– Ты, Емеля, совсем, что ль, сбрендил⁈ – Ратибор мрачно разглядывал веснушчатую физиономию княжьего племяша. – За моей ряхой приходят всякие дуралеи умалишённые, бывает, по несколько раз на дню в последнее время! Ты хочешь, чтобы они все ко мне в лачугу ломились, коль слушок такой пустить, как ты предлагаешь? Как раз в тот час, когда я отчалю на задание княжеское?.. Ты ку‑ку, что ль?

– Ой, – Емельян растерянно захлопал очами. – Это я не подумавши… Но тогда, наоборот, пустим слух правдивый, что ты отбыл из Мирграда! Как раз по поручению важному! А на сколько и когда, умолчим, вот и всё! Крысёныш наш выдал себя, значится, более не опасен, а люди будут знать только то, что мы им сообщим! Соответственно, никто и ломиться в хоромы ваши не будет да рыскать по столице в поисках твоей приметной тушки! Если тебя нет в граде, то и семью твою пропадает смысл похищать в качестве приманки, ибо ты всё равно же далече находишься и ведать не ведаешь, что приключилась за напасть… Ну как, пойдёт такая загогулина⁈ – юный прощелыга с робкой надеждой вылупился на своего могучего товарища.

– Пойдёт, а?.. – Святослав, а вместе с ним и все в обеденном зале выжидательно уставились на Ратибора.

– Пойдёт… – оглядев своих приятелей, наконец, с неохотой пробасил тот, после чего поднялся из‑за стола, закинул секиру на плечо и, грозно зыркнув напоследок, зловеще проворчал, переводя взгляд с Яромира на князя: – Но если, не приведи Сварог, вы не углядите за моими… Головёнки ваши бестолковые откручу обоим!.. Я сказал! – пудовый кулак глухо опустился на столешницу, мигом её переломив пополам. Опять раздался грохот сыплющихся на пол кувшинов, тарелок да подносов.

– Да чтоб тебя, шатун рыжий!.. Вычту из жалования!.. – только и смог прогундосить ошарашенно Святослав. – Причём за оба стола! И кружку!.. И за остальную посуду, косолапый буреломец!.. А также за моё испорченное настроение, слышишь⁈ – нервозно бросил правитель Мирграда в широченную спину уже хлопнувшего дверью в трапезную богатыря, шустро направлявшегося прочь из замка.

* * *

– Доведёшь ты так дядю как‑нибудь, медвежонок, – несмело молвил Емельян споро топающему на выход из терема хмурому Ратибору. – Осерчает он на тебя да сошлёт опять на заставу какую аль подальше куда…

– Емелька прав, дружище, – поддержал княжьего племяша Мирослав, бредущий рядом. – Пыл‑то поумерь свой! Только вроде ваша предыдущая склока поутихла, так ты по новой начинаешь…

– Я начинаю⁈ – Ратибор резко остановился и, обернувшись, насупленно вперился взглядом в русоволосого мечника. – Ко мне домой пришли, Мирка, ты врубаешься или нет⁈ За моими заявились, за Марфой, Буреславом и Властой! Припелёхай я на пару минут позже, быть бы беде, понимаешь⁈ Себя на моё место поставь! Если бы к тебе так заявились эти твари немытые, без приглашения, что бы ты чувствовал и как себя вёл, а⁈

– Тут не поспоришь, Ратик, – встрял между ними Емельян, – но всё же благополучно разрешилось, зачем нагнетать…

– Вы чего, воины, цапаетесь меж собой, что ль⁈ Печальное зрелище!.. – раздался удивлённый девичий возглас. Недалеко от них, шагах в десяти стояла изумлённая Лютега, супруга Святослава, нос к носу столкнувшаяся с друзьями в одном из извилистых коридоров дворца княжьего, где не к месту и затеяли ненужный спор приятели. Двадцати пяти лет от роду, высокая белокурая красавица в ладно сшитом по фигуре бирюзовом шёлковом сарафане, богато украшенном заморским жемчугом, неспешно прошествовала к враз замолчавшим друзьям и, смущённо улыбаясь, остановилась напротив Ратибора.

– Ты уж прости меня, Ратиборушка! – виновато произнесла обворожительная княгиня, кокетливо наматывая на указательный пальчик один из своих золотистых локонов. – Неправа я была, когда на ведунью старую накричала, а опосля и тебе нагрубила! Столько всего навалилось в тот час недобрый… Хворь мужа нежданная совсем из колеи выбила… Не в себе я была, понимаешь? Надеюсь, без обид, рыжик?

– Да, конечно, чего уж там… – пробормотал несколько озадаченный Ратибор.

– Благодарю, мохнатик! – неожиданно стройная красотка привстала на цыпочки и чмокнула рыжебородого великана в левую щёку, после чего, задорно рассмеявшись, произнесла: – Уф, прям камень с души у меня… Бывайте, витязи, не держите зла, коль не всем угодила! – игриво стрельнув напоследок редкого, янтарного цвета глазками в опешившего молодого богатыря, очаровательная прелестница споро упорхнула прочь по коридору. За ней быстро посеменили две неприметные служанки да всегда немой как могила Брадигост, личный телохранитель Лютеги: дюжий суровый муж лет тридцати – тридцати пяти на вид, мельком хмуро покосившийся на Ратибора. В проходе повисло тягучее молчание. Трое товарищей ошарашенно переглянулись.

– Э‑э‑э, я не понял, Ратик, – к Емельяну первому вернулся дар речи, – что ента сейчас было⁈

– Тот же самый вопрос, дружище!.. – Мирослав удивлённо взирал на друга детства, задумчиво почесавшего то место на щеке, куда его поцеловала капризная княгиня. – Надеюсь, это не то, что я думаю?.. Ты же шуры‑муры не крутишь с женой Свята, нет?..

– Ты с разбегу кумполом о кладку кирпичную стукнулся, Мир? – Ратибор, хмуро глядевший вслед умчавшейся прочь прекрасной фее, посмотрел раздражённо на своего приятеля. – Я чего, по‑твоему, ку‑ку, что ль?.. Не путай меня с Емельяном!..

– Да кто же тебя знает…

– Заткнись, Мирка! И ты, Емеля, тоже молчи!.. Не заставляйте вас щелка́ть заместо орешков, телята неразумные!..

На следующий день…

– Ну чего, Рат, не нашли его?

– Без понятия, Мирка. Из дворца вестей нет. Даже Емелька, и тот молчком где‑то затихарился. Поди, коли разыскали бы, уж уведомили…

– Чего кумекаешь? Что, и взаправду Добран крысёнок наш?

– Да пёс его знает! Но почему нет, Мир? Чем тебе не по душе версия, что это он и есть? По теремку Добран давно шастал, ты сам Свята слышал. За десять годков, поди, уж весь исследовал да наткнулся где на лаз‑то потайной какой! А может, и не на один! Вот по проходам этим и шарился писака хитрозадый, выслухивая да вынюхивая, что ему знать не положено! Ну и решил дополнительно подзаработать на краюшку хлеба да старость безбедную, а что? Кулбах ведь скупердяем никогда не был, платил наверняка щедро! Как и новый его хозяин, на которого он опосля впахивать стал, явно не жадничает! Жаль, имени не ведаем этого блохастика…

– Думаешь, что Добран переметнулся к тому, кто заказ Кулбаха на твою ряху повторил?

– Да наверняка! А ты сам разве этого не понял? – Ратибор скривился. – Для чего писарь охрану‑то увёл от нашей избушки? Чтобы впустить тех лиходеев, кои хотели спеленать моих по‑тихому да использовать потом против меня! Рычаги давления, как их называет Емеля, и правда очень действенные…

– Ну да, ну да… Но что‑то пошло не так, и ты на чуйке воротился домой в самый нужный момент… Бывает же! – Мирослав удивлённо крякнул, нехотя потягивая тёплый квас из пузатой кружки. Пенный напиток был не самого лучшего качества, да ещё давненько вытащенный из прохладного погребка, успел уже порядком нагреться в июльском зное, потому комом стоял в горле у русоволосого воина. – Но как он глупо спалился, а? Знал ведь, что раскроют его теперича, но всё равно рискнул башкой ради того, чтоб тебя достать! Видно, куш ему солидный пообещали… Сам себя же утопил, можно сказать. Жадность до добра не доводит… А вкупе с подлостью – тем паче!

– И не говори! – Ратибор, только‑только отхлебнув из стоящей перед ним чарки, брезгливо поморщился и громогласно рыкнул на всё заведение: – Хозяин, а ну‑ка, подгреби сюда! – после чего неодобрительно буркнул Мирославу: – Дружище, как ты эту мочу ослиную, вообще, пьёшь⁈ Что за неуважение⁈ Я сейчас козопаса Пафнутия за такое безобразие в бочке с этой жижицей непонятной утоплю!..