– Павших ещё не считали, – глухо, но твёрдо молвил раненый полководец. – Но тысяч пять‑семь, полагаю, потеряли… Ну а чтоб сломить отчаянное сопротивление этих варваров, очевидно, придётся втрамбовать дикарей в гальку в буквальном смысле. По‑другому одолеть их не выйдет; эти русые волчары будут биться до последней капли крови! Так что хочешь не хочешь, а нужно мастерить либо осадные башни, что отнюдь не гарантирует успеха, так как штурм может быть отбит, ибо не факт, что возьмём стену… Ну, или они вообще не разобьют своими камнемётами передвижные туры ещё на подступах. Либо…

– Либо? – Эдиз вопросительно поднял бровь. – Никак, вифирийские катапульты?..

– Именно, государь! – смущённо пробурчал Геркант. – Боюсь, без этих гигантов нам не сдюжить…

– Ну почему же, – фыркнул недовольно властелин Ослямбской империи, слегка наклонив чёрную гриву влево и сердито покосившись в пустоту подле себя, – есть ещё вариант… Ты ведь тут, не так ли? Еле‑еле, но слышу твоё бормотание, кряхтение и сопение да чую по запаху… Опять шептунька пустила? Изучил да изнюхал за столько лет‑то, что за моей спиной трёшься! Покажись уже! Просил ведь тайком не шариться подле меня!..

– Не пять‑семь тысяч, а как минимум вдвое, если не втрое больше потерял твой служивый бойцов при данном штурме!.. – язвительно проскрипел неприятный, до боли знакомый голос, от которого Геркант еле заметно вздрогнул. Как будто из воздуха, на помосте, по левую руку от Эдиза, появилась Урсула, едва слышным шепотком велев своей накидке хамелеона сделаться видимой. – И без меня нашему военачальнику не взять этот град, ибо не по зубам он ему, не по зубам…

– Повелитель! – Геркант, проигнорировав слова старой ведьмы, вскинул моську и умоляюще уставился на своего хозяина. – Мы можем захватить это поселение и без помощи тёмной магии! Довольно уже нам раз за разом прибегать к услугам, безусловно, всеми уважаемой Урсулы! Этак мы скоро и на нужник без её помощи сходить не сможем… Я очень ценю почтеннейшую за её несомненные сногсшибательные, много раз явленные миру таланты, но зачем нам, собственно, войско наше, коли мы и далее из года в год на волшбе тёмной ведуньи выезжать из любой передряги будем⁈ Так можно всех бойцов разжаловать в конюхов, пастухов да плотников!.. Пущай отдохнёт малость от мирской суеты досточтимая, а мы уж тут сами как‑нибудь да управимся с этими варварами…

– Хм!.. И взаправду, Урсула, зачем я содержу такое громадное воинство, коль в итоге всё ложится на твои худосочные плечи⁈ – Эдиз задумчиво нахмурился. – Тут я согласен с Геркантом; пускай наши доблестные аскеры покажут, на что способны в настоящем бою! Давно хотел проверить их против серьёзного противника! Ну а эти свирепые дикари, кажись, отлично подойдут на его роль! Так что пущай воюют всласть, а мы понаблюдаем!.. Тем более у нас четверть орды вообще не наших кровей; этих не жалко совершенно!.. Плюс ослабим вассалов империи, изрядно проредив строй их бойцов, отчего нам только польза явная; меньше мыслей бунтарских в гордых котелках покорённых народишек плескаться будет…

– Как скажешь, владыка, – чуть склонила голову умалишённая волшебница, презрительно хрюкнув про себя: «Дай ему очередной шанс по новой обделаться, я не против! Ведь ента только возвеличит меня ещё пуще, ибо мой выход на подмостки после этого самовлюблённого упёртого олуха Герканта неминуем!» – горбатая ведунья сначала горько всплакнула, а затем тихонько захихикала, споро удаляясь прочь, уже тоскливо при этом завывая на всю округу. Правитель Ослямбии и его полководец лишь молча вылупились ведьме вослед, так за всё время, что её знали, и не привыкнув к резкой смене настроения, эмоций и мимики, характерных для древней колдуньи.

– Просил же её уж сколько раз не хаживать подле меня в своей накидке невидимой, – насупленно пробухтел себе под нос Эдиз. – И всё без толку!.. Хорошо хоть на слух да по запашку характерному приноровился чуять дряхлую шельму, благо разит от неё так, как будто гниёт изнутри живьём… А может, так и есть на самом деле, кто знает? По крайней мере, я бы не удивился, коли выяснилось, что и взаправду разлагается на навозную жижицу эта кикимора! Поди, отжила уж своё давно, но в царствие мёртвых явно не торопится наша трухлявая кудесница…

Конец августа. Спустя почти четыре месяца после начала осады

– Что я разузнал, Ратиборушка, ты себе не представляешь!.. – вечерело, когда запыхавшийся Емельян шустро влетел в ставший уже давно родным кабак и, нащупав суетливыми очами в лёгком полумраке «Четырёх копыт» знакомую здоровенную тушку, споро пропелёхал в дальний угол, за столик к Ратибору. Рыжебородый витязь был сыт, ибо как раз в гордом одиночестве, с ленцой догрызал добро прожаренного поросёнка, посему весьма благосклонно воззрился на плюхнувшегося перед ним княжьего племянника. Так и не отдышавшись, белобрысый летописец тут же заказал себе у Феофана жбан кваса с копчёной курочкой и, в ожидании вожделенного блюда с кувшинчиком, принялся спешно тараторить, явно горя желанием побыстрее выговориться. Похоже, Емельяна распирало изнутри осознание того, какие важные вести принёс он для своего могучего друга.

– И что же ты разведал, Емельмень? – Ратибор протяжно рыгнул. – Неужель разнюхал, наконец, как дети на свет белый появляются? К шестнадцати годкам, или сколько там тебе, пора бы уже ента знать, да… Хотя бы в общих чертах, в теории…

– Мне, так‑то, ик, двадцать четыре, ежели что, медвежара рыжебокий!.. – конопатый непоседа обиженно икнул.

– М‑де? А выглядишь максимум на шестнадцать‑семнадцать…

– Очень смешно, Ратик! – Емельян было чуть нахохлился, но тут же остыл, явно вспомнив какой‑то забавный эпизод из своей жизни. – А в семнадцать я как раз и выяснил, так сказать, на практике, как детишки производятся… Или вылупляются? А, неважно, ты ведь уразумел, о чём толкую!.. Да… Так о чём я?.. Сбил с панталыку, не скалься ты так едко!.. А, ну вот, у меня служанка трудилась одна, такая пухленькая, щекастенькая Весняна, старше меня на несколько годиков… Засранка смешливая, соблазнила меня аккурат на мой день варенья, представляешь? Ух, негодница! Как сейчас помню, промурлыкала мне лукаво: «Иди сюда, конопатик, обучу тебя целовашкам…» Ну и далее понеслось, как понимаешь… На сеновале до утра прокувыркались, даже с петухами очи не разлепили опосля, ибо задремали лишь на рассвете! Хошь, поведаю во всех детальностях? Ведь ента было так весело, нелепо и угарно!.. Сначала, значится…

– Нет уж! Избавь, Емеля, меня от таких подробностей! – Ратибор поспешно прервал начавшего было вдохновенно вещать княжьего племянника. – Мне только развёрнутого описания первых лобызаний этого пройдохи с евойной пухлой холопайкой не хватало для полного счастья! Как вы там поперво́й носами с ней потёрлись друг о дружку, бушь внукам своим трезвонькать втихаря от Жильки! А в мои растопырившиеся в томительном ожидании лопушки давай‑ка лучше балакай сейчас, с чем прискакал сюды? Что разведал?

Почти четыре месяца минуло с момента прибытия под стены Мирграда западного воинства, и всё это время осада города не прекращалась ни на мгновение. За первым неудачным штурмом вскоре последовали второй и третий, также успешно отбитые русичами, после чего ослямы, понёсшие страшные потери при подобных безрассудных атаках, оставили попытки взять поселение с наскока, без особой подготовки, и принялись возводить осадные башни, угрохав на постройку оных три с половиной недели. Ну а когда пять чудовищных тур оказались практически готовы, небольшая ватага мирградских витязей в количестве сорока рях, под предводительством Ратибора, под покровом ночи тайком пробралась во вражеский лагерь да подпалила адские сооружения, к утру споро выгоревшие дотла.

Четыре десятка ватажников, удачно к тому же, без потерь воротившиеся с ночной вылазки в столицу, мигом стали в граде чуть ли не национальными героями. Шалмахи же, стиснув зубы и в разы усилив патрули да караулы, принялись собирать захваченные на всякий случай в поход и таки понадобившиеся две вифирийские катапульты, представлявшие собой поистине ужасные, огроменные камнемёты, способные швырять немыслимого веса глыбы на невероятные по всем разумным мерилам расстояния. Редко, но метко использовались данные орудия осами, ибо процесс их доставки и сбора был очень долгий, мучительный и трудоёмкий, растянувшийся в данном конкретном случае аж на целых три месяца. А Мирград всё это время жил, окружённый плотным кольцом неприятеля. Впрочем, славяне не особо тужили по данному поводу, неплохо приспособившись к условиям длительной осады: еды и питья в городе оказалось в достатке, ибо запаслись с избытком, и до зимы надеялись русичи дотянуть без особых проблем.