– Не всё так просто!.. – снова перебил полоумную ведьму гортанный голос из чёрного облака. – Сегодня поутру Суд Божий состоялся над духом Мельванеса…

– И⁈ – Урсула, страшно подвывая, от нетерпения аж по комнате заскакала безумно туда‑сюда, и никто не дал бы ей сейчас и больше пятидесяти, с такой прытью она принялась нарезать круги. – Не молчи! Каков итог сего судилища?!.

– Постановили его сумеречную душу Славянские Боги отправить на беспрестанное покаяние сроком на десять веков, а опосля к медленному распылению оную приобщить, то бишь к разложению на прах тленный, подлежащий развеянию по Бескрайним Просторам Мироздания… А ты ведаешь, что это означает! Возродиться Мельванесу когда‑либо в какой‑нибудь, даже самой паршивой, телесной оболочке уже не суждено: он приговорён Перуном, Сварогом и Велесом к смерти. К настоящей погибели, из которой возврата уже нет, как ни крутись волчком и ни ползай на карачках, моля о пощаде… Можем ли мы закрыть глаза и сделать вид, что произошедшее нас не касается? Не можем, ибо касается, Урсула, и ещё как! Ведь на месте Мельванеса мог оказаться каждый из нас…

– Не каждый! – буркнула угрюмо колдунья, после гадко захихикав. – Мельванес был силён, спору нет. Но самодоволен и глуп! Думал чем угодно, только не мозгами! Да и похоже, насчёт того, что не проигрывал он, погорячился ты… Кто‑то или что‑то его сильно подпалило, скукожило да сморщило месяца за полтора‑два до смерти; явно не в лучшей форме находился наш братик на момент своего последнего боя…

– Не нравится мне, когда я чего‑либо не знаю! Разведай всё по делу нашего павшего соратника и доложи! – не терпящий возражений грозный рык из чёрного облака зычным эхом прокатился по магической библиотеке старой Урсулы. – Ты меня услышала?

– И очень хорошо, – прошамкала в ответ горбатая ведьма. – Сделаем…

День возвращения из Бобруйской слободы

– Что у тебя под глазами, батька⁈ – счастливая Власта, первой взгромоздившись Ратибору на шею, прикладывала все возможные усилия, дабы не позволить Буреславу сместить её с насиженного места. Борьба за уютное седалище развернулась нешуточная: юный топтыгин, слегка задремавший и потому пропустивший возвращение отца, упрямо сжал зубы, даже в мыслях не думая уступать проказнице сестре, и в очередной раз принялся карабкаться ввысь, по могучему торсу рыжего великана, который с лёгкой улыбкой наблюдал сверху за смешными потугами своих ненаглядных чад.

– Хороший вопрос, между прочим!.. – Марфа, только что крепко‑накрепко обнимавшая любимого, отпрянула от мужа и принялась внимательно его разглядывать. – Что за синева? И с носом что⁈ А с лапой⁈

– Да я, это… С коня плюхнулся мордахой, да прям об камушек окаянный… – смущённо пробормотал Ратибор, расчёсывая безбожно зудевшие царапины на левом плече, оставленные ему на память тёмным волхвом. Проходить они и не думали. Наоборот, казалось, что покраснение и зуд вокруг них всё усиливаются. – Бывает же…

– И сколько раз подряд грохнулся? – Марфа гневно упёрла руки в боки. – Я сейчас не поняла, ты чего, врать мне удумал⁈

– Да что ты такое говоришь, милая…

– После бочки медовухи, что ль, был⁈ Пьянствовал там, поди⁈ Может, ещё и на дивчин местных заглядывался⁈

– Дорогая моя, кажись, ты немножко зарумянилась в этой духоте… Может, тебе охладиться сходить? Вон, у князя есть прудик мелкий, бушь там, аки лебёдка распрекрасная, горделиво рассекать водную гладь…

– Я бы тебе сказала, раскрасавец кудрявый, на что ты походить будешь, дрейфуя по волнам малым, образовавшимся в заводи от твоих же ветро́в, да боюсь расстроить, ибо это даже не тюлень! Это вообще сильно напоминает то, что не тонет даже в бурю суровую!

– Благодарю за «добрые» словеса, малышка, – Ратибор угрюмо стащил с плеч недовольно упирающуюся Власту и нежно положил их вместе с Буреславом на кровать. – Фекалькой ты меня ещё не называла. Пойду я, пожалуй, тогда. Чую, в этой конуре не все мне рады…

– Подожди!.. – Марфа поняла, что перегнула палку, и бросилась к собравшемуся уходить Ратибору, крепко его обняв. – Прости, медвежонок… Все тебе рады здесь, все! И не обращай внимания на меня! На нервной почве несу околесицу всякую, порой, сама не понимаю, зачем и для чего…

«Медвежонок» ничего на это не ответил, а лишь приобнял свою красавицу жену да обоих отпрысков, что не преминули по новой пойти на штурм «могучего дуба». Так и замерли они молча, наслаждаясь теплом друг друга; родная кровинушка согревает почище пламени яркого. Всё было понятно без слов: семья снова в сборе; это ли не прекрасно?

Святослав, вскоре после отбытия в очередной поход вспыльчивого витязя, забрал близких молодого богатыря в свой терем, решив, и не без основания, что уж где‑где, а в княжеских хоромах родные рыжебородого «вулкана» точно будут в безопасности. Двух просторных гостевых комнат, выделенных Марфе с детишками, с лихвой хватило всем троим, и вот Ратибор стоял теперь, обнявшись с ними, и думал, что надо бы всё же помягче с князем как‑то глаголить; явно ведь старый друг зла ни ему, ни его дорогим домочадцам не желает.

– Добролюба тебе требуется посетить! – Марфа между тем отпрянула от мужа и беспокойно стала рассматривать краснеющие царапины на его плече. – Это не обычная рана! Чего‑то с ней не так… Как бы хворь какую не занёс!..

– Да всё будет нормально! – Ратибор беззаботно хмыкнул. – На мне такое заживало, ух, а это так, царапки несчастные! Скажи лучше, Ростомир не заглядывал? Ты помнишь, что Буреслава скоро в Малую Дружину отдаём? И так припозднились! Я в его возрасте вовсю уже с топором за дружками бегал!

– Хорошо хоть, не за подружками… – Марфа бросила грустный взор на завизжавшего от радости Буреслава, не преминувшего показать язык насупившейся сестре, страшно недовольной, что брата отправляют на обучение делу ратному, да без неё.

– И за ними тоже сигал! Правда, с оглоблей… – улыбнулся себе в бороду Ратибор. – Ну так чего, заходил старик или нет? Мы с ним условились, что заглянет, посмотрит одним глазком на будущего витязя! Забрать он нашего сынишку должен сразу же на обучение, как только немного всё уляжется и вы сможете спокойно снова в доме нашем жить! Из‑за этой ситуёвинки пакостной с разными головотяпами, что за моим черепком хаживают регулярно, и подвисло усё в воздухе, аки дохлая лягуха в трясине гиблой…

– Да заходил наставник! – Марфа через силу улыбнулась. – Одобрительно поглядел на Буреслава и сказал, что однажды уже обучал точно такого же рыжего топтыгина науке воинской. Лет двадцать назад. «Лучшим у меня был», – поглаживая седую бороду, буркнул Ростомир напоследок да вышел.

– Я тоже хочу воином стать! – обиженно прокричала Власта, споро и ловко вскарабкавшись по новой на плечи отцу и тут же принявшись колотить его по взъерошенной шевелюре малюсенькими кулачками. – Хочу в княжью дружину! Я там всем мальчишкам хвосты поотрубаю и в рот запихаю! Заместо полдника будут жевать!

– В этом, моя боевая лисичка, я не сомневаюсь! – рыжебородый витязь громогласно расхохотался. – Мамку упрашивай, доча, я‑то не против. Ростомир, правда, заартачится наверняка, мол, не дело это женское, но мы уж его как‑нибудь да уболтаем…

– Ещё чего! – воскликнула Марфа раздражённо, опять уперев руки в боки. – И не мечтайте! Не пущу!

– Дорогая моя, что плохого в том, коли наша девочка сможет за себя постоять? Жизнь, штука сложная да опасная…

– Плохого ничего в этом нет, да только навыки необходимой самообороны можно и дома разучить, коли один непутёвый рыжий баловень сподобился бы почаще до избушки нашей доходить! И для этого нет надобности вступать в дружины всякие, хоть малые, хоть средние!

– Ма!.. – Власта недовольно завизжала, причём почему‑то прям на ухо отцу, после чего принялась с силой дёргать его ушные раковины туда‑сюда. – Я валькирия!

– Марфуш… – могучий гигант прищурился одним глазом, как от щекотки. – Меня сейчас по кирпичику разберут…