По приказу капитана Штоколова остальные уцелевшие орудия артдивизиона поддержали огнем точную пушку Серова. А он продолжал подбивать «панцеры» один за другим. Восемнадцать вражеских машин записал в тот день на свой счет наводчик Серов. Он получил серьезные ранения, и после боя его отправили в тыл. А весь артдивизион уничтожил три роты немецких танков. Враги на этом направлении не прошли. В последующие дни бои на шоссе продолжались. Противотанковая артбригада прочно держала оборону против 41-го моторизованного корпуса вермахта. А другая часть этого корпуса потерпела поражение под Расейняем. Советская оборона держалась и по реке Вента, по линии Куршенай — Папиле — Вянта — Векшняй — Маженкяй.

Южнее наступал 56-й механизированный корпус Эриха фон Манштейна. И там у немцев имелись успехи. Манштейн обходил Каунас с севера. Он старался как можно быстрее выйти на шоссе, ведущее из Каунаса в Даугавпилс, который в советских картах обозначался как Двинск. Танки Манштейна поддерживала шестнадцатая полевая армия вермахта, а чуть южнее второй армейский корпус наступал на сам Каунас. В первый же день немецкого наступления, быстро подавив сопротивление пограничных частей на границе, 56-й моторизованный корпус прорвался к реке Дубиса на северо-западе от Каунаса, пройдя более шестидесяти километров от границы. Несмотря на то, что все мосты оказались взорванными, немецкие саперные части быстро наводили переправы для танков через неширокие реки. Оборона советской одиннадцатой армии рассыпалась. На ее полосу обороны пришлись удары не только танков Манштейна, но и 3-й танковой группы из состава группы армий «Центр», которая наступала в направлении Вильнюса.

Войска группы армий «Центр», несмотря на взорванные мосты, форсировали Неман уже в первый же день войны. Немецкие 39-й и 57-й моторизованные корпуса развивали успех в районе Алитуса при поддержке дивизий пятого армейского корпуса вермахта. Советская 128-я дивизия генерал-майора Александра Семеновича Зотова отходила с большими потерями, закрепившись вокруг Алитуса, где ей на помощь, навстречу немцам, выдвинулась пятая танковая дивизия из состава одиннадцатой армии. Туда же чуть позже подошел один из мехкорпусов, заранее выведенных из Белостокского выступа.

Тяжелое сражение за Алитус, в которое командование Северо-Западного фронта бросило все имеющиеся танковые резервы, оказалось неудачным, хотя и помогло немного задержать врага, потерявшего во встречном танковом бою, длящемся целые сутки, почти сотню танков. К вечеру 24 июня частям РККА Алитус пришлось оставить. Но оборона Вильнюса была подготовлена, достаточно укреплена и пока держалась, да и Каунас, как ни странно, тоже упорно оборонялся, и у немцев не имелось никакой возможности выйти в тыл советским войскам или прорваться к Минску с севера.

Так что Жуков пока вполне удовлетворился оборонительными действиями Тимошенко.

Приняв участие в успешном отражении вражеского авианалета сразу по прибытии, эсминцы ПВО бросили якоря на рейде Либавы. Поужинав на корабле, Александр Лебедев получил приказ сойти на берег вместе с отрядом диверсантов-корректировщиков не только с «Якова Свердлова», но и со всех остальных «Новиков». Что-то явно готовилось начальством. Александр нервничал. Он волновался из-за того, что их отряд могут использовать в качестве морской пехоты и просто бросить в бой, заткнув дыру на каком-нибудь участке обороны. Тогда есть опасность, что немцы их поубивают без всякой пользы. А ведь они, прежде всего, корректировщики. Другие специальные навыки у бойцов Лебедева тоже имелись, к диверсиям они готовились. Только две недели не хватило на по-настоящему серьезную подготовку. А вот радиодело и методику корректировки огня за это время освоили неплохо. Как бы то ни было, Александр приказал всем группам полностью экипироваться, проверить и взять с собой оружие, боеприпасы, сухой паек и радиостанции.

Благодаря усилиям Александра Лебедева, на каждом эсминце ПВО теперь имелись диверсионно-корректировочные группы, состоящие из трех бойцов и командира. Всего на семи эсминцах получалось двадцать восемь человек, фактически, взвод полного состава. На других кораблях флота подобные подразделения еще созданы не были. И начальство, разумеется, об этом знало. Имеющимся диверсантам-корректировщикам даже присвоили статус взвода особого назначения разведывательного отдела штаба Балтийского флота. Теперь настало время применить навыки этого особого подразделения, возглавляемого старшим лейтенантом Лебедевым, в боевых действиях по защите базы флота. А в военных действиях на суше Саша никогда раньше участия не принимал ни в этой, ни в той, прошлой, жизни. Вот и переживал, как будет там, на передовой? Одно дело — заниматься боевой учебой, и совсем другое — идти в настоящий бой.

Мичман Вадик Полежаев, старшина второй статьи Паша Березин и старший матрос Дима Степанов тоже немного мандражили. Полежаев и Степанов нервно курили. Они собирались с особой тщательностью, экипировку проверяли по несколько раз, чтобы ничего не забыть. У моторки к ним неожиданно присоединился командир корабля. Оказалось, что Малевский временно сдал командование эскадрой эсминцев ПВО командиру «Калинина» и тоже спешил на берег. Сергея Платоновича вызвали на совещание в штаб базы.

Появился и боцман Мочилов, вместе со своими людьми конвоировавший пленных немецких летунов. Из экипажа сбитого бомбардировщика «Ю-88» уцелели только эти двое. Командир воздушного судна молодой лейтенант Ганс Шнитке и его стрелок-радист фельдфебель Фриц Бауэр. Последний получил осколками зенитного снаряда по мягкому месту и пока передвигался с трудом, хотя корабельный врач и оказал ему всю необходимую первую помощь. Остальные члены экипажа немецкого самолета, стрелок нижней полусферы и бомбардир погибли.

Выжившие «стервятники люфтваффе» выглядели весьма помято. Вымокшие насквозь после приводнения летные комбинезоны им пришлось снять и переодеться в обычные матросские робы краснофлотцев. Если не знать, что они немцы, то по внешнему виду понять это было невозможно. Обычные парни, ничем не примечательные, среднего роста и комплекции. Ганс — рыжий и сероглазый, как и некоторые из экипажа советского эсминца, а Фриц — кареглазый брюнет, каких вообще миллионы вокруг. На эдаких особенных арийцев изысканной нордической внешности они совсем не походили, да и никакой агрессии, будучи сбитыми, не проявляли. Их тоже взяли с собой, поскольку из штаба приказали сдать всех пленных с кораблей на берег.

Погода благоприятствовала. Ветер и волнение моря к вечеру утихли. Да и воздух потеплел. Моторка шла ровно, почти не раскачиваясь. Веселые брызги вылетали из-под форштевня нагруженного суденышка. Лебедев занимал место на носу, а Малевский, положив портфель с документами на колени, расположился в середине лодки, сидел на скамье сразу за немцами, рядом с мичманом, между ног которого торчал пулемет, поставленный вертикально, чтобы брызги не попадали в ствол. Березин и Степанов заняли корму. Причем, в парадной форме был только Малевский, а все остальные — в простых темных робах. Вокруг акватория кишела небольшими разъездными суденышками, снующими между кораблями, стоящими на внешнем и внутреннем рейдах. Лавируя между потоков кильватерных струй, создаваемых крупными разъездными катерами и гонящих довольно высокую волну, лодка успешно прошла волнолом и, оказавшись во внутренней бухте, пошла к пирсу. В отдалении, где-то за городом, постоянно слышалась канонада. Иногда к ней присоединялись гораздо более громкие залпы линкоров и крейсера, напоминающие близкие раскаты грома. А в ясном небе кружили «Ишачки» и «Чайки», патрулирующие воздушное пространство над боевыми кораблями. Новые самолеты «Миги» и «Лагги» командиры от авиации зря не гоняли, берегли их для перехватов при налетах фашистских «стервятников».

Наконец-то достигли берега и пришвартовали моторку недалеко от штаба. Это был целый комплекс невысоких кирпичных зданий, расположенных между деревьями в городском районе со странным названием Кароста. Периметр огораживал высокий забор с колючей проволокой поверху, охраняемый пулеметными вышками и позициями зенитчиков. Тут было многолюдно. Людские потоки краснофлотцев и красноармейцев как стекались в штаб отовсюду, так и вытекали из него, уходя в примыкающие городские переулки. Тут ездило и много автотранспорта. Как грузовые, так и легковые автомобили приезжали и уезжали наполненные не только грузами, но и людьми с оружием и без него. Во всем чувствовалась зловещая суета, вызванная военной необходимостью.