Если бы «Яков Свердлов» не успел к месту боя вовремя, подлодка вполне могла быть потоплена врагами. Но эсминец появился как раз в тот момент, когда немецкие торпедные катера, поняв, что стрелки на субмарине неважные, кружили на большой скорости вокруг подлодки, поливая ее свинцом из 20-ти миллиметровых автоматических пушек и из пулеметов. Обшивка подлодки уже вся покрылась дырами, многих из экипажа подлодки ранило, а несколько краснофлотцев погибли. Командир головного немецкого катера настолько обнаглел, что даже хотел уже подойти на бросок ручной гранаты, чтобы добить гранатами советскую подлодку. А почему бы и нет, раз экипаж подлодки совсем не умеет стрелять? Но прибывший на помощь эсминец сразу изменил положение. Залп главным калибром с большого расстояния, хоть и не достиг цели, но отогнал наглые «шнельботы» от жертвы.

Вражеские катерники быстро поняли, что против эсминца почти никаких шансов у них нет. Торпеды на катерах закончились, да еще на их беду стволы автоматических пушек перегрелись от интенсивной стрельбы по субмарине. Оставалось надеяться только на пулеметы и скорость. Экипажи «шнельботов» не привыкли сдаваться. У них имелся богатый боевой опыт. Немецкие торпедные катера, как реальная военно-морская сила, впервые за время войны громко заявили о себе в контексте бегства англичан из Дюнкерка в конце мая 1940-го. Тогда мировые информационные агентства сообщали: «во время эвакуации английских экспедиционных сил немецкие торпедные катера потопили в Ла-Манше английский вспомогательный крейсер, у Остенда потопили английские эскадренные миноносцы «Уэйкфул» и «Графтон», а также лоцманское судно «Комфорт», у Гельдера потопили подводную лодку». Москитный флот Германии действовал быстро и нагло. Пользуясь малозаметностью и высокой скоростью, «шнельботы» не однажды выходили победителями даже из противоборства с эсминцами.

В этот раз что-то пошло не так, удача неожиданно переметнулась на другую сторону. И «шнельботы» попробовали удрать. Но, не тут-то было. Экипаж поврежденной подлодки, только что казавшийся деморализованным и беспомощным, увидев идущий на помощь эсминец, приободрился и открыл плотный огонь из всего, что имелось на борту, даже из винтовок. Пробоины в деревянных корпусах «шнельботов» множились, вода поступала внутрь, и скорость немецких торпедных катеров начинала падать. А эсминец, между тем, догонял. Упавшая до тридцати узлов скорость не позволяла катерам оторваться от эсминца, делающего больше тридцати узлов. Немецкие моряки пытались отстреливаться из пулеметов, но, к их изумлению, старый эсминец неожиданно оказался вооружен многочисленными крупнокалиберными пулеметами и даже автоматическими пушками, а его комендоры стреляли достаточно неплохо. И пара залпов эсминца решила исход боя.

Получив критические повреждения, и поняв, что сбежать уже не удастся, немцы прекратили стрелять, застопорили машины, легли в дрейф и спустили флаги. Они сдавались. Командир одного из катеров демонстративно застрелился и утонул, упав за борт. Второй не последовал его примеру, он был моложе и хотел жить. Потому, выполняя указания Александра Лебедева, который выкрикивал команды на немецком языке через громкоговоритель с мостика эсминца, вражеский капитан-лейтенант подвел наполняющийся водой, но все еще остающийся на плаву катер к борту «Якова Свердлова».

По штормтрапу немецкий экипаж поднялся на советский боевой корабль в полном составе, все мокрые, без оружия и имеющие жалкий вид. Их оказалось больше двадцати. Несколько моряков кригсмарине были ранены. Каждого принимали вооруженные краснофлотцы. Раненым оказывали первую помощь. На эсминце к пленным морякам кригсмарине не испытывали столь острого чувства мести, в отличие от экипажа поврежденной подлодки, где немцев, незадолго до этого чуть не потопивших эту самую подлодку, могли просто разорвать в клочья. Потому немецкий капитан-лейтенант сразу же предпочел подойти к борту эсминца. А абордажная партия, посланная Малевским на «шнельбот», и состоящая из Лебедева и его диверсантов, осмотрев немецкий торпедный катер, сняла радиооборудование, захватила документы, карты и флаг. Второй вражеский катер, между тем, затонул, а его команда оказалась в воде. И теперь абордажная команда превратилась в спасательную, вытащив из воды еще два десятка немцев по одному. Все они оказались из состава третьей флотилии «шнельботов», с 1940-го года действовавшей у берегов Бельгии и Голландии и переведенной на восток Балтийского моря для войны с Советским Союзом. Командовал флотилией корветенкапитан Фридрих Кеманд. Он же, оказывается, и застрелился на втором катере.

Малевского радовало, что флотилия вражеских торпедных катеров была разгромлена, а ее командир покончил с собой, признав поражение. Но такое количество пленных на эсминце оставлять совсем не хотелось. Их же надо кормить и охранять. Да и какой смысл доставлять вражеских моряков в осажденную Либаву? Там, наверное, и без того пленных немцев уже девать некуда. Потому Малевский принял решение идти к Моонзунду. В трофейном катере наспех заделали пробоины и, откачав воду, взяли его на буксир, потому что дизель оказался поврежден осколками трехдюймового снаряда, выпущенного одним из орудий «Якова Свердлова». А подводная лодка «С-3», хоть и получила множество пробоин от немецких пушек и пулеметов, мореходность не потеряла и шла за эсминцем самостоятельно. Только медленно. На ней стучали молотки. Это краснофлотцы забивали пробоины деревянными пробками.

Доложив по радио шифровкой в штаб об итогах боя, Малевский получил приказ идти на ближайший остров архипелага, чтобы сдать там трофейный катер и выгрузить пленных немцев. На подходе эсминец встречала флотилия катеров НКВД. А на пирсе немцев уже ожидал конвой. Но Малевский очень спешил. Потому не стал швартоваться к пирсу, а, едва перегрузив пленных на подошедшие катера и сдав трофейный «шнельбот» и спасенную подлодку «С-3» морским пограничникам, снова дал полный вперед машинам, желая поскорее нагнать остальные «Новики».

После отхода от Моонзунда на «Якове Свердлове» ждали очередного вражеского авианалета. Германские катерники вполне могли успеть вызвать по радио авиационную поддержку. Хотя пленный командир «шнельбота» и его радист отрицали это. Но были еще и застрелившийся командир второго «шнельбота», и убитый осколком снаряда, утонувший вместе со своим катером радист. А мертвых не допросишь. Но налета не последовало. Погода быстро начала портиться. Налетел северный ветер, небо заволокло низкой облачностью, пошел дождь, температура упала до восьми градусов, а волнение моря резко увеличилось почти до штормового. Поняв, что в такую погоду вражеские самолеты вряд ли прилетят и обнаружат эсминец, Малевский объявил отбой боевой тревоги и сбавил ход. Бороться со стихией на форсаже было чревато поломками машин. А в боевой обстановке такое лучше не допускать. Потому ход убавили до экономичных двадцати двух узлов, которые старенький «Новик» выдавал без напряжения. Курс конвоя был известен, а пароходы двигались по волнам еще медленнее, чем по спокойной воде. Так что к утру эсминец должен обязательно нагнать транспорты даже спокойным ходом.

В командире эсминца «Калинин», капитане 2-го ранга Петре Борисовиче Стасове, которому Сергей Платонович оставил командование, уходя на помощь подлодке, он был абсолютно уверен. Стасов зарекомендовал себя, как отличный военмор, очень профессиональный и решительный, с которым Малевского связывала давняя дружба. Так что за транспорты Сергей Платонович почти не волновался. За свой эсминец — не беспокоился, тем более. Командир чувствовал свой корабль, и знал, что тот не подведет. Потому, сдав вахту старпому, Малевский отправился спать. Он прекрасно понимал, что не выспавшийся человек не может полноценно выполнять свои функции. Чтобы восстановиться, приказал и всему экипажу, свободному от вахты, немедленно отдыхать, пока такая возможность имелась. Ведь никто не знает, какие сюрпризы могут приготовить последующие сутки. А в том, что сюрпризы обязательно будут, сомневаться не приходилось. Потому что «Яков Свердлов» находился в зоне боевых действий и шел в осажденную врагом базу.