Около двух сотен бойцов, способных держать оружие в руках, осталось у Ратибора. Шустро построившись единым монолитом, мрачные русичи приготовились умереть, но не дать врагу пройти дальше. И вот полчище шалмахов ринулось на угрюмых мирградцев, поначалу разбившись об их сплочённые ряды, как огромная волна о незыблемую скалу. Но за первым цунами последовало второе, третье, десятое… И русы принялись пусть чуть‑чуть, но пятиться назад, оседая при этом на мостовую один за другим. Сварог явно ждал своих внуков сегодня к обеду. Смертельным эхом разносились над осаждённым городом отлично знакомые каждому воину звуки идущего ожесточённого сражения: лязг стали о сталь, боевой клич, ругань, предсмертные хрипы и стоны умирающих, радостные вскрики одержавших верх в схватке; всё сплелось могучими незримыми нитями в один сплошной кровавый туман, повисший над Мирградом.
Аскеров было банально намного больше; причём с каждой минутой их всё прибывало и прибывало. И на этот раз они с блеском использовали своё колоссальное преимущество в численности, просто‑напросто задавив русичей количеством. Да, к княжьим дружинникам тоже прибыла помощь в виде нескольких отрядов пеших да конных витязей, но она казалась просто ничтожной по сравнению с западной ордой, нескончаемым половодьем хлынувшей в проделанную вифирийскими камнемётами брешь в обороне Мирграда. На одного руса стало приходиться чуть ли не по восемь‑десять врагов, благо бились не в чистом поле и по полной воспользоваться своим гигантским перевесом в живой силе у Ослямбии возможности всё же не имелось. Но стало ясно одно: коли ничего не изменится, городу не устоять.
– Отходим к терему! Медленно, без паники! Нужно дождаться подмоги! – наконец скрепя сердце проревел Ратибор, в бешенстве вынужденный наблюдать за тем, как его воины падают рядом с ним один за другим. – К Соловьиному переулку! Там встанем наглухо!.. И где, вообще, все наши⁈ – яростно прорычал молодой богатырь, выдёргивая свой топор из рёбер заваливающегося ничком противника и тут же всаживая его в ключицу вставшего на место убитого собрата очередного оппонента, играючи разрубая того до грудины. – Им что, особое приглашение надобно⁈ – Ратибор быстро осмотрелся и прикинул расстановку сил, походя снеся при этом голову с плеч очередному узколобому верзиле, что ринулся на него по своему слабоумию, решив зарубиться с гигантским русичем секира на секиру. Стоит ли говорить, что это оказалось последней ошибкой безымянного аскера, совершённой им в этой жизни.
Тем временем рыжебородый берсерк бегло окинул взором древко своей старушки, озабоченно проведя пальцем по многочисленным зазубринам на рукояти. Её не самое лучшее состояние начинало беспокоить могучего витязя всё больше и больше. – Потерпи, милая, – прошептал Ратибор еле слышно, – не время сейчас привередничать… После подлатаю, а пока не канючь!..
Между тем русы всё откатывались назад, миновав уже Северный базар и зайдя в Гончарный переулок, впрочем, в нём тоже особо не задерживаясь, так как возникла реальная угроза окружения. Ведь ослямы тут же попробовали обойти русичей с тыла, через Торговую аллею, ловко просачиваясь через окрестные проулки с подворотнями, как тучи надоедливого комарья проникают через любую мало‑мальски приметную щель в покосившейся старой халупе. В конце концов, разметав зашедших в спину шалмахов, дружинники продолжили пятиться назад; плотная сеча переместилась на бульвар Барышников. Впрочем, локальные свирепые бои охватили собой уже полгорода: проснувшиеся, вышедшие из ступора русы смогли‑таки организовать достойную встречу полноводной бурлящей рекой растекавшемуся по улочкам противнику; на каждом пятачке родной земли вспыхнули жаркие схватки.
В этот миг со стороны дворца прозвучал протяжный рог: два длинных сигнала, три коротких и снова один длинный.
– Ента ещё что за дерьмо?.. Чего значат эти разудалые дудения, растуды его и сюды, и туды⁈ Я как сказал тренькать этому межеумку?.. – Ратибор, снеся полчерепа выросшему перед ним, похожему на хряка грузному воителю, в который раз скоренько вытер свою физиономию от брызнувшей вражьей крови, впрочем, лишь ещё пуще размазав её по лицу, после чего недовольно прислушался к повторившемуся горну. В пылу сечи он никак не мог вспомнить, что обозначает этот глухой, тоскливый сигнал. – Чяво трубит, и Карачун не разберёт!.. Что за новшество? Никогда не слышал ранее…
– Это оповещение о сдаче! – вдруг заорал в спину ватажникам прибежавший со стороны княжьего терема запыхавшийся Далебор. – Ладимир трубит! По распоряжению государыни Лютеги, после смерти князя Святослава единолично взвалившей на свои хрупкие плечи бремя правления княжеством! Теперь она здесь властительница! Посему всем сложить оружие! Это приказ! Мирград сдаётся на милость победителя!..
Заунывный гул рога, возвещающий о выбросе белого флага, прозвучал в третий раз.
– Че‑го‑о‑о?!. – Ратибор, разрубив очередного оппонента пополам, обернулся и поражённо уставился на сообщившего сколь удивительную, столь и страшную весть десятника. Затем живо к нему проследовал и со словами: – Ты что такое мелешь, ишак облезлый⁈ Это же измена!.. – отвесил непутёвому вояке добрую затрещину, от которой тот рухнул на мостовую как подкошенный.
– Вины его нет в том, друже! – тяжело дыша, подлетел к молодому богатырю Любомир, которого «рыжегривый медведь» оставил пару лет назад командующим заместо себя на Первой заставе. Гарнизон крепости в полном составе перекочевал на время осады в столицу. – Далебор лишь принёс дурную весточку!.. Он просто гонец…
– Заткнись, Люб, я тебе не младенец, которому надобно очевидное разжёвывать! – в бешенстве рыкнул на своего бывшего заместителя Ратибор, после чего окинул яростным взором пришедших в явное замешательство ватажников. Ожидаемо, приказ о сдаче огорошил всех без исключения.
– Бросайте оружие, варвары! – раздался тем временем из вражеской орды властный крик, принадлежавший Герканту. Обращался он к славянам на общем языке, бывшем в ходу на Западе и являвшемся родным для русов. Военачальник Ослямбской империи возглавлял основные силы проникнувшего, наконец, за стены Мирграда неприятеля, не желая упустить славу и почести победителя непокорного славянского княжества. – Ваша новая владычица так велит! Так что мечи, топоры да копья на брусчатку! Даю слово, всем сдавшимся мы сохраним жизнь! А иначе всех непокорных на колья насадим! Десять минут на раздумья! – повелительный взмах руки главнокомандующего ослямбскими легионами отогнал чуть назад нехотя отступившие основные силы аскеров. При этом они злобно подвывали в предвкушении скорой победы, выжидательно вперившись в стоявших напротив русичей, в рядах которых воцарились разлад и знатная сумятица. По довольно же ощерившимся вражьим мордам сигали лучики ликования. Долго, ох как долго осы ждали этого сладкого момента!
– Значится, так, Любомир! – Ратибор гневно зыркнул на новоиспечённого тысяцкого, относительно недавно получившего это звание. – Стоишь тут с братушками по булату, аки скала, и держишь этих ослов, крепко‑накрепко стиснув зубы да булки! А я покамест смотаюсь до терема и вытрясу душу как с Ладимира, так и с Лютеги! – Ратибор недобро и вместе с тем беспокойно взглянул поверх голов перетаптывающихся в сомнении витязей на так ещё до конца и не осевшее тягучее пыльное облако, что вкупе со вздымавшимися к небесам несколькими едкими столбами чёрного дыма всё клубилось за десятком‑другим ближайших домишек, разделявших Торговую аллею и Дворцовую площадь. – Ишь чего удумала, дура белобрысая, в плен сдаваться⁈ Срамота‑то какая! Пущай для начала блины готовить выучится да масло на хлебушек мазюкать, а уж потом бразды правления в свои ручки нежные берёт… И то, только на кухне! На поварёшку с кадкой скинемся ей, так уж и быть…
«Заодно разузнаю, что с моими, а также с Добролюбом, Мирославом и Емелей… И почему Ладимир не отгудел, как велел ему?.. – насупившийся Ратибор, бывший мрачнее тучи, с окровавленной секирой наперевес стремительно потопал к Соловьиному переулку. Сердце его неистово колотилось, как вольная пташка в клетке золочёной, нутром предчувствуя беду. – Светозар ещё, мерин пузатый, где‑то там с перебитой тяпкой шастает… Но чем он может помочь? Боец из него сейчас, конечно, никакой… Единственное, слышал он, как я велел главе стражей на свирельке отыграть… Сам бы за рог наверняка взялся! Если бы мог… Что‑то стряслось! Молчит орлёнок… Не к добру!..»
