– Да уж найдётся, уважаемая, не сомневайся. Хоть личного портного заводи… – Ратибор, тут же подвинув к себе одну из плошек с ароматным варевом, с аппетитом принялся уплетать её содержимое за обе щёки. Его приятели не отставали от могучего гиганта, также накинувшись на горячий супчик. Все трое, мотаясь по буеракам да размытой осенними дождями дороге, изрядно продрогли и проголодались, что было, то было. Посему горячий обед подоспел как нельзя кстати.
– Жаркое чуть позже будет, после борща, – Смиляна бросила прищуренный взор на рыжебородого витязя. – Ты, помнится, обещал погутарить с ночными братульками… Слухи до нас долетели, что разговор не получился?..
– Ну почему же, – не согласился с корчмаркой Ратибор. – На мой взгляд, побалакали вполне себе удачно!..
– Ну да, ну да, – охотно поддакнул с серьёзным видом Емельян. – Возникли, правда, некие шероховатости в ходе данной милой беседы, но наш потапыч всё быстренько уладил… Да так деликатно провернул, что у меня аж моргалюшки прослезились от умиления! Посол от самого Сварога, не иначе…
– Я не ведаю, рыжик, как ты смог в одну бороду их всех сокрушить, – Смиляна задумчиво пожевала губами, – но ты хоть представляешь, какого знатного шороха навёл да сколь доброе дело сотворил для всех нас? Для Змейградского княжества в общем? Для Руси, в конце концов! Слухи шустро распространяются по деревням и городишкам, да… Сначала один славный витязь в Мирграде ячейку тамошних безобразников разметал, а теперь и самого Туруза, главу гильдии разбойников зажмурил в «Сброшенной чешуе» да всю егошнюю свору довеском изничтожил! Не знаю, как везде, но у нас в окрестных селениях волнения начались! Где смогли словить остатки ночной братии, всех местные мужики принялись на вилы нанизывать аль на ближайших дубочках подвешивать, как последних воров и душегубов, коими те и являются! В соседней Асекеевке нескольких тёмных шакалов камнями жители коренные забили, а в располагающейся чуть далее Выдринской слободе отходили полешками до полусмерти с пято́к лиходеев да опосля в заброшенном колодце и завалили наглухо землицей сырой! – трактирщица – одобрительно осклабилась: – И похоже, что ента только начало! По крайней мере, у нас, в Змеиных владениях! Но надеюсь, перекинется и на соседские угодья!..
– Рад был подсобить, – слегка смутился Ратибор, никогда не умевший принимать заслуженной похвалы. Оперативно умяв тарелку с борщом, он вопросительно вымолвил: – Что ты там, хозяюшка, вещала насчёт жаркого‑то? Да, и кувшинчик‑другой кваса тоже можно притарабанить…
– Ох, боги, залялякалась! Да, конечно, сейчас усё будет! – раздосадованно всплеснув руками, Смиляна тут же вскочила, при этом голося на всё заведение: – Бождан! Любодар! Поросёнка тащите! Да кваску пару жбанов! Лучшего только, луч‑ше‑го! – по слогам отчеканила последнее слово кабатчица, споро следуя в подсобку да еле слышно бормоча себе под нос: – Сейчас наверняка ведь не то хапнут, бестолочи! Ох, уж эти мужчины, глаз да глаз за ними треба! Всё самой делать нужно, чтобы не опростоволоситься пред гостями дорогими!..
– А чаво только кваса? – раздался удивлённый голос то ль мужа, то ль сына владелицы «Лисьей норы» из каморки за барной стойкой. – У нас и покрепче напиточки имеются!
– Ну чего, Емеля, может, винца аль медовухи? – Ратибор насмешливо прищурился, разглядывая враз посеревшую физиономию княжьего племяша, умудрившегося даже поперхнуться последней ложкой только что умятого им борща.
– Ну уж нет, Ратик!.. – прокашлявшись, чуть ли не со слезами на глазах жалобно промычал непутёвый летописец. – Я в прошлый раз чуть кишки наружу не выплюнул, так меня рвало… Хватит уж! Погуляли и будет! К этой бяке я более не прикоснусь!
– Молодец, Емельянчик! Единственное, не зарекайся… – довольно рыкнул Ратибор, вопрошающе зыркнув на Володия.
– Не‑е‑е, – развёл тот отрицательно руками в стороны. – Я тоже не буду… И ещё очень долго! Знаешь ли, в шкуре свиньи как‑то не очень мне понравилось… А на трёх поросят мы сильно походили, к ведунье не ходи…
– Только кваса и ничего более! – рявкнул громогласно Ратибор, с одобрением окинув приятелей взглядом. – У‑м‑н‑и‑ц‑ы… – уже задумчиво просопел могучий воин, явно о чём‑то размышляя. – Ну да ладно, всё ента, конечно, хорошо, но знаете, какие думы тяжкие гуляют сейчас в моей…
– Поведай, Ратиборушка, не держи в себе: какие же думы тяжкие гуляют сейчас в твоей буйной головушке?..
– Я как раз, Емеля, – рыжебородый витязь, сердито прищурившись, бросил грозный взор на лукаво улыбнувшегося уголками губ княжьего племянника, – об этом собирался рассказать, кабы одна белобрысая плесень меня не перебила!..
– Ай‑яй‑яй, не гневись, Ратик. Дай, я попробую угадать… Насчёт Брадигоста кумекаешь, да? История, конечно, тёмная. И он явно набрехал насчёт своей поездки домой, на похороны отца, да только что ента меняет, ась? Я не знаю, где обережник Лютеги шаркался заместо Змейграда, но могу тебе сказать, что в Мирном городе его не было при первом отравлении!.. Ну, в княжьем тереме‑то уж точно! Посему повесить на Брада попытку душегубства дяди будет несколько проблематично…
– Думаешь?
– А то! Кстати… – Емельян с подозрением покосился на навострившего уши Володия, заказавшего себе ещё плошку борща. – Мы, вообще, такие вопросы можем обсуждать при посторонних, а?
– Можем, плюгавчик, – Ратибор взглянул сначала на юного барышника, а затем упёрся очами уже в княжьего племяша, – ибо это его напрямую касается, так как попытки отравления князя и смерть Демидия, ента звенья одной цепи.
– И с чего же ты так решил, топтыга?
– Чуйка у меня, Емеля. А ещё, кажись, мозаика потихоньку начинает складываться…
– М‑де?.. – безалаберный писарь озадаченно почесал свою макушку. – А вот у меня чаво‑та ничего ни с чем не состыкуется… Не прояснишь, какая светлая мысля заползла тебе в мозг через носопатку аль ещё через какое потайное отверстие?..
– По моим изыскам выходит, что Демидия убили двое лиходеев, а не один, как гласит официальная версия расследования… – Ратибор мимолётно скользнул взглядом по враз окаменевшему лицу Володия. – Погутарил я тут перед отъездом с Ладимиром по душам, он подтвердил, что удар в сердце и клевок по горлу, скорее всего, были нанесены разным оружием. Вряд ли, согласись, один человек стал бы так всё усложнять…
– Хм! А почему, мне интересно, об этом нет ни слова в деле об умерщвлении купца?!.
– Да потому, Емеля, что Свят попросил Ладимира не оглашать такие подробности и никуда их не заносить! По словам начальника городской стражи, объяснил владыка это тем, что панику поднимать не след… Мол, только переполоха средь барышников из‑за объявившейся в граде шайки охотников за торгашами нам не хватало! Хотя, конечно, странно всё это… Тут чего‑то нечисто, и князь, как мне думается, не всего говорит, что знает…
– А может, Ратик, всё‑таки один был головотяп? А ударил двумя разными ножами злонамеренно, чтоб ищеек моих запутать? Не кумекал об этом?
– Кумекал, Емеля, да больно сложно… Кто бы ента безобразие ни исполнил, он явно торопился, ибо дело происходило днём, в центре Мирграда! Душегуб даже не нашёл времечка стянуть с Демидия кольца егошние с цепкой златой, только кошель срезать успел. Да и есть у меня источник ещё один, который указывает, что негодяев была парочка. Старая Перенега, чьи окна выходят аккурат в Соловьиный переулок, слышала спросонья, незадолго до убийства, два подозрительных шепотка снаружи. О чём балакали, правда, не разобрала…
– Медвежонок, ты же понимаешь, что это мог быть кто угодно! Всего лишь пара горожан спешили по своим делам…
– За миг до душегубства?
– Совпадение, конечно, странное… Но может, ей померещилось, а? Сколько дремучей Перенеге лет? Три раза по триста? Свидетель из неё так себе, мягко говоря…
– Жёстко тебе скажу, белобрысый, но другого очевидца у нас нет!
– Жаль… – княжий племянник разочарованно шмыгнул носом.
– Ты вот над чем покумекай, обормотик: может, мы потому нашего крысёныша никак словить не можем, что ищем одного человека… А их на самом деле двое, а⁈
