Фланги хазар были усилены их хвалёной конницей, которая по плану должна стремительным ударом смять фланги русов, но ей этого сделать не удалось, и она лишь завязла в кровавой сече. Русичи предпочитали сражаться пешими, но это не мешало им успешно противостоять в бою конным всадникам кочевников, длинными копьями да рогатинами легко выбивая их из седла. Хазар стаскивали с коней либо попросту подрубали их лошадям ноги, и те сами скидывали своих седоков на землю. Вражеская конница явно не привыкла к такому отпору и попросту растерялась в гуще битвы от непонимания того, как дальше действовать.
В центре сечи из-под кучи тел, своих и чужих, вылез человек, сильно напоминающий восставшего из преисподней. Это был Яромир. Щит его был разбит в щепки, но сам он, на удивление, оказался более-менее цел. Его появление в центре сражения напоминало возвращение из мёртвых — весь в крови, но по большей части не своей, ибо сам серьёзных ранений не имел; несколько неглубоких ран и всевозможные многочисленные царапины не в счёт. Метко бросив в одного из ближайших противников то, что осталось от его щита, он удобнее взялся двумя могучими дланями за широкую рукоять своего двуручного меча и с ходу бросился в бой. Однако ему поначалу даже пришлось искать оппонентов, ибо ближайшие к нему хазарские воины, видевшие его мистическое воскрешение из мёртвых, ломанулись назад, прочь от него, как чёрт от ладана. Это создало определённую сумятицу в их рядах. Русичи воспользовались этим замешательством и пошли вперёд. Стройные построения с обеих сторон местами распались в битве на локальные эпизоды, но русы выглядели увереннее и сплочённее в пешем бою; их первые ряды оказались куда качественнее и мастеровитее по своему боевому составу. Выдержав первый натиск, они методично, шаг за шагом теснили неприятеля, сминая его неспешно, уверенно, как медленно надвигающийся ледник сметает всё на своём пути.
У русичей в первых рядах, конечно, выделялся рыжий гигант Ратибор, залезший в самую гущу врагов. Не сосчитать, скольких кочевников он уже положил. Вот он практически пополам развалил стоящего напротив противника и тут же наотмашь всадил свою секиру во второго, напавшего сбоку; после, мгновенно развернувшись, уложил и третьего, зашедшего со спины. Для Ратибора не было ничего слаще пронзительного свиста его летающей, как молния, старушки. Вот кто-то из хазар попробовал заблокировать его удар своим кривым ятаганом, но секира Ратибора даже не заметила этого, переломив сначала сам клинок, а потом и голову незадачливого бойца. Это было невероятное зрелище! Он напоминал здоровенного рыжего медведя, раскидывающего напавшую на него свору бешеных собак. Тут в плечо Ратибора вонзилась стрела, пробив его стёганую кольчугу, но он только слегка поморщился, тут же сломав её древко одной рукой у самого наконечника, а после быстро достал из-за пояса небольшой метательный топорик и ловко кинул его в стоявшего метрах в пятнадцати нахального лучника, сразив того наповал, после чего опять взялся за свою секиру и ринулся сломя голову на неприятеля, сея вокруг себя лишь смерть да разрушение. Хазары начали в страхе пятиться от этого демона войны с огненной гривой, как они его принялись называть между собой, а подоспевший Мирослав снова прикрыл спину своему товарищу, при этом сам стараясь не угодить под шальной удар страшного в своей безудержной ярости Ратибора.
Битва явно стала складываться не в пользу Хазарского каганата. Русы бились за свои дома, за свободу, за своих женщин и детей, за будущее своего рода, наконец! Им нечего было терять! «Всё или ничего! Победа или смерть!» С этими словами они бросались в бой и умирали. А за что бились хазарские воины? Зачем они пришли сюда, на чужую для них землю? Чтобы найти свою погибель? Грозный противник оказался им явно не по зубам, и степняки это, наконец, осознали; ряды их дрогнули и стали дружно пятиться назад, чем воспользовались ратники русичей, почувствовавшие вкус близкой победы и ещё сильнее начавшие давить лютого врага. Вскоре хазары превратили своё отступление в постыдный побег. Основная, самая боеспособная и лучшая по качеству часть их войска вся полегла под могучими ударами первых рядов русов. Вслед за одним кочевником рванул второй, третий, четвёртый, и вот уже исход битвы стал ясен всем; остатки разгромленного войска Хазарского каганата позорно бежали с поля битвы. Прекрасно себя чувствовавшие в седле степняки уступали славянским витязям в пешем бою, и те, что ещё остались на ногах, предпочли паническое бегство плену или гибели на поле боя. Страх смерти и желание жить взяли верх над честью и совестью.
Главный шатёр главнокомандующего хазарским войском располагался чуть в стороне от поля битвы на небольшой, наспех возведённой насыпи. Надо отдать должное вражескому военачальнику: стоял он практически до последнего и начал сворачиваться, лишь когда бегство с поля боя его воителей приобрело массовый характер и исход битвы стал ясен всем. Говорят, сам верховный правитель Вирхор пожаловал вместе со своим великим воинством в земли дикой Руси. Отход кагана с поля боя прикрывало полсотни элитных телохранителей, не участвовавших в сражении.
Яромир не мог просто так отпустить «дорогого» гостя и послал ему таки вслед свой «гостинец». Выдернув копьё из груди павшего на поле битвы противника, он поймал одного из рысаков, оставшихся без всадника, и подскакал на расстояние примерно полторы сотни метров от спешно снимающегося лагеря хазарского военачальника. Дальше соваться было нельзя; охрана кагана ощетинилась луками и стрелами и зорко следила за тем, чтобы никакой чужак не смел подходить близко к их господину. Но Яромиру ближе и не требовалось. Соскочив с коня, он не спеша послюнявил палец, прикинул, какой силы ветер и куда дует, а после прицелился и могучим взмахом, как умел только он (ну ещё и Ратибор, пожалуй), метнул свой «прощальный подарок», который по красивой дуге, просвистев над головами изумлённой охраны, пронзил шатёр кагана Вирхора. Это был великолепный по своей точности, силе и мощи бросок, которому мог бы позавидовать любой человек, хоть раз в жизни державший копьё в руках. Из палатки раздались сдавленные, преисполненные боли и ярости, истеричные крики — отправленный Яромиром «гостинец» явно нашёл свою цель. Пущенные запоздало в ответ два десятка стрел либо прошли мимо, либо попали в щит русоволосому витязю, который тот быстро подобрал с поля брани. Ему могло крупно не поздоровиться, окажись он в такой ситуации в другое время и где-нибудь в другом месте. Но сейчас охране Вирхора было не до Яромира; основные силы русичей стремительно приближались, а потому надо было немедленно уходить! В страшной суматохе они осторожно вынесли из завалившегося набок шатра чьё-то окровавленное тело в богатых одеждах, кое-как водрузили его на одного из ждущих в нетерпении коней и поскакали прочь. Прочь от этой чужой, непокорной земли, от этой дикой, непонятной страны и этих свирепых варваров, что вопреки всем воинским канонам умудрились пешим строем разбить их хвалёную элитную конницу!
Русичи же праздновали победу, методично добивая оставшихся на поле боя вражеских воинов. Пленных не брали, мстя таким образом ненавистной Хазарии за её постоянные набеги на Русь. Но добивали милосердно, даря раненым быструю смерть. И лишь Ратибор стоял неподвижно среди всего этого ада, у горы из тел поверженных им врагов, весь в крови, с торчащим из плеча обломком стрелы, в свисающей с него клочьями иссечённой вражескими клинками кольчуги. Небрежно облокотившись на набалдашник своей здоровенной секиры, поставив её вертикально перед собой лезвием вниз, Ратибор спокойно дышал, с лёгкой улыбкой глядя вдаль. На солнце, которое то появлялось, то скрывалось за бегущими по небу облаками, на видневшийся вдали лес, на пригибавшиеся от порывов ветра верхушки могучих деревьев. Витязь был спокоен и умиротворён. Добрая вышла сеча! Он устал. Воин выполнил свой долг. Они отстояли, выстояли, победили! Скольких вражин он тут положил? Десять? Пятьдесят? Сто? Двести? Рыжебородый великан не считал. Но его самого со стороны было плохо видно за кучами тел хазарских воителей, павших от его секиры. Да, это была славная битва, определённо! Из его многочисленных ран текла алая кровь, но Ратибор не замечал этого. Ничего серьёзного… Заживёт… Победа или смерть… Победа! А старуха с косой пусть обождёт малость. Ещё не время!
