правой щеке, образовавшейся от стеганувшей ей по симпатичному личику еловой ветки.

«К Соколиному тракту надо! – озарила юную деву внезапно такая простая и вместе с тем правильная мысль. – Где‑то там через дорогу, вёрстах в двух чуть западнее, если напрямки мчаться, через бурелом, избушка заброшенная стоит отошедшего в мир иной с два года назад старого отшельника Вутимора! Пережду пока в ней, а там видно будет…»