Финские моряки делали все возможное. Они даже произвели залп торпедами, которые, впрочем, прошли мимо советских катеров. Но, финские моряки мало что могли противопоставить высокой скорости туполевских изделий. «Г-5» кружились вокруг, стреляя из ДШК по небольшим деревянным скорлупкам до тех пор, пока «Хуръя» не загорелся. «Сису» начал медленно погружаться, потому что его корпус оказался прострелен ниже ватерлинии. А на «Иску» удалось перестрелять весь экипаж.

Четыре оставшихся финских катера «карточной серии» в сгустившихся сумерках пытались прорваться к Куйвасаари. Но, советские катерники не давали противнику подойти к острову, постоянно преследуя и обстреливая. Финны огрызались из своих пушек. В пылу боя катерники обеих сторон не замечали ни пробоины, ни даже собственные раны. Когда один из «Г-5» начал тонуть, Гуманенко приказал таранить оставшиеся вражеские катера. Он принял такое решение, исходя из того, что на двух из пяти катеров его отряда заклинили крупнокалиберные пулеметы, а на других трех финны уже вывели из строя своей стрельбой половину экипажа. Потому первым на таран пошел он сам, протаранив головной финский катер «Раджу». Его примеру последовали еще два экипажа, протаранив «Нуоли» и «Суксы». Увидев, что советские моряки не остановятся ни перед чем, оставшаяся «Винья» застопорила машины и сдалась на траверзе Куйвасаари, тем более, что пушку этого торпедного катера заклинило от перегрева. Сам Владимир Гуманенко не погиб. При столкновении катеров его выбросило в воду, откуда старшего лейтенанта вскоре вытащили краснофлотцы. Два катера из его отряда остались в строю.

Когда бой уже закончился, Александр Лебедев внезапно заметил, как побледнел капитан-лейтенант Дубилов. Он все еще вел катер, вцепившись в штурвал, но ему явно становилось как-то нехорошо. Лебедев обратился к нему, приказав стопорить машины, но он, как будто, не слышал. Тогда Александр случайно посмотрел вниз и увидел там, под ногами каплея кровавую лужу. Быстро выяснилось, что одна из пулеметных пуль попала в каплея, но в угаре боя этого никто не заметил. И Андрей Дубилов держал штурвал до последнего. Старшина, который все это время стоял слева от своего командира, управляя акселераторами газа, помог положить Дубилова на пол рубки и снять с него кожаную катерную куртку. Приподняв на нем белье, Александр и старшина увидели входное отверстие от пули в районе желудка. Они попробовали его перевязать, используя индивидуальные пакеты. Но, он неожиданно пришел в себя и пробормотал:

— Не надо. Я умираю уже. Прости, Саша. Я думал, что ты ничего не понимаешь в нашем деле. Думал, что ты папенькин сынок и не понимаешь ничерта в катерах. Считал, что зря тебя к нам назначили. Потому не хотел с тобой говорить. Но, я в этом бою все увидел и понял… Что не зря…

Недоговорив, капитан-лейтенант умер. Глаза его остановились и больше не двигались, а дыхание прекратилось. Сам Александр в этот момент внезапно заметил, что тоже был весь в крови. Но Лебедеву повезло, его даже не ранило. Только его белая летняя форма, в которой он прибыл на торпедный катер из штаба флота, оказалась безнадежно испорченной, потому что кровь убитого радиста забрызгала весь белый китель и фуражку. Теперь в ходовой рубке командирского катера находились два мертвеца. Радист с перебитой шеей полулежал возле комингса, а командир катера распростерся посередине.

Как выяснилось чуть позже, погиб еще и моторист, когда снаряд, выпущенный из немецкой 20-мм пушки влетел в машинное отделение, а всего катер «Д-3» получил почти двести пробоин, но сохранил мореходность. Потери соединения в ходе боя с вражескими торпедными катерами оказались немаленькими. Первый отряд особого дивизиона потерял два катера, а второй лишился четырех. Треть личного состава экипажей оказалась раненой, а почти четверть погибла. Но, тем не менее, это, конечно, была уверенная победа. Вражеские торпедные катера высадке водолазов-десантников на Куйвасааре помешать так и не смогли.

Мощнейший взрыв, разрушивший двенадцатидюймовую бронебашенную батарею, стал своеобразным финальным аккордом боя за остров Куйвасаари. Башня взлетела на воздух как раз в тот момент, когда бой с вражескими торпедными катерами только-только закончился. Связавшись с оставшимися в строю катерами и с водолазами, Александр Лебедев подробно выяснил обстановку. После чего доложил начальнику корабельной группы десанта, контр-адмиралу Валентину Петровичу Дрозду, который находился на крейсере «Максим Горький», шифровкой о том, что финская береговая батарея уничтожена, остров Куйвасаари занят взводом водолазов-десантников, атака вражеских торпедных катеров отбита, а сами катера противника уничтожены. Перечислил Александр и немалые потери собственного дивизиона. Через несколько минут контр-адмирал прислал короткий ответ шифрограммой: «Ваши действия одобряю. Переходите ко второму этапу». Расслабляться и праздновать победу время еще не пришло. Десантная операция «Морж» продолжалась. И соединению под командованием Александра Лебедева предстояло реализовать следующую часть плана.

На командирском торпедном катере «Д-3» спешно заколотили пробоины, угрожающие затоплением, деревянными пробками, а трупы каплея и радиста из ходовой рубки отнесли вниз. В данный момент не было времени даже для того, чтобы оказать героям почести, достойно похоронив. График десантной операции требовал продолжать движение. За «Д-3» дальше на север от Куйвасаари в первом отряде последовали четыре катера с оставшимся боезапасом в одну торпеду, и еще шесть катеров оставались в третьем отряде с водолазами на борту и нерастраченными ракетами. Они шли отдельной кильватерной колонной. Второй отряд дивизиона после боя, фактически, существовать перестал. А два оставшихся катера из его состава заняли место в первом отряде. Один из туполевских катеров первого отряда, потерявший ход из-за вражеских попаданий в двигатели, но в остальном поврежденный не сильно, Лебедев оставил для патрулирования возле Куйвасаари.

Следующим объектом, который предписывалось нейтрализовать передовой группе, являлась финская крепость Суоменлинна, которая до 1918-го года звалась Свеаборгом на шведский манер или Виапори на финском, потому что укрепления построили шведы в восемнадцатом веке. В 1809-м году по Фридрихсгамскому мирному договору Финляндия вошла в состав Российской Империи. И во второй половине девятнадцатого века, а также в начале века двадцатого, укрепляли и реконструировали фортификационные сооружения, прикрывающие Гельсингфорс, уже русские военные строители, которые, фактически, отстроили крепость Свеаборг заново, вооружили ее и придали до 1918-го года тот самый вид, который имелся у ее оборонительных сооружений и в 1941-м году. Над крепостью на бывшем Комендантском острове до сих пор торчала бывшая православная церковь русского гарнизона, построенная в 1854-м году.

Форты этой крепости, располагались на скалистых островах, называемых «Волчьими шхерами», прикрывая ближние подступы к столице Финляндии с моря. Острова Сусисаари (бывший Инженерный), Ланси-Мустасаари (бывший Стрелковый), Исо-Мустасаари (бывший Комендантский), Пику-Мустасаари (бывший Госпитальный) и Кустанмиекка (бывший Артиллерийский) соединялись косами и мостиками, создавая крепостную цитадель из пяти укрепленных островов. А Харакка (бывший Николаевский), Лонна (бывший Договорный) и Саркяя (бывший Ключевой) располагались отдельно, уже на ближней к берегу линии. К востоку находились Васекасаари (бывший Опасный) и Сантахамина (бывший Лагерный)

Остров Валлисаари (бывший Александровский) и примыкающий к нему Кюнинкансаари (бывший Михайловский), расположенные южнее островов крепостной цитадели, тоже входили в позицию крепости. На Валлисаари находились пороховые и снарядные склады, а также батареи старых орудий, изготовленных еще в девятнадцатом столетии. Но, использовать остров к началу новой войны было затруднительно, потому что в июле 1937-го года на Валлисаари на территории завода боеприпасов Куолеманлааксо («Долина смерти») произошел мощный взрыв. В результате не только погибли люди, но и тысячи снарядов разлетелись по острову. А финские военные власти не располагали квалифицированными саперами, чтобы их обезвреживать. Да и просто боялись, что саперы могут погибнуть. Потому территория острова к 1941-му году оставалась как бы самозаминированной и заброшенной, кроме трех батарей со старыми русскими пушками, охраняющими узкий пролив Густав-Сверт.