На первом этаже воцарилось зловещее молчание. Кажется, было слышно, как мошки жужжат в противоположном конце зала, настолько стало тихо в помещении. Все понимали, что выйти на одних кулаках супротив столь грозного хищника означает для человека неминуемую смерть. Ратибор быстро обежал хмурым взором прячущий глаза служивый люд, снисходительно сплюнул на пол и внимательно посмотрел на Ельваха. – Без оружия… Но не без защиты, верно?

– Эм‑м, верно… – озадаченно прогундосил начальник подземелья. – Про снаряжение ничего сказано не было!.. А ты что, шлем хочешь напялить?.. – нервозно хохотнул лысый смотритель. – Вряд ли это поможет!..

– Почти угадал, – Ратибор неторопливо направился в комнату с доспехами, соседствующую с оружейной. Минут семь‑восемь он отсутствовал, но вот молодой богатырь показался на входе; на его правой лапе красовался массивный потасканный наруч из потемневшей от времени толстой слоновой кости. Наручень состоял из двух частей слоновьего бивня и держался с одной стороны на прочных булатных звеньях весьма искусной работы; с другой же стороны он крепился на руке за счёт трёх ремешков: один располагался по центру и два – по краям.

– Старинный лидийский нарукавник, – пренебрежительно буркнул Ельвах, с тревожным сомнением вытаращившись на защитный обвес, спрятавший правую длань Ратибора от кисти до локтя. – М‑де… И где ты только отрыл эту рухлядь!..

– Надеюсь, возражений нет? – огнекудрый гигант застегнул наруч, правда, только на средний, центральный ремешок. Благодаря этому щиток из бивня хоть и держался на руке, но знатно ходил ходуном и елозил туда‑сюда. Что мрачному русу и требовалось.

– Нет возражений, – Ельвах сочувственно скривился, про себя решив, что у Ратибора «прохудилась крыша». – Ты полоумный, варвар, ежели считаешь, что эта древняя, как дерьмо первого человека, хреновина тебе поможет против иберийского тигра‑людоеда!..

– Скоро мы ента выясним, – Ратибор вразвалочку потопал к выходу на арену. – Ну чаво, и дальше охать да ахать будем? – глухо рявкнул ершистый великан, подойдя к воротам. – Поднимай решётку!

– Ты не боишься смерти, русич… – тихо молвил Ельвах.

– Чего мне бояться этой вредной старухи⁈ – презрительно прорычал дюжий ратник. – Я столько раз чихал в её оскаленную, смердящую харю!.. Ента пущай она от меня шарахается! Отворяй давай!

– Открывайте!.. – пожав плечами, неохотно бросил Ельвах своим стражникам. – Видно, вчера этому громиле не бок, а башку продырявили, коль так спешит он навстречу своей гибели выползти. Что ж, в таком случае не будем ему мешать побыстрее окочуриться!..

* * *

– Э‑э‑э… А‑а‑а… Ух‑х!.. Честно говоря, не знаю, как вам объяснить то, что сейчас происходит, – Мехмер даже ладони рупором сложить забыл, настолько его самого поражало происходящее. – Похоже, новоявленный чемпион задумал в очередной раз нас всех удивить и, будучи не единожды уж раненным в течение нынешних игрищ, в одних портах решил выйти супротив наводившего дикий ужас на приграничные западные земли, печально знаменитого иберийского белого тигра‑людоеда по прозвищу Сивый Убийца, за год сожравшего людей больше, чем в Кузгаре бойцов за несколько недель гибнет! Ну а из оружия у нашего могучего русича – лишь его здоровенные лапищи!.. На одной из которых болтается некий старый наручник. М‑дя, это в корне меняет дело, кхе, кхе… Ну что, поприветствуем же такую отчаянную храбрость, хотя по мне, енто больше смахивает на умопомешательство аль на…

– … На казнь! – гневно выкрикнули из толпы. Трибуны возмущённо загудели, не дав глашатаю закончить речь. – Это смахивает на подлую казнь! – понёсся по рядам негодующий ропот. – Император не придумал ничего лучше, как изжить со свету неугодного ему чемпиона, натравив на него, раненого и безоружного – свирепого тигра‑людоеда!.. Позор владыке, позор! Стыд и срам!..

* * *

– Надеюсь, ты доволен, брат…

– Заткнись, Джуш!.. – яростно прорычал Эдиз, в бешенстве обводя взглядом разошедшиеся не на шутку трибуны. – Переживут!.. Сейчас этот дикарь сдохнет, и чернь о нём забудет на следующий же день!.. – император обернулся к Герканту: – Но на всякий случай утрой мою охрану, а также стяни дополнительные легионы к Кузгару!

– Количество телохранителей уже увеличено в пять раз, повелитель, а верные трону войска на подходе, – военачальник склонился в поклоне.

– Молодчина, мой верный пёсик! Я в тебе не сомневался!.. – довольно ощерился Эдиз, не заметив, как на мгновение холодно сверкнули очи у Герканта. В который уж раз. Похоже, главнокомандующему ослямбской ордой такое пренебрежительное к себе отношение начало потихоньку надоедать.

* * *

Тем временем Ратибор, в свойственной ему манере, спокойно, вразвалочку проследовал в центр Кузгара. Привычно сплюнув перед императорской ложей, рыжеволосый великан не без любопытства впился глазами в поднимающуюся решётку южного входа на арену. И вот на песок буквально стрелой вылетел разъярённый здоровенный тигр, своими размерами и массой едва ли сильно уступающий взрослому быку. Необычная белая с чёрными полосками шкура дикого зверя, весьма нехарактерная для данного вида семейства кошачьих, а также его невероятные габариты заставили поражённо выдохнуть бушующую толпу; иберийский людоед сделал то, на что и рассчитывал Эдиз, то есть приковал к себе пристальное внимание разбушевавшейся черни.

– Какая милая киска, – пробурчал себе под нос дюжий ратник, звонко хлопнув пару раз в ладоши. Янтарные зрачки пребывающей в безудержной ярости огромной полосатой кошки, казалось, даже на миг расширились от удивления; она, совершенно очевидно, не ожидала подобной наглости; обычно ведь люди совсем иначе себя ведут при встрече с могучим хищником. Но этот человек явно отличался от сотен других, встреченных ранее; от него не исходило волн страха, что вызвало жгучее недоумение у осторожного по своей природе зверя, старающегося нападать на намеченные жертвы со спины. Но гул трибун, недавнее пленение с последовавшей затем, сопровождавшейся постоянными издевательствами долгой перевозкой в тесной клетке, а главное – сильный голод (ибо людоеда не кормили целую седмицу), сделали своё дело; неистово ударив себя по бокам длинным хвостом, гигантский тигр устремился в атаку, вспомнив, насколько обычно нежное и сочное у жалких человечков мясо.

Ратибор же молча стоял, внимательно наблюдая за шустро приближающимся Сивым Убийцей. Толпа напряжённо замерла в ожидании неминуемой кровавой развязки, полагая, что безоружному, израненному, измотанному предыдущими шестью днями игрищ чемпиону уже не спастись.

«Вот будь у него хотя бы меч аль топор с копьём, как в схватке со львами, тогда другое дело: шансы бы малость подравнялись! А так, с голыми руками, в одних шароварах, любой человек – просто ходячий обед для такой свирепой, страшно голодной зверюги! И не важно, насколько этот самый человек силён, ловок и сметлив: без оружия, шансов у него нет никаких! Или всё же есть?» – лишь в сердцах очень небольшого количества зрителей на арене теплилась слабая надежда на чудо: а вдруг новоявленный чемпион сможет сильно удивить, как поражал уже не раз, и как‑нибудь, да сумеет дать достойный отпор кошмарному хищнику.

Между тем клыкастый людоед, подступив на расстояние примерно метров пяти к Ратибору, принялся нарезать вокруг него круги, всё никак не решаясь напасть; рыжебородый русич, слегка пригнувшись и поустойчивее встав на ноги, всегда поворачивался вслед за дикой полосатой кошкой, не позволяя ей зайти себе за спину. В конце концов, тигру данные ухищрения надоели; голод взял верх над природной осторожностью; громадный зверь сиганул на дюжего ратника молча, не издав при этом ни звука. Могучий великан же хорошо видел момент необычайно грациозного пятиметрового прыжка, потому он не стал для него неожиданностью; проявив недюжинную сноровку, Ратибор успел сделать кувырок в сторону: грозный хищник приземлился в пустоту, лишь в ярости клацнув зубами по воздуху. Но в тот же миг тигр быстро развернулся и без промедления снова бросился на успевшего встать к нему лицом богатыря. Огневолосый исполин стремительно вскинул правую руку, и острые как бритва клыки впились в наруч из слоновьей кости, исступлённо размалывая его мощными челюстями. Но за мгновение до этого левая длань воина метнулась к располагавшемуся по центру, единственному застёгнутому ремешку, на котором и держался щиток, молниеносно рассупонивая застёжку.