С этими словами чемпион Змейграда бросился к Ратибору, сжимая в кулаке нож, но уверенный, властный крик: «Стоять!» – заставил его сначала замереть, а после и вовсе нехотя отступить да склониться в поклоне. Кровь при этом всё продолжала капать перед ним на мостовую, быстро образовывая небольшую лужицу.

Тем временем ослямы застыли по стойке смирно, пропуская к месту событий своего военачальника.

– Тебе же было велено взять его живым⁈ Благодари, что я влез и помешал, а то болтался бы за невыполнение приказа уже к вечеру в петле на ближайшем дереве! – стремительно подошедший в сопровождении четырёх латников Геркант, сам также одетый в богатые вельберийские посеребрённые доспехи, добро заляпанные багровыми пятнами, грозно зыркнул на недовольно опустившего голову Брадигоста, а затем перевёл хмурый взгляд на стоящего на коленях Ратибора. – М‑де, живьём, вблизи ты ещё здоровее, чем издалека!.. – не без уважения протянул командующий серым воинством, после зычно гаркнув своим подчинённым: – Ведите его вперёд, на енту площадь, как её там… На Дворцовую!.. Владыка желает лично лицезреть этого дикого зверя!..

Дворцовая площадь. Спустя десять минут

– Ну‑с, что тут у нас? – по Дворцовой площади, окружённой по периметру личной гвардией Его Величества, не спеша, чинно прохаживался мимо своего пленника Эдиз, одетый в идеально чистые позолоченные вельберийские доспехи, украшенные обильным вкраплением драгоценных каменьев на нагруднике. На пурпурном, богато вышитом плаще правителя Ослямбской империи во всю длину красовался герб его дома: золотой грифон, сжимающий в лапах обнажённые ятаганы. На баснословно дорогущей бархатной накидке властителя также не виднелось ни одного лишнего пятнышка, что, впрочем, было неудивительно, ведь в таких одеяниях самое место где‑нибудь в праздничном шествии участвовать аль церемонии какой торжественной, но никак не на поле боя сражаться. Эдиз и сам это прекрасно понимал, ни в коем разе не претендуя на место в первых рядах своего войска; там и без него есть кому встать.

«В конце концов, за что я бойцам жалование плачу⁈ Пускай отрабатывают! А все лавры с почестями – мне! Так будет справедливо!» – лениво рассуждал про себя повелитель самого грозного западного царства, с нескрываемым любопытством рассматривая поставленного перед ним на колени могучего рыжеволосого варвара, которого на всякий случай добро обмотали ещё парочкой пудовых цепей. Так сказать, для надёжности. Ведь Ратибор хоть и застыл недвижно в ожидании своей участи, но с судьбой явно не смирился, о чём свидетельствовал грозный блеск синих зениц, нет‑нет да прорывавшийся порой наружу из‑под вспухших от побоев век.

– Да‑а‑а, здоровенный дикарь, нечего сказать! Ну и как же мне с ним поступить? Казнить быстро аль пущай помучается? Палачам ежели отдать, они его долго мурыжить будут! Впечатляющий экземпляр! Много моих аскеров положил… Эх, а сколько пыток он перенести сможет, пока не сдохнет!.. – вслух размышлял Эдиз, после чего слегка повернул голову и буркнул через правое плечо: – Что думаешь по этому поводу, уважаемая?

– Тут и думать нечего, – распахнув мантию хамелеона, чуть позади властелина соткалась из воздуха Урсула. – Его надо убить! – безумные, непонятного мутного оттенка очи встретились с презрительно сверкнувшими исподлобья голубыми зрачками. Колдунья, прикусив губу, внимательно разглядывала непокорного русича. – Этот воин очень опасен!

– И он, конечно же, умрёт, мой дорогой старший брат! – слева от императора из кучки придворных выскочил Джушукан и, окинув рыжебородого витязя восхищённым взором, чуть ли не взмолился, переведя взгляд на Эдиза: – Но пусть это случится на арене Кузгара! Отдай его мне, прошу! Только представь, какого шороху наведёт там этот варвар и сколько денег нам в казну положит!.. Ну а уж потом, когда он станет не нужен и народ к нему охладеет, скормим его рыжие космы львам у всех на глазах! Или палачам твоим отдадим, как пожелаешь! Но сначала надобно выжать из него все соки! Прибыль этот дикарь принесёт невероятную, нутром чую!..

– Ах, мой любимый младший братец, всё о нуждах казны государственной радеешь… Аль о своих в первую очередь, а? – рассмеялся заливисто правитель Ослямбии, в связи со взятием Мирграда совершенно явно пребывавший в отличнейшем настроении. – Ведь Кузгар тебе принадлежит!

– Одно другому не мешает! – с пылом проверещал Джушукан. – Да, не отрицаю, мне выгода с этого бойца будет, и немалая… Так я ж исправно плачу налоги в твою казну, и порой выше требуемого, ты же знаешь, брат! Соответственно, чем поболее я на нём заработаю, тем значительнее отсыплю золотишка твоему казначею!..

– Да знаю я, знаю, не разжёвывай очевидное! Это я так, шучу… – Эдиз чванно усмехнулся и удовлетворённо вперился в разбитую физиономию молодого богатыря, наконец‑то соизволив обратиться к нему напрямую. – Ну а ты что скажешь, рыжий верзила? Жить‑то хочешь? Палачам тебя отдать аль братику?

– Послушал бы ты лучше свою старую ведьму, западный владыка! – Ратибор строптиво вскинул голову.

– Это ещё почему? – властитель Солнечной державы удивлённо захлопал очами.

– Да потому что, ежели ты оставишь меня в живых, – глаза могучего витязя кое‑как приоткрылись и яростно полыхнули синим пламенем, – я сотру твою империю в порошок, да так, что следующие людские поколения ничего не будут ведать о ней, ибо Ослямбия просто‑напросто исчезнет с карты мира! А тебе репу сверну! Собственноручно!..

– Да как ты смеешь, конь рыжегривый, так разговаривать с самим наместником Ахримана на земле! – стоявший сбоку Геркант быстро подлетел к Ратибору и сильным ударом тыльной стороной ладони наотмашь ударил его по лицу. Громадный русич даже не покачнулся, и лишь очередная засечка на и так разбитых в кровь губах показала, что он почувствовал хоть чего‑то. Военачальник недоумённо вытаращился сначала на упрямого русича, а затем и на свою длань, как будто она ему чужая. После чего вскинул руку по новой, собравшись повторить удар, на этот раз кулаком, но громогласный хохот повелителя за спиной заставил его озадаченно обернуться.

Тем временем император, обескураженный такой неслыханной наглостью, сначала ошалело уставился на рыжеволосого гиганта, собравшись уже было приказать отправить строптивца в пыточную, но потом вдруг оглушительно загоготал, захлопав себя по латным ляжкам в приступе накатившего смеха.

Окружавшие Эдиза Джушукан, Геркант, а также многочисленная свита придворных и телохранителей, с сомнением переглянувшись, неуверенно заулыбались вслед за «наместником Ахримана», в конце концов тоже принявшись льстиво хихикать. Лишь на лице Урсулы не промелькнуло и тени улыбки. Наоборот, глубокая, задумчивая складка пролегла по лбу тёмной ворожеи, продолжавшей всё так же, в упор, изучающе пялиться на измученного, избитого пленника.

– А он забавный! Какие дерзкие речи! Вот умора! – сквозь смешливое фырканье, утирая выступившие на зенках слёзы, промычал, наконец, властелин Ослямбской империи. – Пожалуй, всё же за то, что повеселил меня сейчас до ломоты в пупке, я сохраню ему жизнь! Да будет так! Забирай его, Джуш, варвар твой! Не забудь только пригласить меня на смерть рыжезадого нахалюги! Я хочу полюбоваться этим незабываемым зрелищем!.. – милостиво дал добро довольно запищавшему братцу Эдиз, оборачиваясь на раздавшийся за спиной шум.

– Конечно, вседержатель, ты же знаешь, твоя императорская ложа в Кузгаре всегда тебя ждёт! – угодливо осклабившись, пронырливый брат повелителя сноровисто развернулся к смуглолицым воинам: – Бросьте этого буйвола в какую‑нибудь местную яму до завтра! Да, водицы ему налейте и пожрать дайте, чтоб не окочурился раньше сроку! – отрывисто скомандовал Джушукан своим личным обережникам, торопясь пошустрее увести Ратибора с Дворцовой площади, ибо явно опасался, что тот в горячке наговорит ещё чего‑нибудь нелицеприятного властелину осов. Тогда ведь Эдиз легко может поменять своё решение о помиловании дикаря. Посему молодого богатыря заставили встать на ноги и поспешно увели долой с глаз владыки в сторону городской тюрьмы, располагавшейся в самом конце проулка Колодников, на северо‑западной окраине города, у стены. В Мирграде до сегодняшнего дня имелось две темницы: одна принадлежала лично князю и располагалась в его тереме, в полуподвальных казематах на самом нижнем этаже, глубоко под землёй. В ней сиживали лишь особо ценные, высокородные, так сказать, избранные личности. Или те, кому требовалось как можно быстрее развязать язык. Во втором же, самом обычном по́рубе не было ничего примечательного. Именно туда и повели Ратибора, не забыв при этом дать ему для сопровождения конвоиров под сотню рях. На всякий случай. Впрочем, молодой богатырь и не думал бежать. Ибо куда? К кому? И ради чего? Страшное безразличие вдруг овладело им. Из‑за накопившейся усталости и многочисленных, пусть и не серьёзных, ранений воину хотелось лишь одного: завалиться грузным кулём на бок, закрыть очи и никогда более не проснуться, плавно перенесясь во сне в угодья богов, к своей семье и друзьям. Но подобная кончина была бы для него слишком лёгкой, Ратибор и сам хорошо это понимал.