Недовольно засопев, слуга потащил к дверям достаточно увесистую тушу покалеченного телохранителя, даже не скрывая, с какой очевидной неохотой за это взялся. Вскоре он, не церемонясь ни капли, выкинул во двор бывшего некогда очень самоуверенным бойца да вышел следом. За ними поспешила и Буслава с чашкой воды да полотняной тряпицей. Той самой, которой её брат ещё недавно пытался отмыть пол от своей же крови. После вчерашнего конфликта столичных гостей с Мефодием и его работником Гулебрава явно не особо любили в «Дальней дороге».
– Ну здравствуй, Козлокий, – молодой богатырь с урчанием принялся уплетать нежное жаркое, попутно заставляя вычурно разодетого, похожего на павлина барышника то бледнеть, то краснеть. – Порядочно не виделись! Скучал, смотрю… – Ратибор недобро уставился на посеревшего лицом пухлого торговца, судорожно звенящего многочисленными драгоценными перстнями на мясистых пальцах. – Рыжезадый хряк, значит? Чего там ещё набалаболил‑то? Олух, выводок курей и что‑то про нужник в моей избушке… Хм‑м‑м! Ню‑ню! Ты знаешь, купчишка подхалимный, а я ведь на тебя почти не серчаю! Более того, я бы простил твою тупую маковку и отпустил с миром, коли не одно обстоятельство: ты обозвал моего вороного – клячей! Вот этого страшного оскорбления ни я, ни тем паче мой рысак стерпеть не в силах! Слишком дерзко… Так обидеть моего коня! Похоже, давненько я тебя не заставлял хлебать всякую гадость… Но это легко исправить! Сейчас умну кабанчика, и прогуляемся мы с тобой, пожалуй, до ближайшего ночного горшка. Сразу, одним махом и жажду утолишь, и пожрёшь до отвала… Можешь ещё харкнуть туда для аромата, как давеча в кружку Володию, сынку Демидия… Похоже, тебе по нраву пришлись свои же специи… Эй, Меф, – Ратибор нашёл глазами любопытного трактирщика, навострившего уши и боящегося пропустить хоть слово, – есть у тебя большая, старая и ненужная ложка? Чую, вскоре пригодится…
– Не‑а, ненужной нема… Но зато половник имеется, какой треба! – радостно поддакнул Мефодий. – В случае чего, опосля и выкинуть не жалко, ибо он уже давно отслужил своё…
– Сойдёт, тащи! – Ратибор уничтожал румяного порося буквально на глазах. – Но только после трапезы, а то аппетит себе испорчу…
– П‑пожалуйста, не надо!.. – Козлокий затрясся в ужасе и опять рухнул на колени. – П‑прошу!.. Пощади… Я больше н‑не буду!..
– Чего не будешь? Лошадок оскорблять более?
– Д‑да! Клянусь поджилками Карачуна, Ратиборушка…
– Ай, какой молодец!.. Смотри лужу тут не напруди… – дюжий ратник бросил очередной брезгливый взгляд на стоящего недалече на карачках, нервно покачивающегося из стороны в сторону купца. – А Ратиборушка я только для друзей, усёк, холуй сиворылый?
– Усёк…
– Из ночной посудины, значится, хлебать не горишь желанием?
– Н‑нет, нет! Нисколечки!
– Тогда можешь попробовать откупиться…
– Я готов! – с робкой надеждой проблеял Козлокий. Эта тема была ему близка, посему явно пришлась по душе. – Сколько треба⁈
– Надобно пожертвовать на приведение в подобающий вид жилища местной знахарки. Всего‑то пустячок… Полагаю, пару десятков золотых монет должно хватить… Не жмотись, пухляшок, не жмотись! На благое дело средства выделяешь! – Ратибор сурово зыркнул на вновь поникшего лавочника, который явно рассчитывал отделаться куда меньшей суммой. – Да с хозяином корчмы рассчитаться не забудь, в том числе за побои да безобразие, учинённое вашей наглой компашкой давеча над людом честным!
При этих словах Мефодий довольно потёр руки.
– Я им вчера вечером уже всё возместил… – совсем пригорюнился Козлокий.
– Ничего, насыплешь кругляшей повторно, с тебя не убудет! Ведь как известно, лучше два раза, чем ни разу… Ты меня услышал? – Ратибор умудрялся одновременно поглощать сочную, грамотно поджаренную тушку кабанчика и при этом вести диалог со ставшим мрачнее тучи торговцем. Тот был явным скрягой и, совершенно очевидно, считал каждый медяк, потраченный не на себя любимого. Но тут выбор простой: либо «добровольное» пожертвование, либо старая поварёшка и ночной сосуд…
«М‑дя, и что же выбрать?..» – на секунду‑другую задумался грустно Козлокий, но отвращение в непростой внутренней борьбе, развернувшейся в душе надменного купца, всё же победило скупердяйство. Поднявшись на ноги, зажиточный лавочник зло посмотрел на стоящего рядом Мефодия, так и не подумавшего сдержать довольную улыбку, а после тяжело вздохнул, с неохотой потянувшись к своему поясу. Через пару мгновений на барную стойку звонко плюхнулся вполне себе объёмный тугой кошель, набитый практически под завязку. Следом полетели не без труда стаскиваемые с пальцев золотые кольца да перстни, украшенные драгоценными каменьями.
– Здесь больше, чем требуется, – смурно пробурчал Козлокий, покорно взглянув на рыжеволосого воина. – Куда‑а‑а как больше! Я могу идти?
– Не можешь, – проворчал в ответ Ратибор. – Я с тобой ещё не закончил. А ну‑ка, подь сюды, пупок наружу, подь сюды… В противовес приземлись!
– Что тебе ещё от меня надобно?.. – Козлокий медленно подошёл к столику рыжеволосого бойца и нехотя примостился напротив. – Денег у меня больше с собой нет. Цепка на шее златая, это да… Снимать? – обречённо воззрился он на своего мучителя.
– В глаза мне вылупись! – закончив трапезничать, вдруг жёстко прорычал Ратибор. Сполоснув лапы в принесённом кабатчиком несколькими минутами ранее тазике с водицей, он быстро обтёр их прилагавшимся к рукомойной посудине льняным полотенцем, при этом не сводя колючего взгляда со своего оппонента. – За что Демидия‑то убил?
У барной стойки тихо охнул потрясённый Мефодий, развязавший было мошну с деньгами и заглянувший внутрь. Куль с монетами да перстни купца, только‑только собранные им в мозолистые ладони, с мелодичным звоном рассыпались по полу трактира, просочившись сквозь онемевшие пальцы, как прибрежный песок.
– Ч‑что?!. – тем временем, как будто кипятком ошпаренный, Козлокий хотел вскочить с места, но под тяжёлым взором Ратибора тут же прилип задницей к лавке, аки цепкий репейник к полотняной рубахе. – Да ты чего такое глаголешь, мил человече!.. Да я бы никогда!..
– Будешь мне врать, – спокойно и оттого, как показалось, ещё более страшно пророкотал размеренно могучий исполин, мрачно сверкая всполохами синего пламени на восседающего супротив, как на иголках, барышника, – я тебе все кости переломаю. Медленно! А опосля попрошу местную знахарку, чтобы она тебя подлечила. После чего переломаю их по новой!..
– Клянусь тебе вечным покоем моих отца с матерью, давно на небесах пирующих, а также жизнью своих жены, детей и внуков, что непричастен я к этому злодеянию никоим боком! Да поразит меня Перун на нужнике молнией, коль брешу! Умоляю, поверь!.. – жалобно проблеял Козлокий, непрестанно при этом ёрзая на скамейке. Пот градом катился по его блестящей лысине.
– У тебя имелась причина, – Ратибор всё так же холодно зыркал на несчастного, трясущегося от страха торговца. – Только не жужжи, что не мечтал прибрать к своим тяпкам загребущим егошнюю бакалею!
– Мечтал, – тихо проскулил Козлокий, – но не таким же способом! Я не душегуб, Сварог свидетель! Да я его сынка, упрямого Володия, когда он мелким был, на ручках держал не раз! Как бы я мог после такого длань поднять на эту семью⁈ Очень мне близкую, ежели что! Я Демидия лет тридцать знал! Да, стращал его безусого отпрыска недавно, но ента сгоряча в головёнку ударило! Со злости брякнул… Не сделал бы я ему ничего!.. Ты меня уж за тварь последнюю не держи! Да, не спорю, я попытался воспользоваться ситуацией и прикупить лавчонку старого пройдохи, но видит Велес, к его погибели отношения не имею!
– А кто имеет? – Ратибор, прищурившись, откинулся к стене, по‑прежнему внимательно наблюдая за перепуганным не на шутку собеседником. Тому явно не улыбалось испытать на себе мощь могучих тисков рыжебородого великана, потому тараторил он охотно, без утайки.
– Без понятия! – недоумённо развёл руками купец. – Самому нежданно, прям как помётец голубиный на плешку, стало енто известие страшное! Ужас просто, мы всей гильдией гадали, кто мог до такого опуститься! К князю напросились гурьбой вскорости! Хныкали там у него, грозились спадом торговли да охали тяжко, что беззаконием попахивает; уж и не пройти честному лавочнику по улочкам столичным без того, чтобы ножиком его кто не пырнул да не обчистил… Награду, между прочим, назначили за ряшку того лиходея, кто ента всё сварганил! Вот ведь псина сутулая, а!.. Святослав пообещал, что разберётся! Злодеев, говорит, найду и накажу!..
