В четыре утра тральщики немцев попытались проделать проход через минное заграждение в Ирбенский пролив. Их заметили с патрульных самолетов, после чего подошли канонерские лодки «Грозящий» и «Храбрый» вместе с эсминцами и открыли огонь по вражеским тральщикам. В половину одиннадцатого броненосец «Слава» подошел к месту боя и начал артиллерийскую дуэль с немецкими броненосцами «Эльзас» и «Брауншвейг». Крейсер «Тетис» и миноносец «S-144» получили существенные повреждения от подрыва на минах и вышли из боя. Потеряв еще и два тральщика, немцы в тот раз отступили.

Но, 16-го августа они повторили попытку прорыва. Броненосец «Слава», прикрывающий позицию, вынужденно отошел под огнем немецких линкоров «Нассау» и «Позен». В течение дня немцам, потеряв еще один тральщик, удалось протралить пролив. И ночью эсминцы «V-99» и «V-100» вошли в Рижский залив. Но, навстречу им вышел тот самый эсминец «Новик», который теперь носил название «Яков Свердлов». Его огнем «V-99» был поврежден, а потом напоролся на мину, получив критические повреждения, после чего экипаж затопил свой корабль.

Днем 17-го августа эскадренный броненосец «Слава» снова вступил в бой с линкорами «Нассау» и «Позен». Броненосец получил три попадания и отошел к Моонзунду. Но и немцы отступили в тот раз из Рижского залива, поняв, что не слишком хорошо подготовились. После этого новую операцию против Моонзунда, названную «Альбион», немцы готовили целых два года с особой тщательностью, задействовав в ней огромные силы.

Теперь же, как явствовало из указаний штаба флота, Юрию Федоровичу предстояло оборонять Моонзунд в новой войне с Германией. Оборону самой Риги приходилось оставить на сухопутные силы. Только вот, смогут ли защитники столицы Латвии долго продержаться без поддержки корабельных орудий? Но, больше всего беспокоило контр-адмирала даже не это и не грядущее противостояние линкору «Тирпиц», а то, что в любую минуту в ясном летнем небе могли появиться «юнкерсы», «мессершмитты», а то и торпедоносцы противника. А ПВО советский линкор имел явно недостаточное. Эсминцы ПВО, перевооруженные из стареньких «Новиков» специально для того, чтобы защищать линкоры в предстоящей войне от атак с воздуха, тоже отсутствовали, сопровождая «Октябрьскую революцию». И только чудом вражеские бомбежки и торпедные атаки пока не причинили «Марату» особого вреда.

Из-за предстоящего противостояния с немецкой эскадрой, на своем старом линкоре Ралль чувствовал себя подобно тому, как, наверное, должен был чувствовать себя командир эскадренного броненосца «Слава», контр-адмирал Сергей Сергеевич Вяземский, бросаясь летом пятнадцатого в почти безнадежные атаки против превосходящих немецких сил. Сам Вяземский пережил Цусимскую битву в качестве старшего офицера крейсера «Жемчуг», но погиб на «Славе» в сентябре пятнадцатого, когда четырехдюймовый снаряд немецкой береговой пушки с мыса Рагоцем попал в нижнюю кромку визирной прорези боевой рубки во время попытки подавить немецкую батарею. Броненосец же погиб только осенью семнадцатого. Он очень стойко и долго держался против немцев, имеющих подавляющее преимущество. И Ралль знал, что «Слава» находился тогда против немецких броненосцев и дредноутов даже в еще более худшем положении, чем сейчас «Марат» против «Тирпица».

Главный калибр немецких броненосцев «Эльзас» и «Брауншвейг» и дредноутов «Нассау» и «Позен», с которыми вел бой русский корабль летом пятнадцатого, имел меньший калибр, одиннадцать дюймов, против двенадцати у «Славы». Но, стреляли немецкие орудия дальше, как минимум, на двадцать кабельтовых. И, разумеется, у немцев имелось значительно больше стволов. В то время, как у «Славы» были только четыре орудия главного калибра, как и у каждого из немецких броненосцев, то вражеские дредноуты «Носсау» и «Позен» располагали каждый восьмью пушками. Потому, чтобы хоть как-то увеличить дальность стрельбы своих орудий, русские моряки на «Славе» проделывали небольшой «фокус». Они затапливали маловажные отсеки, создавая искусственно крен своему броненосцу до трех градусов, что позволяло увеличивать угол возвышения орудийных стволов, повышая дальнобойность еще на пять, а то и на восемь кабельтовых. Но, даже такое «усовершенствование» помогало мало, потому что немецкие корабли все равно стреляли дальше.

Потому бесстрашное противостояние русского эскадренного броненосца превосходящим немецким силам имело очень большое психологическое воздействие. Немцы, увидев, что на бой с ними вышел одинокий броненосец русских, строили различные предположения, почему он один, и не ловушка ли это? А когда «Слава» не открывал огонь, они терялись в догадках, чего же он ждет? Наверное, ждет подхода подкрепления? А, может быть, русские уже выслали подводные лодки, и они подходят к немецким дредноутам с тыла? И потому уже само наличие «Славы» явилось очень сильным аргументом для немецкого командования, чтобы прекратить операцию против Моонзунда летом пятнадцатого года, посчитав ее проведение не подготовленным в должной мере.

Но, разумеется, вместе со «Славой» тогда против немцев сыграли серьезную роль и сами минные заграждения. Несомненно, что даже сам факт присутствия русского броненосца за минными позициями произвел на немцев гнетущее впечатление, раз даже кайзер требовал немедленно потопить этот русский корабль любыми средствами, хоть с помощью тех же подлодок. «А чем же линкор «Марат» хуже броненосца «Славы»? Да ничем. А значит, немцам новая головная боль в морском районе Моодзунда обеспечена», — рассуждал контр-адмирал Ралль.

Александр Лебедев перелетел из Таллина на Моонзунд довольно быстро. Городок Куресааре, столицу острова, Саша больше помнил, как Кингисепп. Так назывался этот городок с 1952-го года по 1988-й, когда Лебедев по делам службы бывал в нем. Название советские власти дали столице Моонзунда в честь эстонского революционера. И в те годы получалось, что Кингисеппа в СССР было два. Один находился на месте прежнего Ямбурга, на западной границе Ленинградской области, а другой располагался на эстонском острове Сааремаа, на месте прежнего царского Аренсбурга, который эстонцы переименовали в 1917-м году в Куресааре, а потом, когда советская власть ослабла, после 1988-го года переименовали городок обратно, вернув национальное название.

Штаб особой группы береговой обороны находился в крепости Аренсбург, в старом епископском замке. В нем когда-то располагалась резиденция епископов эзельских. Ведь и сам остров Сааремаа раньше назывался Эзель. Старую крепость построили на этом месте еще тевтонские рыцари. В 1380-м году укрепление уже упоминалось в хрониках. Отсюда немецкие рыцари вели свои крестовые походы, обращая жителей Прибалтики в христианство. Это была довольно обширная крепость с внутренним двором, защищенным высокими и достаточно толстыми зубчатыми стенами со стрелковыми галереями. Но, башен в этом замке имелось всего лишь две. Та, что пониже называлась Стурвольт, а та, что повыше, носила название Длинный Герман.

Александр в последний раз побывал в этом месте в 1968-м, когда только еще начиналась новая реставрация. Замок в впервые реставрировали в 1912-м году, закончив работы накануне Первой мировой войны. Но, во время боевых действий крепость сильно пострадала от обстрела с немецких кораблей и от бомбежек с немецких самолетов и даже с военных дирижаблей. А потом, во время Великой Отечественной, замок тоже нещадно бомбили, как и весь городок. Потому верхушки башен замка оказались сбиты, а стены светились проломами. Теперь же, внезапно выяснилось, что замок к 1941-му году полностью отремонтирован и выглядит гораздо лучше, чем в 1968-м. И его не просто отреставрировали, а серьезно укрепили для военных целей.

С обеих башен сняли шатровую кровлю. На одной установили зенитки, а на второй возвышалась антенная решетка радиолокатора. Вся стена тоже была утыкана антеннами связи и зенитными крупнокалиберными пулеметами ДШК. Помещения второго этажа замка, где когда-то располагались жилые покои епископа, приспособили под штабные кабинеты. Первый этаж отвели под казармы. На третьем этаже разместили мешки с песком для дополнительной защиты от бомбардировок. Имелись в замке и подземные ходы, а также подвалы, которые использовались, как убежища и хранилища боезапаса.