– Птичка одна начирикала давеча, медвежонок…

– Воевода один орловский, что ль, с седой бородкой наболтал? Письмецами обмениваетесь? Ну‑ну. И ты чего думаешь, что кто‑то из близких аль партнёров купчишки пернатого решил уморить меня за то, что я приложил лапу к его отправке на тот свет? – Ратибор недоумевающе почесал бороду. – Времени уже порядком прошло с тех событий памятных… Но месть, это блюдо, которое сгоряча лучше не варганить, как говорят… Хотя, на мой взгляд, это бред! Да и дорогое это удовольствие…

– Ну явно не все свои богатства отдаёт заказчик, так что ты за его благосостояние не переживай! – крякнул ехидно Емельян, но тут же скорчил кислую мину. – А вот кто этот твой таинственный «доброжелатель», вопрос открытый… Может, это как раз птенчик Светозар обидку затаил за то, что ты ему опять дыньку его расколупал в реванше вашем, то бишь второй раз спать отправил нашего орлёнка?.. – не удержавшись, саркастически хихикнул летописец.

– Ага, а золотишка этот боров сизокрылый у Изяслава одолжил, да? – хмыкнул в ответ Ратибор. – На карманные расходы, так сказать! Прям так и стоит пред очами сия картина занимательная: «Дай ты мне, княже, сотни три на „погулять“. С жалования ворочу…»

– Может, сам наскрёб! Недаром он там аж на нескольких должностях у Изи потеет! Копил, поди, не один год на твою рыжую головушку, хе‑хе! Грезит, кстати, наш орёл о третьем поединке с тобой! Ты ему там, случаем, мозги не отбил наглухо? Ибо совсем Светозар ушибленный на башню, похоже… Либо по лечебнице Добролюба соскучился, по склянкам пузатым старого знахаря с настойкой ядрёной, – княжий племяш едко хрюкнул. – Но вообще, шутки шутками, Ратик, а как нам изловить недруга нашего коварного, я покамест не соображу никак…

– Ты простой писарь, Емеля! – отмахнулся досадливо Ратибор. – Ежу понятно, что соображалка у тебя не шибко варит! А Светозар, где найти меня, знает, так что пущай подваливает, как созреет, я ему ещё раз с удовольствием по темечку настучу!..

– Благодарю, Ратиборчик, на «добром» слове… – Емельян не без обиды и вместе с тем как‑то странно покосился на друга. При этом он явно хотел сказать ему что‑то ещё, но в последний момент передумал и замолк, слегка надувшись.

– Есть у меня мыслишка одна, у кого можно поспрашать про этого Крямзяя и его приятелей поподробнее… – несколько отстранённо пробормотал рыжеволосый воин, не заметив нехарактерной для княжьего племянника необычной осечки на середине предложения. – Ты‑то чего сюда сейчас прикандыбал? По кваску Феофана соскучился? Так у Свята в погребках и получше запасец имеется… – Ратибор бросил вопросительный взгляд на непутёвого повесу.

– Да дядя велел разыскать тебя с Мирославом да нам всем троим явиться к нему, – пробубнил нахохлившийся Емельян. – За самым мелким из вашего трио я гонца отправил уже, а за тобой решил сам зайти, ибо знал, где в такое время ты можешь находиться… Тут топать‑то от теремка княжеского до кабака всего ничего, ты же знаешь…

– Чего случилось? – Ратибор нахмурился. – Явно ведь не на блины князь зовёт!

– Письмецо прилетело утром тревожное. Из Бобруйской слободы, – Емельян забавно сопел. – Чего‑то там стряслось у них… Подробностей я не ведаю!..

– Хм… А не эта ли деревушка располагается ближе всех к Проклятой долине?.. – молодой богатырь внимательно посмотрел на княжьего племянника.

– Она самая… – согласно кивнул тот в ответ. – Может, кстати, ента он и повторил заказ на тебя, ась? – Емельян нервно икнул. – Ну этот, тёмный шаман, коли на головешки тлеющие в воздухе не развалился, когда ты его в последний раз приголубил по хребту топориком да подпалил евойную задницу…

– Не‑е‑е, Емеля!.. – Ратибор отрицательно мотнул рыжей гривой. – Не в его стиле, насколько я успел разузнать про этого гнилого падальщика… Уверен, он сам за мной явится, лично!

– Ну нет так нет. Но похоже, придётся‑таки нам прогуляться дотудова…

– Пошли, сначала до князя допелёхаем, разузнаем точно, что и как, – Ратибор хлопнул по столу и поднялся. – Заодно пожрём уже сегодня хоть что‑нибудь! А то сутки почти маковой росинки во рту не валялось!

– А чего, у себя с утра не завтракал, что ль? – хмыкнул язвительно Емельян. – Жена тебя уже кормить перестала, потому что как рыгнёшь после трапезы, так избушка ваша качаться начинает?

– Угу, вроде того. Прям ходуном ходит… От криков. Вчера поздно воротился, за полночь, ибо помогал Феофану разгребать телеса очередных забредших к нему по мою душу лиходеев, ну а с Марфушей повздорили с утреца из‑за этого малость… – тяжело вздохнул могучий исполин. – Кому понравится, какой жинке, что муж весь в крови регулярно домой возвращается, а у двери родной лачуги круглосуточно караул трётся из пяти бравых обормотов? И не понимает она, что по‑другому пока никак… Или не хочет понять…

– Ну, тысяцкий, ты даёшь! – разговор двух приятелей прервал завалившийся вовнутрь отряд городских стражей из четырёх человек. Возглавлял его Годимир, хорошо знавший рыжебородого воина ещё по совместной службе на Первой заставе. – Мы уже запарились прибирать их тулова за тобой…

– Рот закрой да давай делай свою работу! – рявкнул мигом заткнувшемуся бойцу Ратибор, пребывавший явно не в настроении. – Ну, – бросил он между тем Емельяну, – пошли до князя! Но чего же мне так тревожно на душе⁈ – задумчиво пробормотал могучий гигант себе под нос. – Никак не пойму… Чуйка моя так и забилась в груди, аки пташка трепетная в клетке золочёной!.. Не к добру…

Изба Ратибора

Самое начало июля выдалось знойным и душным. Вслед за тёплой весной пришло и жаркое лето. Обжигающие лучики солнца весело плясали по слегка потрескавшейся черепичной кровле небольшого, но уютного домика рыжебородого великана, создавая добрую парилку внутри самой избушки, несмотря на то, что все окна были настежь и не закрывались даже на ночь. Но это слабо помогало, если только небольшой сквознячок не приносил временное облегчение томящимся взаперти, как в темнице какой, красавице Марфе и Буреславу с Властой, их с Ратибором детишкам семи и шести лет от роду. Сидеть в заточении им страсть как надоело, а наружу можно было выйти только в сопровождении бдительно охраняющего их покой небольшого отряда городской стражи, денно и нощно стерегущего семью молодого богатыря. Отлучиться караулу позволялось лишь в том случае, если сам Ратибор, воротясь домой, отпускал на время своего пребывания с близкими бравых воителей, кои уважали и одновременно боялись рыжеволосого гиганта как огня, меньше всего на свете желая как‑либо его огорчить.

Время перевалило слегка за полдень, и яркое светило палило нещадно, как будто решило прогреть землицу на год вперёд. Обычно в сей дневной промежуток стражники либо восседали в тени на завалинке, с обратной стороны избы, либо Марфа пускала их в дом, выделив комнатушку для посиделок, чтобы уж совсем те не сварились на солнцепёке, предварительно прося натаскать водицы из ближайшего колодца. Обильное питьё, мокрая тряпица на голову, сквозняк да тенёчек – вот и всё, что могли позволить себе страдающие от жары витязи. Можно было, конечно, стянуть с себя лёгкие рубахи да штаны, оставшись в одних исподниках, но ни у кого из бойцов даже мысль такая не зародилась в мозгу: во‑первых, при Марфе и детках расхаживать практически голышом не позволяли элементарные правила приличия, а во‑вторых, случись так, что Ратибор заявится и застанет доблестных вояк у себя дома в таком непотребном виде, и всё, длительное лечение у знахаря обеспечено. Разумеется, при условии, что повезёт и удастся до него доползти, не протянув ноги по дороге. То, что вспыльчивый исполин тут же свернёт их телеса в бараний рог, сомнений у караульных не было никаких.

– Буреслав, прекрати таскать сестру за волосы! – осадила сына Марфа, не спеша помешивая в пузатом котелке практически уже готовые, источавшие бесподобнейший аромат горячие наваристые щи.