Колояр угрюмо вытаращился на Ратибора, а после вдруг неожиданно и громко рассмеялся на всю комнату:

– Ах‑ха‑ха, да ты весельчак, оказывается, ещё тот, рыжая борода! Ха‑ха, а я чуть было не поверил в то, что ты не шутишь! – Колояр аж прослезился, ударив в порыве чувств несколько раз ладонью по столу. Но взглянув на сидящего перед ним хмурого, исподлобья на него смотрящего Ратибора, который отнюдь не разделял его веселья, Колояр смущённо прокашлялся: – Кхе‑кхе, а ты и в самом деле, вижу, не шуткуешь… – судя по его мгновенно ставшей кислой физиономии, смеяться дальнему родственничку Святослава совсем расхотелось.

Мирослав с отцом да Яромир с князем мельком переглянулись, спрятав улыбки в своих густых бородках.

– Вот что, други мои, – прервал неловкое молчание Святослав, – давайте тогда прикинем наши планы ближайшие. В первую очередь надо построить ещё с десяток изб, ибо наши молодцы разместиться‑то разместились, конечно, да тесновато уж больно им! Домишек не хватает малёха… Ну и одну дозорную башню с видом на лесную чащобу отгрохать надобно, коль в древние сказания мы верить начали… Конюшню ещё расширить да достроить трактир, чтобы было, где людям отдыхать… Как его, кстати, назовём‑то, кабак наш?

– «Рыжий пёс», – буркнул негромко Колояр.

В помещении воцарилась напряжённая тишина. Все присутствующие уставились сначала на Колояра, а потом на Ратибора. Последний, не отрываясь, мрачно вперился сидящему перед ним черноволосому воину прямо в глаза. Поняв, что болтанул сейчас лишнего, быстро съёживающийся под этим тяжёлым взглядом Колояр заискивающе промямлил:

– Шутка, ну…

– Ещё раз ляпнешь нечто подобное, и в качестве первого блюда в этой харчевне на вертеле будет крутиться твоя задница. Ты понял меня, шлепок помёта петушиного? – синие очи рыжебородого витязя зловеще сверкнули.

– Понял… – видно было, что Колояр внутри весь кипел, ибо явно не привык, чтобы с ним так разговаривали, но пойти против Ратибора в открытую не решался. В том, что этот «рыжий медведь», в случае чего мигом снимет ему голову с плеч, Колояр не сомневался ни секунды.

– «Йотунхейм», – разряжая накалившуюся было обстановку, вдруг произнёс, осклабившись, Белогор. – Давайте назовём наш трактир – «Йотунхейм».

Все удивлённо уставились на старого охотника.

– Почему бы и нет? – хмыкнул, широко улыбаясь, Святослав. – Язык, конечно, сломаешь, пока произносить будешь… Ну ничего, привыкнем! Да будет так! – хлопнул по столу князь. – По крайней мере, в тему нашего путешествия название, это уж точно!

Святослав даже не подозревал, насколько он близок сейчас к истине.

Шёл месяц январь, и морозы стояли трескучие; зато прекратился снегопад, поначалу ставший настоящим стихийным бедствием для Караима, ибо сильно затруднял возведение каких‑либо построек. Зимней стужи русичи не боялись; всю жизнь они жили бок о бок с лютым холодом и воспринимали его, как само собой разумеющееся. Окунуться же после баньки в сугроб с головой сам Сварог велел!

Прошло три недели с тех пор, как дружина князя Святослава заняла пустующий Караим, и потрудиться витязям в этот период пришлось славно. За прошедшее время, вопреки погодным условиям, русы построили несколько изб, расширили конюшню, поставили ещё одну сторожевую вышку на другом конце Караима да достроили, наконец, трактир. Также был возведён с внутренней стороны окружавшего крепость частокола прочный деревянный настил, надёжно держащийся на глубоко вкопанных в промёрзлую землицу сосновых и еловых брёвнах, добытых в близлежащем лесу. С данных подмостков, в случае чего, защитникам селения очень комфортно было бы бросать из‑за укрытия копья да стрелять из луков по возможному противнику. Ну и приделали русичи ещё один засов к крепостным воротам, для надёжности, так сказать, водрузив заодно над ними свой боевой стяг с официальным гербом Мирграда – широкое полотнище с искусно изображённой на нём головой крупного бурого медведя, сжимающего в оскаленной пасти рукоять здоровенной двуручной секиры.

Но напрасно бойцы маялись в томительном ожидании; никаких происшествий за всё это время зафиксировано не было. Никаких напастей, окромя уже завершившегося снегопада, на поселение не обрушивалось. Никто на Караим не нападал; тишь да благодать царили в Забытых пустошах. Несколько раз разведка из десятка‑другого воинов цепью рыскала по близлежащим окрестностям, пытаясь отыскать следы дружины Огнеслава, но безрезультатно – те как сквозь землю провалились. Вскоре история про лешего стала страшилкой; йотуном, смеясь, пугали друг друга русы.

Вырубка леса продолжалась. Караим расширялся. Охотники всё дальше и дальше уходили в лесную чащу в поисках добычи. Первоначальные опасения слегка рассеялись; хоть так и не выяснили русичи, куда подевались их собратья, но размеренное, спокойное течение жизни в поселении понемногу наложило на них свой отпечаток: витязи стали пусть самую малость, но беспечнее. Такова уж человеческая натура.

Погода стояла ясная. В этот погожий денёк, рано утром Белогор с Мирославом и Ратибором, взяв из оружия с собой лишь по луку с колчаном стрел да охотничьему ножу, отправились втроём на охоту. Разной живности вокруг Караима водилось в изобилии; недостатка ни в дичи, ни в мясе не было, хоть и приходилось в последнее время всё дальше и дальше забираться отважным следопытам в дремучую чащобу окружавшей острог тайги; лесные звери стали более осторожными и пугливыми, ибо на своих шкурах узнали о существовании такого смертельно опасного хищника, как человек. В этот же зимний солнечный день, как назло, будто отрезало: ни следа косули, лося, кабана аль ещё какой другой животинки. Рассыпавшись нестройной цепью, примерно на расстоянии семи‑восьми десятков шагов друг от друга, уже несколько часов бродили трое охотников по вековому заснеженному лесу, силясь найти хоть кого‑нибудь из здешних обитателей; но нахальные белки и те, казалось, попрятались в свои дупла и не высовывали оттуда носа.

– Очень странно, – пробормотал себе в заледеневшую бороду Белогор, – даже тетерев с глухарём куда‑то подевались. Кто же это так распугал всю живность в округе…

Вдруг совсем рядом раздалось глухое, до боли знакомое рычание. В тот же миг старый воин откинул в сторону лук, чтобы не мешался и, стремглав подлетев к ближайшей крупной ели, с ловкостью дикой рыси быстро взобрался на неё. Спустя пару секунд под деревом показался и хозяин грозного рыка – здоровенный бурый медведь, явно раздосадованный тем, что лакомая добыча ускользнула из‑под самого его носа.

– Шатун! Вот те на… – озадаченно пробормотал Белогор. – Кто же тебя разбудил, топтыжка?.. Мы явно не могли… – опытный зверобой залез ещё на пару ветвей повыше и достал из‑за пояса охотничий нож, приготовившись полоснуть им по морде хозяина тайги, если медведь полезет за ним наверх по стволу дерева. «Главное – по носу его чувствительному попасть, тогда высока вероятность, что сразу отстанет», – спокойно размышлял Белогор, покрепче сжимая потёртую деревянную рукоятку своего старого, много раз проверенного в деле ножа.

Медведь между тем вёл себя очень необычно. Задрав большущую голову вверх, он мельком взглянул на высоко сидящего над ним в ветвях ёлки человека, после чего, быстро потеряв к нему всякий интерес, стал, принюхиваясь, настороженно смотреть в ту сторону, куда и шёл бывалый охотник. Простояв с минуту неподвижно, шатун, тихо зарычав, быстро развернулся и ломанулся спешно прочь, в лесную гущу, и думать забыв о своей упущенной добыче.

– Во дела… – пробормотал удивлённо Белогор, внимательно осматриваясь по сторонам. – Он ведь был напуган, Велес не даст соврать! Никогда бы не поверил, если бы не видел это собственными глазами! Но что могло так испужать взрослого, матёрого потапыча в здешних дебрях⁈ Уж явно не жалкие людишки, забредшие ненароком в его владения… И кто же всё‑таки пробудил нашего мишутку от зимней спячки?.. Вопрос остаётся открытым…