– Нормально, – кисло проворчал Святослав в ответ. – У себя… К свадьбе готовится. Через три дня уже, кстати! Вы все приглашены, естественно!..

– Ясно… – входная дверь стремительно захлопнулась за широченной спиной могучего витязя, быстро покинувшего малый обеденный зал княжьих палат.

* * *

– Ты‑то мне и нужен, лебедь белобрысый! Разузнал чего по делу Демидия? – вместо приветствия гаркнул Ратибор слегка ошарашенному неожиданным визитом княжьему племяшу, разыскав того в одной из его опочивален. Емельян оказался занят очень важным делом: в гордом одиночестве составлял список гостей, коих хотелось бы лицезреть на своём свадебном пиру. Перечень ватажников, гонцов, слуг, писарей, купцов, бояр да остального разномастного придворного люда выходил, прямо скажем, внушительный. Как «впихнуть невпихиваемое», то есть разместить всю эту ораву за столами в княжьем теремке, представляло настоящую головную боль для дальнего родственника Святослава. Но внезапно ввалившийся к нему рыжий приятель заставил на время отвлечься от тяжких дум непутёвого летописца.

– Здравствуй, Ратиборушка! Нет времени сейчас совсем, но я помню о купце и обязательно займусь вскорости… Как смотались до Дубкино? Надеюсь, удачно? – рассеянно промямлил Емельян, удивлённо уставившись на молодого богатыря, скорым шагом направлявшегося к нему.

– И не надейся… – промолвил недовольно Ратибор, доставая из‑за пазухи изрядно помятое, не раз уже перечитанное письмо, якобы намалёванное Святославом старосте Волонию. – На вот, промчись свежим взором… – любопытная записка шлёпнулась на небольшой прикроватный столик, за которым и восседал Емельян, с радостью отвлёкшийся от своих нелёгких размышлений. – Как думаешь, кому могут принадлежать сии каракули?

– Хм, интересно… Очень интересно!.. – Емельян, быстро дважды пробежав глазами по письмишку, уже медленно, внимательно прочёл его и в третий, озадаченно при этом почесав макушку. – Так сразу и не скажешь, Ратик… Почерк мне незнаком… Навскидку, по крайней мере! Что, в общем‑то, и неудивительно, учитывая, сколько народу в тереме пасётся… Да и не факт, что сия весточка кем‑то из наших дворцовых дьяков накарябана была… Вполне могли воспользоваться услугами стороннего писаря, почему нет? Ну, чтобы не запалиться… Но я разнюхаю на всякий средь своих…

– Вот‑вот, и поглубже там нюхни, но осторожно только, не переусердствуй!.. Князь не ведает, да и незачем ему! Какой‑то он нервный и скрытный стал в последнее время… Не отвлекай его от забот насущных!..

– Я всё усёк, дружище! – Емельян понимающе кивнул. – Ниже воды, тише травы буду, вроде и нет меня…

– Кажись, ты снова всё перепутал, разгильдяй, – добродушно хмыкнул Ратибор. – Ниже травы, тише воды обычно говорится…

– Иди ты… к зимней спячке готовься, а? – смурно буркнул нахохлившийся глава Тайной Канцелярии. – Мне только рыжих медведей, обученных грамоте да поговоркам, под боком не хватало для полного счастья… Поучает всё да поучает…

– До скорого, Емеля! – молодой богатырь споро хлопнул дверью, покидая помещение. – Жду вестей хороших… Не оплошай!..

* * *

– Батька, батька, вернулся! – радостно завизжав, двое рыжих сорванцов, как два маленьких урагана, налетели на едва переступившего порог опочивальни Ратибора. Тот, со счастливой улыбкой присев, легко закинул Буреслава и Власту себе на мощные плечи, закружив с ними в радостном танце по комнате, при этом довольно приговаривая: – Кто ента мне тут попался, ась⁈ Мои рыжие медвежата! У‑у‑ух, сейчас защекочу!..

– Папка, папка, мы больше не медвежата, мы теперича козлята! – обиженно раздалось ему в ответ откуда‑то сверху. – Но мы ими быть с братом не хотим, имей в виду! Так что исправляйся!

– Э‑э‑э‑м, чего‑то я не уразумел сейчас, – хмыкнул озадаченно Ратибор, – а с чего ента вы вдруг решили на себя шкуры рогатых примерить? Почему козлята?

– Потому что мамка сказала, что ты козёл! – продолжили вещать с верхотуры, но уже с другого плеча. – Значит, мы тогда, получается, козлята, да⁈

При этих словах Марфа, вышедшая было из смежной комнаты с надкушенным только что крупным красным яблоком, закашлялась, слегка поперхнувшись, и тут же торопливо юркнула обратно.

– Да что вы говорите⁈ Очень хороший вопросец, в таком случае… – кустистые брови рыжебородого гиганта поползли вверх от удивления. – Пойдёмте‑ка у вашей любимой матушки и поинтересуемся, давно ли у нас рожки проклюнулись… Не подскажешь, дорогая?

Пригнувшись, Ратибор зашёл с мальцами на плечах в соседнюю опочивальню и прищурившись, с хитринкой взирал на явно смущённую жену, которая, впрочем, положила на небольшой резной столик сочный фрукт и тут же метнулась к мужу, крепко его при этом обняв.

– Козёл, значит?.. – рыжебородый великан покосился на свою ненаглядную, прильнувшую к нему всем телом.

– Исправляйся, тебе же сказали… – тихо прошелестела Марфа в ответ, только ещё пуще прижимаясь к мужу.

– Что ж, пробуем поправить непоправимое: твои трое рыжих козлят пришли тебя навестить и сообщить, моя милая козочка, чтобы ты собирала пожитки; мы возвращаемся домой!

– Й‑й‑е‑е‑х‑х‑а‑а‑а! – восторженно разнеслось по комнате. – Да‑а‑а! Ну наконец‑то!

Что Марфа, тут же отпрянувшая от Ратибора лишь затем, чтобы с проснувшейся робкой надеждой заглянуть мужу в глаза и убедиться, что тот не шутит, что двое рыжих проказников разом запищали от радости, ибо золотое правило «в гостях хорошо, а дома – лучше» для семьи молодого богатыря было актуально как никогда. Сидеть в тереме княжьем, как в клетке золочёной, рыжим «медвежатам» и их матери страсть как надоело. Или они уже «козлята»? Кто ж теперь разберёт…

Терем Святослава

– Изложи ещё раз сначала свой любопытный план, Олаф, – Святослав внимательно взирал на расположившегося недалече ярла, лишь слегка пригубив из стоящего напротив кубка с вином. – Только помедленнее да поподробнее, дабы мои мыслишки успевали последовательно насаживаться друг на друга, вовсю кумекая над твоим неожиданным предложением…

– Ещё раз так ещё раз, – с подчёркнутой готовностью не спеша проворчал Чернобровый. – Сначала так сначала… Итак, с чем я пожаловал к тебе, владыка Мирграда! Стало мне известно от одного заморского лавочника, ладью которого мы с полгода назад выпотрошили возле Хмельного пролива, что караван купеческий, составленный полностью из торгашей зажиточных, осенью с Востока назад топать собирается, в свою ненаглядную Ивропию, как называет западный люд тамошние земли. Состоит тот караван великий из длинной вереницы обозов, ни конца, ни края коей не видно, ибо растянулась аж до горизонта та череда тяжеловозов несметных. Под завязку гружёны бесчисленные телеги всякими прелестями восточными вроде нежнейшего шёлка, неведомыми в наших странах сортами льна, пряностями столь сладкими, что персты не отхрумкать, главное, такое объедение! Ну и конечно, фарфором тончайшим как в виде посуды разной, высоко ценимой в любой точке знакомого нам мира, так и в образе статуэток дивных, изображающих странных людей в нарядах причудливых, охотящихся на зверя и птицу неизвестного нам происхождения… Невероятно искусно и изящно выполнены фигурки те прекрасные, и деньжат отвалят за них с горкой на любом базаре! Ну и слоновой костью богат этот караван великий, специями душистыми, чаем с полусотни видов, ракушками чудными, жемчугом переливистым цвета редчайшего, да всего не перечесть, что за сокровища сказочные везут купцы пузатые! Ещё у них при себе имеется, – ярл с лёгким прищуром взирал на сидящего напротив Святослава, слегка прикрывшего очи, но явно навострившего уши, – несколько внушительных ларчиков с украшениями из серебра и злата! Ну а самым ценным грузом средь всего этого великолепия является пара огромных сундуков хозяина каравана: один ящик доверху драгоценными каменьями забит, а другой – солнечными монетками вполне себе достойной чеканки; примут в качестве платы даже самые дикие поросятки в свинарнике!..