– Трактирщик! – просопел снова «нервный бас», принадлежавший не кому иному, как Козлокию, тому самому барышнику из Мирграда, которого Ратибор недавно застал в избе убитого Демидия за угрозами его сыну Володию. – Ну‑ка, тащи сюда немедля этого нежного кабанчика, мы за ночь проголодались! Да поживее, спешим свалить отсюдова побыстрее, покамест рыжезадый хряк не заявился в эту дыру за своей вороной клячей… Ай, да чтоб тебя!.. – злобно чертыхнулся Козлокий, споткнувшись об один из чуть выставленных в проход стульев и неуклюже завалившись на пол. В зал он даже не взглянул. Зато зоркие дюжие телохранители купца сразу заприметили сидящего у стены огромного рыжего гостя, но спросонья ещё туго соображали, посему остановить словесный поток своего нерадивого хозяина не успели.

– Не могу я выполнить просьбу твою, уважаемый, ибо занят уже тот поросёнок! – не без злорадства прокряхтел Мефодий, предвкушая скорую потеху, ибо прекрасно осознавал, что торговец наболтал уже лишку. Но, как оказалось, выговорился тот ещё не до конца.

– Что значит занят, я не понял⁈ – начал противно верещать с пола Козлокий, пытаясь подняться на ноги. – Кем⁈ Да я куплю с потрохами как этого олуха, так и весь его выводок курей с хатой в придачу, а опосля в евошней халупе нужник общий открою, коли мне немедля не подадут этого пятачка на завтрак!..

– А‑г‑р‑р‑р‑ы‑ы‑х! – разнеслась в этот миг по трапезному залу могучая отрыжка, и звонкий стук пустого жбана о столешницу возвестил всех присутствующих, что как минимум один кувшин с чем‑то янтарным секунду назад осушили до дна. У Козлокия противно засосало под ложечкой. Нехорошее предчувствие сжало учащённо забившееся сердце изнутри, сдавив его, как тисками чугунными. Поздновато проснувшаяся интуиция торговца истошно заклекотала, аки клин журавлей, улетающих на юг, буквально крича о том, что лучше ему с пола не подниматься, а в идеале так вообще прикинуться мёртвым. Авось пронесёт и удастся сойти за падаль аль слиться с местностью, как хамелеону.

Козлокий встал на колени и, вытянув шею, осторожно огляделся по сторонам, пытаясь незаметно (как ему, по крайней мере, хотелось верить) найти того, кому принадлежало «благородное» срыгивание.

– Мной занят сей поросёнок, – сузившиеся очи Ратибора холодно сверкнули синим пламенем, встретившись с аж посеревшими от ужаса зыркулями незадачливого торговца. – Есть возражения, толстопузик?

– Н‑никак нет, – еле слышно простонав, Козлокий смешно засеменил прямо на карачках к выходу. – Мы вообще уже убегаем… Очень торопимся!..

– Обожди‑ка, свиномордый! Ну⁈ – разнёсся мощный рык на всю таверну. – Я тебя ещё не отпускал! И что ты ползаешь на локотках, как лизоблюд последний, встань на ноги! Я с человеком гутарю или с червяком помойным⁈

– Ты как балакаешь с нашим хозяином, здоровяк⁈ – рявкнул в ответ Гулебрав. Охрана купца, наконец, пришла в себя. – Сейчас сам тут ползать будешь, медвежара, в соплях кровавых!.. – с этими словами телохранитель, вполне себе крепкого телосложения коренастый муж, достал из‑за пояса одноручный топорик и поспешил к удивлённо на него уставившемуся рыжебородому витязю.

– Вулудар, Боливест, чего рты раззявили, с боков заходите, а я по центру этого шатуна ща нахлобучу! – тявкнул напарникам по охранному ремеслу ретивый боец, стремительно приближаясь к могучему исполину.

– Разобьёшь мне кувшин с квасом – огорчусь… – только и успел сказать Ратибор подлетевшему к нему Гулебраву. Зайдя с противоположной стороны, телохранитель купца взялся одной рукой за край стола и резко дёрнул вверх и вперёд, пытаясь опрокинуть его вместе с двумя жбанами, пустым и полным кваса, на молодого богатыря. По плану самоуверенного охранника, округлая массивная столешница должна была прижать к стене и хоть на время обездвижить огромного оппонента, ну а дальше уж дело техники и нажитого с годами опыта: по такому объёмному тулову топором промазать не получится даже после пары бочек медовухи в одну харю! Но что‑то пошло не так с самого начала: бесхитростный замысел Гулебрава наверняка сработал бы против обычного противника, пьянчуги беспутного аль чучела соломенного. Ратибор не являлся никем из этой троицы. Положив свою могучую длань между кувшинов, посерёдке, и чуть надавив, он не позволил столу сдвинуться ни на дюйм, после чего, отклонив в сторону голову от прилетевшего практически в упор, вонзившегося в стену в вершке от его уха одноручного колуна, резко поднялся. Перегнувшись через столешницу, Ратибор схватил правой рукой за тёмные лохматые космы опешившего от такого развития событий бойца и притянул его к себе, одновременно всаживая левым локтем знатный удар в челюсть. Раздался знакомый хруст: лицевая кость Гулебрава «приказала долго жить». Отлетев от стола метра на два, самонадеянный телохранитель громко шлёпнулся на хребет и кое‑как, страшно хрипя и кашляя, перевернулся на бок, сплёвывая кровь вместе с зубами, коих лишился как минимум половины от того, что имелось.

– Я же намекнул, тупорылый, чтоб квасок мой не трогал, но похоже, ты меня не расслышал… – Ратибор хмуро взглянул на Вулудара, явно потрясённого столь быстрой расправой над своим крепким приятелем. Стряхнув охватившее его внезапное онемение, он вытащил из ножен добрый палаш и неуверенно принялся заходить по дуге на дюжего ратника.

– Помни о своих будущих детках, как там тебя?.. Дурумар или Курудар… Впрочем, мне плевать, как величают очередного мерзавчика! Кабы записывал я имена всех негодяев, что к богам на судилище запулил, у меня б уже личная библиотека была… Пожалуй, и не одна! – могучий гигант многозначительно положил перед собой на столешницу свою двуручную секиру. Вулудар остановился и, с сомнением переведя взгляд с лежащего, харкающего кровяными сгустками вперемешку с осколками зубов Гулебрава на боязливо переминающегося позади Боливеста, бросил злой взор на Козлокия да нервно кашлянул, замерев в нерешительности.

– Да гори оно всё огнём! – после небольшой паузы воскликнул, наконец, Вулудар, убирая меч в ножны и споро топая на выход. – Я тут за плошку серебра башку складывать не собираюсь! И действительно, кто же будет кормить моих ещё не родившихся ребятишек, коль я сейчас тут окочурюсь⁈ – дверь в таверну громко хлопнула с той стороны. После чего тут же отворилась ещё раз, когда следом из кабака торопливо вылетел Боливест, также решивший не искушать судьбу за горсть монет не самого ценного отлива. Оно и понятно: одно дело, от разбойников каких полудохлых отбиться и совсем другое, попасть под горячую лапу угрюмо на него взирающего «рыжего медведя».

– Это не с этим ли поджавшим хвост слизняком при следующей встрече я должен был пожалеть, что встал у него на дороге? Кажись, он только что вещал… – хмыкнул презрительно Ратибор, подвигая к себе второй кувшинчик и добро из него отхлёбывая.

– С этим, – тоскливо пробурчал Козлокий, нехотя поднимаясь. – Он гутарил, собака трусливая…

– Ты там чего так долго‑то, угодник? Жмёшь моему поросёнку на пятачок с натугой, в надежде, что он хрюкнет в последний раз? Ежели готов, тащи сюда, хорош зыркулями навыкате елозить! – рыкнул между тем недовольно молодой богатырь затаившему дыхание Варнулу, что, забывшись, с огромным интересом наблюдал за разворачивающимися перед ним событиями.

Огорошенно ахнув, слуга умело снял с вертела полугодовалого кабанчика и споро переложил на блюдо, опытной рукой быстро украсив мясное лакомство листьями салата, петрушки да веточками укропа. Запихнув напоследок в рот свинки большое красное яблоко, Варнул опрометью бросился к рыжебородому гиганту. Поставив перед ним вожделенный поднос, прислужник тихо отошёл в сторону, предчувствуя, что шоу ещё не закончено. И он оказался прав, ведь Ратибор, чего скрывать, потрепаться был не дурак. Да только лично дослушать, чем кончилась утренняя заварушка, подручному Мефодия толком не удалось, ибо трактирщик покосился на Варнула и велел ему выволочь наружу изувеченного, плохо понимающего, где он находится, Гулебрава, дабы тот прекратил загаживать пол таверны своей кровавой харкотой, да оказать никудышному охраннику по возможности первую помощь, на какую мозгов да знаний хватит.