— Ты чего? Рана болит? — спросил Игорь Добрынин.

— Есть немного, — кивнул Саша. Он не докладывал о собственном ранении, но дядя уже откуда-то знал о нем. Возможно, Малевский предупредил дядю, а, может быть, кто-то еще на эсминце, кроме Лебедева, работал на флотскую разведку?

Впрочем, Добрынин сразу развеял сомнения:

— Малевский мне сообщил о том, что тебя ранили. Все, племяш. Пока отвоевался. Повоевал немного и хватит. Так что, с возвращением на берег!

Добрынин улыбался и не скрывал своей радости снова видеть племянника рядом с собой. Они говорили у трапа, когда к ним спустился с мостика сам командир эсминца.

— Я сразу послал шифрограмму о твоем ранении, Саша. Так что иди освобождай адмиральскую каюту. Отпуск тебе для лечения положен, — сходу сказал Сергей Платонович, поздоровавшись с Игорем.

Оказалось, что оперативное руководство флотом теперь осуществлялось именно из Таллина, и на эту базу, которую совсем недавно собирались сделать главной на Балтике, переехало много начальства, хотя самая верхушка командования пока, все же, оставалась в Ленинграде. Там же остался и отец Александра. Но, присутствие дяди радовало не меньше. Забрав свой чемоданчик из каюты, попрощавшись с кораблем и с его командиром, сопровождаемый дядей, Лебедев сошел на пирс. Уходя, он еще раз оглянулся и посмотрел туда, где на рейде стоял линкор в окружении эсминцев.

— Я все твои донесения получил. Но, о делах службы потом поговорим. А сейчас поедем в госпиталь, чтобы твою рану осмотрели хорошие врачи и назначили нормальное лечение, — сказал Игорь племяннику, пока они вдвоем шли к машине.

— Да, ничего страшного, я чувствую себя уже нормально, — попытался возражать Саша, но дядя был непреклонен и, действительно, первым делом повез племянника к врачам.

Во флотской поликлинике при госпитале Лебедеву наконец-то сделали рентген. И, точно убедившись, что ребра не сломаны, заново обработали рану и перевязали, а потом заполнили медицинские бумаги и назначили лечение. Назавтра нужно было сдать утром анализы и потом регулярно приходить на прием к врачу и к медсестре на перевязки. К счастью, амбулаторно. Все это медицинское обслуживание заняло, наверное, целый час. Хорошо еще, что не больше. В коридорах госпиталя уже выставили дополнительные койки для раненых, прибывающих с фронта, но поликлиника пока работала в обычном режиме. Дядя все это время терпеливо дожидался племянника, сидя в машине возле входа в поликлинику. Он приехал за рулем «Эмки» сам, без водителя.

— Поздравляю с повышением, — сказал Саша Добрынину, вернувшись в машину.

— Спасибо, племяш. Но, без твоих сведений никакого повышения не было бы, сам понимаешь. Так что я тебе этим обязан. Скажу больше, если бы мы с тобой не подсуетились вовремя и не придумали весь этот «Красный септет», то вообще могли наш разведывательный отдел расформировать. Разговоры уже ходили, что из Москвы какого-то назначенца на мое место готовят. Но, обошлось. Потому что твои сведения перевернули все. И даже в Москве много чего переиграли и не только на нашем уровне, а и на самом верху должности многие перетасовали. Вон, наркомов даже поснимали. Кузнецова отправили командовать флотом на Черное море, а Тимошенко понизили до Главкома фронта. Да и главного начальника разведки Голикова отстранили.

— Про Голикова я не знал, а про наркомов и другие перестановки в правительстве по радио услышал, — сказал Александр. И тут же задал давно мучивший его вопрос:

— А что там с моими родителями и с женой?

— Да, все с ними в порядке, Наташа твоя в больнице сутками дежурит в последние дни. Даже домой возвращаться перестала. Людей у них не хватает, потому что тяжелые раненые с фронта в Ленинград прибывать начали, — ответил Игорь. Потом добавил:

— А к мнению твоего отца теперь сам Жуков прислушивается, советуется с ним по поводу всех флотских дел. Получается, что теперь на Балтике флотом, фактически, не Трибуц руководит, а именно твой отец. А Трибуц с Пантелеевым только умный вид демонстрируют, да поддакивают. Боятся они отца твоего, а Жукова боятся еще больше и пикнуть против его воли даже не смеют. Конечно, Георгий Константинович флоты рассматривает только как придатки армии, предназначенные защищать приморские фланги. Но, нет худа без добра. Зато флот наш сильно активизировался. Сам видишь.

— Это, уж, точно, — согласился Александр. И добавил:

— То, что я знаю об этой войне, так это, например, что к сегодняшнему дню немцы уже должны были взять Ригу, а, тем более, Либаву. А тут получается, что к Риге они только подходят, а Либаву мы сами оставляем, причем спокойно и планомерно, почти без потерь проведя полную эвакуацию. Да и в других местах все не так плохо складывается, по сравнению с тем, как в прошлый раз было. Причем, двигаются немцы, похоже, по тем же направлениям и теми же силами. Только вот, до сих пор не понимаю, почему они в этот раз Ленинград бомбили, да и эскадру торпедоносцев на Балтику перекинули. Значит, все-таки, что-то уже пошло по-другому.

Добрынин кивнул:

— Вполне может быть, что и не так пошло. Хотя бы потому, что ты ничего в тот прошлый раз не знал, а теперь знаешь, наоборот, слишком много. Немцы, конечно, импровизируют, как могут. Но, основной свой план нападения уже изменить не могут. Военная машина уже набрала обороты, и разворачивать ее тяжело. Потому твои сведения, я считаю, еще долго будут полезны. Урановый проект, ракеты, реактивные самолеты, новое оружие и еще множество полезнейших сведений — все это в твоей голове. Так что я, как начальник разведки, обязан тебя беречь, как самый главный источник ценнейших сведений. И не позволю тебе погибнуть на фронте. Я тут, кстати, места себе не находил, когда ты с десантом пошел. Только сделать ничего не мог. Формально ты же находился на своем месте службы, как и положено. А когда я к отцу твоему кинулся, чтобы тебя немедленно отозвали, так он сказал только, что рад, что ты наконец-то стал нормальным командиром. Беспокоился, конечно, но вида не показал. Кстати, тебе за поимку шпиона дали медаль «За отвагу». В штабе базы вручат. А за участие в десанте и боевое ранение я на тебя представление к «Красной звезде» напишу. Только не лезь больше в самое пекло. Стране твои знания нужны. Тем более, что ты уже на переднем крае побывал и во врагов пострелял.

Пока они ехали, Саша слушал доводы своего дяди. Он был, конечно, согласен, что есть еще много чего полезного в тех воспоминаниях, которые он принес из будущего. Так что Игорь Добрынин, наверное, прав. Может быть, и не надо ему лезть на передовую, а вот правильно организовать тех же подводных боевых пловцов необходимо. Нужно их срочно готовить, хотя бы ради того, чтобы захватить шифровальную машинку немцев с музыкальным названием «Энигма». Одно это уже принесет родной стране облегчение, потому что расшифровка немецких сообщений резко снизит число потерь, хотя бы на море, если похитить вражескую субмарину. А можно и надводный корабль захватить. А то и штаб какой-нибудь. Там тоже используют «Энигмы». И вообще, если хорошо подготовить подводных диверсантов, то можно хоть ракету «Фау» попробовать притащить из Пенемюнде вместе с ее конструктором Вернером фон Брауном. Да и годный уран можно попытаться утащить у тех же американцев из-под носа.

Александру Лебедеву было странно снова увидеть Таллин без объемных спальных районов, предприятий и спортивных объектов, построенных в советское время. И без тех заметных высоких зданий из стекла и бетона, в которых размещались торговые центры и гостиницы в начале двадцать первого века. В июне 41-го панорама города имела гораздо меньший объем. В сущности, если смотреть с моря, то доминировал старый центр, расположенный на холмах и украшенный старинными башнями, древними стенами и высокими колокольнями, окруженный жиденьким поясом предместий.

Когда-то Таллин немцы называли Реваль. Но самое древнее название Калеван, родина Калева, мифологического предка всех эстов. Поселение на этом месте возникло очень давно. Когда арабский географ Ал-Идриси впервые упомянул о нем в 1154 году, город уже существовал. Таллин за многие века видел разное. Город пережил чуму и многие войны. Он побывал под властью датчан, сменившейся в 1227-м году нашествием немецких рыцарей ордена Меченосцев. Впрочем, в 1238-м датчане вернули себе эти земли Эстляндии еще на сотню лет, а потом продали их Тевтонскому ордену. До середины шестнадцатого века город входил в Ганзейский торговый союз. А в 1561-м году перешел под власть шведской короны. После победы в Северной войне Петр Первый присоединил прибалтийские территории к своей империи. Городу дали имя Ревель, а в 1719-м образовалась Ревельская губерния. Только в 1919-м город получил эстонское наименование Таллин. Эстонская Советская Социалистическая Республика вошла в состав Союза 6-го августа 40-го года.