Кроме артиллерийских батарей, береговую оборону Хельсинки обеспечивали пехотинцы береговой обороны и морские батальоны, оснащенные легкими полевыми орудиями, пулеметами и минометами. В каждой роте имелись артиллерийский, пулеметный и стрелковый взводы и они придавались дивизионам береговой артиллерии для ее защиты. Морские роты выполняли такую же функцию, но имели еще катера и инженерные взводы.

В предстоящей десантной операции батарею на Мякилуото предполагалось проигнорировать, потому что на расстоянии свыше тридцати километров ее огня, практически, можно было не опасаться. Перед тем, как высаживать десант с моря, предполагалось огнем линкора «Октябрьская революция» подавить двуствольную двенадцатидюймовую башню на Куйвасаари. Линкор, имеющий двенадцать таких же орудий и, кроме того, возможность маневрирования, должен был справиться против всего двух финских крупнокалиберных пушек, расположенных в единственной бронебашне на островке. После чего предполагалось подключение к обстрелу крепости Свеаборг и оставшихся береговых орудий крейсера «Максим Горький» и лидеров эсминцев «Минск» и «Ленинград». А атаки на корабли и десантников с воздуха, помимо собственной истребительной авиации флота, должны были отбивать эсминцы ПВО.

Сигналом к началу десантной операции как раз и должно было явиться подавление береговой батареи на Куйвасааре. Первому эшелону десанта ставилась боевая задача взять под контроль этот островок и соседние с ним, обеспечив безопасный проход кораблей по фарватеру к самой столице Финляндии, на которую, к тому времени, после массированной бомбардировки, планировал обрушиться советский воздушный десант, что должно было привести к дезорганизации всей обороны противника в районе Хельсинки. Фактор внезапности на этот раз предполагался на советской стороне.

Единственное, что вызывало серьезное беспокойство руководства КБФ, так это торпедные катера, как финские, так и немецкие. В условиях прибрежной части Финляндии, где наличествовало множество островков, заросших лесом, вражеские торпедные катера имели все возможности атаковать стремительно, внезапно выскакивая в атаки на крупные корабли из-за этих естественных препятствий. Потому на эсминцы ПВО в предстоящей операции возлагалась еще и защита от этой напасти. Тем более, что соединение под командованием каперанга Малевского уже отлично показало себя в противостоянии со «шнельботами».

Разумеется, при планировании десантной операции имели в виду и наличие минных заграждений вблизи столицы Финляндии. Но, зоны размещения мин тоже, в основном, оказались известны, благодаря РОШ КБФ. Гавани Хельсинки, в случае опасности, должны были перекрываться минными постановками, поэтому то, что все минные заградители и тральщики финнов удалось отправить на дно, очень радовало. Планировали нанести первый удар, закрепиться в Хельсинки и организовать для десанта постоянное рейсовое снабжение из Таллина. Боеприпасы и прочее снабжение собирались подвозить вовремя с помощью транспортных конвоев. Все это становилось возможным при том, что в Финском заливе к началу десантной операции Краснознаменный Балтийский флот уже имел подавляющее преимущество.

Большие надежды для успешного завершения штурма столицы Финляндии советское командование возлагало на воздушно-десантные силы. Воздушно-десантные войска начали создавать в СССР с 1931-го года. Но лишь в августе 1938-го их вывели из подчинения военно-воздушных сил и передали под командование сухопутных войск. Еще в марте 41-го года в Прибалтийском особом военном округе сформировали пятый воздушно-десантный корпус, включающий три бригады, 201-ю, 9-ю и 10-ю, которые дислоцировались севернее Даугавпилса. В составе только одного этого корпуса имелись десять тысяч десантников. Для их переброски из состава сороковой авиационной дивизии дальнего действия подготовили два полка, 7-й и 323-й. Для усиления воздушного десанта предполагалось использовать и четвертый воздушно-десантный корпус, сформированный весной в Западном особом военном округе из 7-й, 8-й и 214-й бригад.

В отличие от других частей РККА, все воздушные десантники вооружались автоматическим оружием и отличались хорошей физической подготовкой. Да и кое-какой боевой опыт применения воздушного десанта у Красной армии уже имелся. Еще во время пограничного конфликта в Монголии на реке Халхин-Гол в 1939 году применялись парашютные десанты. Тогда отлично проявила себя 212-я воздушно-десантная бригада, триста пятьдесят бойцов которой получили за проявленное мужество ордена и медали. В «Зимней войне» тоже имели место десантирования парашютистов из 201-й, 202-й и 214-й воздушно-десантных бригад. Хотя и не все высадки оказывались удачными, тем не менее, решать боевые задачи советским воздушным десантникам было вполне по силам.

Когда Александр, прогулявшись по Таллину, вернулся в приемную своего дяди, тот еще находился на совещании, но секретарша Люба с очень серьезным видом вручила Лебедеву пакет с документами для предстоящей командировки, среди которых находился и приказ о его новом назначении начальником особой разведывательно-диверсионной группы боевых пловцов. А также имелся пакет от начальника РОШ, запечатанный сургучной печатью, который нужно было передать лично начальнику ЭПРОНа контр-адмиралу Крылову. Дядин водитель тоже не заставил себя ждать и отвез Александра на военный аэродром, где на транспортный самолет, летящий в Ленинград, как раз завершалась погрузка тяжелораненых, которым требовалось немедленное лечение в тылу.

Потери в людях нарастали с каждым днем войны. Бойцов с легкими ранениями лечили в медсанбатах, расположенных недалеко от линии фронта. А тяжелораненых отправляли в тыловые госпиталя. С приморского участка передовой Северо-западного фронта серьезно пострадавшие бойцы прибывали в Таллин. Их везли из районов боевых действий, как наземным транспортом, так и по морю небольшими судами, предназначенными для каботажных перевозок, но реквизированными в военное время для нужд Балтфлота. А уже в столице Эстонии врачи направляли тех, кого вылечить на месте не могли, в Ленинград. Да и коечный фонд больниц в прифронтовой зоне быстро оказался переполненным.

Часть тяжелых раненых эвакуировали не только в Ленинград, но и в другие города советского тыла, где в госпиталях врачи старались вернуть в строй как можно больше бойцов. Но, если медикам предписывалось в первую очередь массово возвращать в строй легкораненых, восемьдесят процентов которых быстро шли на поправку, то с тяжелыми дела обстояли совсем не так хорошо. В случае сильных повреждений конечностей их ампутировали в прифронтовых госпиталях, но глубокие ожоги тканей, проникающие ранения в живот, грудь, в голову или шею требовали серьезных операций, соответствующего оборудования и опытных хирургов. Да и быстро все делать нужно было в этих случаях, пока не возникли необратимые изменения в организме.

Потому тяжелораненый комсостав отправляли на лечение самолетами, в то время, как обычные тяжелораненые бойцы тряслись в эвакуационных эшелонах, умирая по дороге. Командиров старались спасать в первую очередь еще и потому, что командных кадров в РККА не хватало после репрессий и реорганизаций предвоенных лет. Издали даже специальную директиву, предписывающую задействовать транспортные самолеты для эвакуации тяжелых раненых, начиная с младших лейтенантов, потому что с первых же дней боев выяснилось, что немцы стараются выбивать командирский состав в первую очередь. Из-за чего лейтенант жил на передовой, в среднем, трое суток.

Попрощавшись с шофером, который подкатил на эмке прямо к трапу, Лебедев разместился в хвосте салона двухмоторного «Дугласа», переоборудованного для перевозки по воздуху раненых, на откидном сидении. Кроме него, раненых сопровождал пожилой врач, который тоже расположился на точно таком же откидном стуле, только поближе к кабине пилотов. Все остальное пространство занимали лежачие на носилках.

Закупки самолетов «Douglas DC-3» у американцев Советским Союзом начались еще в 1935-м году. За это время не только приобрели сами самолеты, но и купили лицензию на их производство, наладив строительство этих летательных аппаратов на авиазаводе в Химках, который в апреле 1941-го уже выпустил сотый самолет этой модели с обозначением «ПС-84». Транспортник для того времени был неплохим, при крейсерской скорости в триста километров в час, он мог доставлять на две тысячи километров полторы тонны груза или два десятка пассажиров.