Чувствую его дыхание в левое ухо, и тут же пробиваю правой ногой за левое плечо. Слышится хруст и мне в щёку брызгает что-то горячее и липкое. Хватка мнимого чекиста ослабевает, и он кулём опадает на землю. Раньше мне такой удар, ни за что бы не удался. Но подготовленное тело цирковой гимнастки творит чудеса.

Такой удар в ушу называется — чжэнтисетитуи. Удар прямой ногой назад через противоположное плечо. Джеки Чан бы мною гордился.

— Грузитесь в машину! — это я своим парням.

Проверяю «чекиста». Нос свёрнут на бок и вдавлен внутрь. Кровь хлещет, но дышит. Быстрый шмон. Выгребаю всё до последнего фантика. В кармане пиджака опасная бритва. Неужели так теперь в КГБ вооружают? Нет, он точно не оттуда. У меня на полукомбинезоне большой нагрудный карман. Складываю всё найденное туда.

— Садись за руль! — это я Натану. — Заводи!

Шмонаю «мента». Дышит ещё парашник. Хотя и через раз. Горло я ему нормально так пробил. Огнестрельного оружия при нём нет. Зато есть финка во внутреннем кармане кителя, откуда он доставал свою поддельную ксиву. По карманам почти голяк. Несколько мелких купюр. Не он главный в этом дуете.

Возвращаюсь к псевдочекисту. Сидит, зажимает морду ладонями, из-под которых кровь сочится:

— Ты кто по жизни, терпила? — задаю ему провокационный вопрос…

— …

— Если будешь молчать, то я твоей же мойкой тебе хлебало распишу…

— Ты чё за беспредел творишь, сучка?

За «сучку» он получает от меня тычок кулаком в разбитый нос:

— Это ты рамсы попутал, чепушила! С петухом на дело ходишь? Может ты и сам дырявый? За такого козла как ты, ни один авторитет не впишется в разборки. Ты хоть долю малую в общак скидываешь, или всё под себя гребёшь, крысёныш? Скажи спасибо, что я не мокрушница. Ты понял, чушкан?

Чушкан отчаянно закивал.

— Живи, пока, гнида…

***

Спокойно иду к машине. А в мыслях лишь одно: Пока не случилось большого шухера, пора делать ноги!

Ныряю в машину. Она уже заведена.

— Только не гони! — это я своему водиле, которого немного потряхивает. — Не спеша, но быстро. Давай налево! Ещё налево! Направо через арку…

Вывожу его другим маршрутом, не тем, по которому мы заезжали в этот двор. Во дворе тихо. Спокойный такой дворик. Надеюсь, что я всё сделал быстро и тихо. И никто не заметил ни номера нашего кадиллака, ни наших физиономий.

Лишь отъехав далеко от злополучного двора, и переехав через мост на другую сторону реки, я выдохнул спокойно.

Тут очнулся Вадим и спросил меня:

— Инга! А что это сейчас было?

К вопросу нашего ветеринара присоединился и Натан:

— Инга! Что всё это значит? Ты избила милиционера, и этот второй… Он не из КГБ случайно?

— Ребята! Вы ничего не понимаете…

— Ну, так ты объясни нам, бестолковым таким! Что такого мы тут не понимаем? — ветеринар был очень настойчив.

— В горле пересохло. Попить есть чего? Тоник у нас здесь или в багажнике?

Вадим, сидящий на заднем сиденье весь в пакетах, засуетился и стал копаться в покупках.

— Есть.

— Открой одну, пожалуйста! Очень уж пить хочется.

Беру у друга бутылочку швепса. Я не люблю тоник, как отдельный напиток. Ну, разве, что тот сладкий, что будет производиться когда-то в будущем. Кажется он назывался… или будет называться "Дерзкий гранат". Вот сейчас бы его литровочку сюда… Мне бы сейчас послаще чего.

Ладно уж… Чего там… На безрыбье, и килька — шпроты… Пью горьковатый напиток. А потом сделав многозначительную паузу отвечаю своим любопытным друзьям на их вопрос:

— Парни! Нас только что попытались ограбить.

— Как? Это же… Но это же был милиционер?

— Не-а… Только ряженый под милиционера. А второй пытался из себя изображать то ли комитетчика, то ли милиционера в штатском. У того, что был в форме я заметила на пальце татуировку. Перстень наколот… Я уж промолчу, что при приёме на работу в правоохранительные органы не приветствуются всякие татуировки на теле… Но у него на пальце татуировка была тюремная или зоновская. Которая во-первых означает, что он ранее судимый, а во-вторых, что он насильник. Обиженный… а возможно ещё и опущенный.

— А это что означает? — Натан явно был далёк от тюремного сленга.

— Тех, кого сажают за изнасилование, а особенно за изнасилование несовершеннолетней на зоне обычно опускают.

— И что это значит? Куда опускают?

— Куда, куда? Ниже некуда… Трахают в задницу. Делают петухом, ну или педерастом. Не всегда, но часто. А наколку на палец в виде перстня с сердечком посредине — делают насильно, чтобы всем было видно кто это такой.

— Инга!… Ты-то это всё откуда знаешь?

Многозначительно молчу в ответ. Пью свой тоник. Восполняю, так сказать, кислотно-щелочной баланс в организме… Ну или нарушаю… Я не помню из прошлой жизни, что полезно, а что не очень… Помню, что кока-кола — это вредно, а вот насчёт тоника… Ладненько. Буду для себя считать его полезным в малых дозах…

— А тот второй, в костюме? Он точно не из комитета?

— Ну, разве только, если всем комитетчикам выдают на задание с собой опасную бритву, то да… Я такую изъяла из его кармана. Кстати там же я нашла кучу разных бумажек. Дома посмотрим. Разберёмся. Поехали сейчас к Вадиму! До него ехать ближе… Мне надо бы кровь с себя смыть…

Натан вёл машину немного нервно, но уже более уверенно, чем в первые дни. Не рисковал, не особо газовал, и ни кого не подрезал. Молодец! Что ещё можно сказать? Спиди-гонщик…

***

Доехали до дома Вадима довольно таки быстро. Братья Волковы сидели с деловым видом на лавочке во дворе. Увидав нашу машину, немного оживились. Ну а когда я вышел из машины с окровавленной левой щекой и испачканным кровью плечом, застыли недоуменно.

— Чего завяли, камрады? — обратилась я к своим малолетним помощникам. — Хватайте по быстрому пакеты и несите наверх! И никаких вопросов… Ясно?

Вадик и Натан удивились моему командирскому тону по отношению к малолетним "бандитам", но виду не подавали. Нагрузили молодёжь пакетами, и сами тоже прихватили по паре штук в каждую руку. Пакетов у нас набралось много. Я закрыл машину и шёл позади всего этого каравана, с видом хозяйки всея и всего.

Когда на пятом этаже всё было занесено в квартиру ветеринара, молодежь получила за работу по паре пачек жевачек и по бутылке тоника. Довольные братья Волковы шумно ускакали вниз по лестнице.

— Инга! Ты их что поработила или приворожила?

— Да, нет… Пока только приобрела на распродаже. А что? Недорого… Хорошие ребята. Полезные… Бедные и голодные до всего. Пока ещё не испорченные до конца этой гнусной жизнью. Кстати, если им оставить ключи от твоей квартиры, Вадим, то они за время нашего отъезда на юга, будут днём и ночью охранять её от постороннего проникновения.

— Ты им настолько доверяешь?

— Вадим! Понимаешь… Я никому на доверяю настолько, чтобы не проверять… Но чем мы рискуем? Всё самое ценное мы увезём подальше и прикопаем поглубже. А остальное… Не пропадёт я думаю. Если им довериться, то они это доверие постараются оправдать. Я попробую с ними поговорить на эту тему. Надеюсь, что у меня всё получится. А сейчас, парни, мне надо бы помыться. Кровь с себя смыть. И… это… Вадим! Ты умеешь кровь застирывать так, чтобы следов потом не оставалось?

— Да. Опыт есть. Бросишь одежду там в ванной. Я сразу же после тебя и застираю. Постараюсь не испортить. Вещи ведь хорошие.

***

Валяясь в горячей ванной, наслаждаясь чистотой и негой, я мысленно прокручивал сегодняшний день.

Вроде бы я нигде особо не ошибся?

Нет. Ну это точно были ряженные. Сто процентов даю… Даже двести. И если кто-то из жильцов ближайшего дома всё-таки проявил бдительность, и вызвал наряд милиции, то найдут они лишь побитых кем-то очень подозрительных людей. Один из которых, к тому же, несмотря на судимость, одет в милицейскую форму.

Что будут делать доблестные стражи правопорядка?