Просидев в ветвях дерева ещё пару минут и убедившись, что шатун скрылся в чаще безвозвратно, Белогор осторожно спустился вниз, на всякий случай прокричав перед этим трижды выпью, дабы предупредить своих спутников, чтобы были настороже. Оказавшись на земле, умудрённый жизнью витязь подобрал лук и, задумавшись на пару секунд, вложил стрелу в тетиву да осторожно пошёл в сторону, куда глазел до этого с минуту бурый медведь. Всё‑таки боязливое любопытство взяло верх и пересилило буквально кричащую у него в душе интуицию о том, что лучше бы ему развернуться да последовать за сбежавшим шатуном. Но старому охотнику было очень интересно, что же так могло напугать косолапого хозяина тайги, потому он медленно, но уверенно двинулся вперёд.
Пройдя с пару десятков шагов, Белогор вдруг резко остановился, после чего присел на корточки и быстро огляделся. Никого. Бывалый зверобой изумлённо посмотрел вниз. Прямо перед ним на снегу виднелся чёткий отпечаток чьей‑то здоровенной лапы. Ступня оказалась просто огромной, раза в два больше, чем у среднестатистического человека, и вместе с тем по форме отдалённо на неё похожая. Но были и явные различия: например, пятка очень сильно утоплена да на всего четырёх пальцах ноги у странного существа имелись приличных размеров когти. Нет, это явно не людской отпечаток! След был совсем свежим, снег не успел даже слегка осыпаться; хозяин сей ножищи прошёл тут всего несколько минут назад. Белогор сложил ладони у рта и дважды ухнул филином; сей сигнал означал, что рядом нешуточная опасность. Ответное уханье раздалось спустя несколько секунд в ответ. Мирослав и Ратибор предупреждены и уже спешат к нему. Белогор снова внимательно осмотрелся, но ничего подозрительного не заметил. Тогда он встал и, натянув тетиву лука, осторожно пошёл дальше.
«Так, вот ещё один отпечаток, на этот раз правой ноги. Ну ничего себе! – присвистнул про себя Белогор. – Расстояние метра полтора между лапами, не меньше! Какого же роста тогда сам хозяин столь могучих шагов⁈»
С большой опаской идя по необычному следу, опытный охотник машинально отметил про себя, что неведомое создание умеет, как кошак какой, втягивать свои внушительного размера коготки в лапы; это хорошо было видно по нескольким отпечаткам без когтей. Через минуту Белогор вышел к небольшой заснеженной поляне метров десяти в диаметре. Тут жуткие отпечатки внезапно пропали.
«Что за чудеса⁈ Куда они делись⁈ Как будто в воздухе растаяли!» – про себя подивился Белогор и ещё раз напряжённо огляделся. Вокруг ни души, лишь мёртвая звенящая тишина дико давит на виски. Казалось, многовековой лес и его многочисленные обитатели словно замерли в ужасе, находясь в ожидании чего‑то страшного и неотвратимого.
– Не нравится мне всё это, ох, не нравится… – еле слышно прошептал старый ратник и остановился на окраине прогалины, не решаясь выйти на открытое пространство. За ним исполинской громадой вздымался высоко к небу столетний дуб. В тени его могучего, заснеженного ствола Белогор чувствовал себя несколько спокойнее. «По крайней мере, спина защищена, уже хорошо», – подумал он удовлетворённо.
«Каковы дальнейшие мои шаги? Надо, пожалуй, дождаться сына с Ратибором и вместе с ними уже решать, что делать дальше: на свой страх и риск искать хозяина этих невероятных отпечатков или возвращаться назад, в Караим, – лихорадочно размышлял Белогор. – Да, это самое разумное в данной ситуации, так и поступлю: подожду‑ка я ребятишек… Ух, теперь хоть ясно стало, кто распугал всю живность в округе…»
Белогор стоял неподвижно с натянутой тетивой лука и внимательно озирал открывающийся перед ним пролесок. Всё его естество кричало ему о смертельной опасности, и многоопытный следопыт не двигался, стараясь понять, откуда исходит такая явная угроза. Но кругом никого было не видать, как он ни всматривался в дремучие дебри.
«А ведь за мной наблюдают, нутром чую! – Белогор в очередной раз принялся медленно оглядываться. – Причём прямо сейчас, сию секунду! Я не охотник тут, я – дичь!» – неожиданно осознал он вдруг для себя самого.
В этот миг гигантская тень древнего дуба, в которой стоял Белогор, пришла в движение – позади умелого зверобоя раздался характерный хруст снега, как бывает, когда по нему ступают; от дерева отделилось нечто огромное и стремительно двинулось на стоящего к нему спиной человека.
«Вот дерьмо! – мгновенно мелькнуло в голове у Белогора. – Что бы это ни было, оно прямо за мной!» – одновременно сработала его оттачиваемая десятилетиями, молниеносная реакция. Искусный следопыт быстро выпустил из рук свой лук с вложенной в тетиву стрелой, бесполезный в ближнем бою, после чего, сделав ловкий кувырок вперёд, проворно развернулся лицом к неведомому противнику, одновременно доставая из‑за пояса охотничий нож и изготовившись к бою.
– Что за!.. – договорить поражённый увиденным воин не успел. От заснеженного ствола векового дуба, с которым оно до этого незаметно сливалось, великолепно под него, как хамелеон, замаскировавшись, на Белогора бросилось здоровенное существо не менее двух с половиной метров ростом. Было у него по две мощные четырёхпалые руки и ноги толщиной каждая с доброе брёвнышко, могучее, пышущее необычайной силой, слегка вытянутое туловище, на котором находилась небольшая, округлой формы голова с горящими красноватым цветом глазами и здоровенной пастью, полной острейших клыков. Нос и уши у жуткой твари были сильно приплюснуты: в них зияли узкие продолговатые щёлочки. Покрыто страшное создание оказалось длинной белёсой шерстью, потому на фоне сугробов да заснеженных стволов деревьев отлично сливалось с местностью.
Бросившись на Белогора, йотун (а чуждое существо было не кем иным, как легендарным великаном из сказок, что любили рассказывать по вечерам у костров старейшины) сграбастал бывалого витязя правой рукой за талию и поднял в воздух. В этот миг Белогор изловчился и всадил по рукоятку нож в бок ужасной особи. Хозяин Забытых пустошей взревел так, что кровь стынет в жилах, и, опустив левую лапу на плечо человека, начал прогибать того назад. Попавший в смертоносные тиски отважный русич схватился за неё, напряг что есть мочи все свои мускулы и попытался как‑то отвести или сбросить с себя эту мощную длань, но силы были слишком неравны; хребет Белогора не выдержал, сначала затрещав, а после и вовсе громко хрустнув. Снежный великан с безудержной яростью прогнул уже безжизненное, обмякшее тело старого воина ещё дальше, после чего поднял его одной рукой над головой и в бешенстве ударил им о землю, подняв большие клубы снежной пыли. Осматривая налитыми кровью глазищами свою неподвижно лежащую в неестественном положении добычу, турс, гневно засопев, вытащил из рёбер нож Белогора и, мельком его обнюхав, раздражённо отбросил в сторону, окропив снежок алой кровушкой.
– Батя⁈ Не‑е‑ет! – вылетевший на прогалину Мирослав потрясённо переводил взгляд с невероятного существа на изломанное тело отца. Йотун же, увидев ещё одного человека, как животное, молча встал на все четыре свои мощные лапы и быстро помчался на русоволосого ратника. Тот, пребывая в явном замешательстве и шоке от увиденного, поднял было лук, но выстрелить не успел. Жуткое создание, в несколько огромных скачков стремительно преодолев расстояние между ними, схватило молодого витязя за обе руки и, подняв его перед собой, развело их в стороны, принявшись медленно тянуть за кисти фактически распятого в воздухе бойца, определённо вознамерившись разорвать того на части. При этом страшная тварь приблизила своё клыкастое рыло к лицу Мирослава, явно наслаждаясь причиняемыми им мучениями. Светловолосый русич закричал от нестерпимой боли, когда одно плечо у него вылетело из сустава; при этом, извернувшись, он умудрился лягнуть ногой в грудь убившее отца и разрывавшее теперь его самого на куски свирепое чудище. Но удар Мирослава был образине лохматой так же опасен, как укус комара; лишь ещё больше разозлившись, лесной великан собрался уже одним могучим усилием порвать человека в клочья, как вдруг где‑то рядом тихо зазвенела тетива, и метко выпущенная стрела, пролетев совсем рядом с головой Мирослава и чуть задев его лохматую гриву, вонзилась аккурат в правый глаз лютому монстру. Яростный вопль разнёсся на многие вёрсты в округе; одной лапой с невероятной силой отбросив в сторону русого воителя, влетевшего от такого сокрушительного броска в стоящий недалече вековой дуб и тихо свалившегося у его основания, другой рукой турс схватился за стрелу и выдернул её из глазницы вместе с окровавленным глазным яблоком; истошный визг сменился долгим, протяжным, призывным, жалобным воем, слышимым за многие километры. С десяток вёрст севернее несколько пар красных глаз резко уставились в ту сторону, откуда раздался призыв о помощи их собрата, после чего, не сговариваясь, несколько йотунов мгновенно кинулись в лесную чащобу на подмогу своему сородичу.
